Собрание сочинений. Тревога и надежда. Том 1 - Сахаров Андрей Дмитриевич (читаем книги онлайн бесплатно без регистрации TXT) 📗
Но есть другой аспект проблемы. Есть люди, которые требуют свободы убеждений для себя и для других. В связи с тем, что эти убеждения могут быть самыми разными, в этом случае тоже нельзя говорить о движении. Если глубоко вникнуть в вопрос, то становится ясно, что движения нет, потому что нет политической цели, например, борьбы за власть. Но и при поверхностном наблюдении движения не видно. С точки зрения Сахарова у властей нет никаких оснований для беспокойства и, конечно, для преследований. Все причины беспокойства находятся в самой природе власти.
Сахарова попросили сравнить нынешнюю деятельность инакомыслящих с тем, что было года два назад. Сахаров ответил, что, говоря о числе известных инакомыслящих, следует признать, что в результате преследований ряды их поредели. Это очень несправедливо, и это — большая трагедия. Личная трагедия для очень многих людей, трагедия, которая отрицательно отражается на психологическом — не политическом — климате в стране. Это очень плохо сказывается на международном положении страны. Сахаров отметил, что считает усиление репрессий абсолютно неправильной реакцией властей. Столь же неверно поступили и ровно пять лет тому назад, вторгнувшись в Чехословакию. Многие это уже забыли. На вопрос, почему же власти идут этим неправильным путем, Сахаров ответил, что у тех, кто возглавляет советское общество, — свой собственный образ мышления. Они, по-видимому, не могут реагировать иначе.
Изменились ли взгляды Сахарова с 1968 года, когда он писал свои «Размышления…»? Сахаров ответил, что говорил тогда аллегорически. Как и раньше, противостоят друг другу два возможных пути: путь конвергенции или путь усиления конфронтации и угрозы атомной войны. И ни в коем случае нельзя затушевывать грозящую конфронтацию двух миров. Сейчас перед миром стоит очень конкретная проблема: произойдет в ходе сближения Востока с Западом демократизация советского общества или нет?
Разрядка напряженности без демократизации, примирение, в ходе которого Запад примет правила игры Востока, были бы, по словам Сахарова, очень опасны и совершенно не решили бы стоящих перед миром проблем. Это была бы просто капитуляция перед растущей силой СССР. Это была бы попытка торговать, получая газ и нефть, но игнорируя все остальные аспекты проблемы. Сахаров считает это очень опасным.
Сахаров полагает, что, если Советский Союз освободится от проблем, которые он сам не в состоянии решить, он сможет сконцентрироваться на накоплении силы, в результате чего разоруженный мир окажется перед мощью советского неконтролируемого бюрократического аппарата. Сахаров повторил, что считает разрядку напряженности без всяких условий, принимая советские правила игры, очень нежелательной.
Таким образом культивируется и поощряется замкнутость страны, где все скрыто от посторонних глаз, а подлинный облик страны скрыт за маской. Никому не желательно иметь такого соседа, особенно вооруженного до зубов.
Сахаров считает, что большинство западных политиков это понимают и что совещание в Хельсинки уже показало, что разрядка должна сопровождаться одновременным отказом социалистических стран от изоляции.
Принятие поправки Джексона кажется минимальным шагом в этом направлении. Она важна не только сама по себе, но как символ того, что разрядка не означает отказа от контроля за тем, чтобы Советский Союз не смог стать опасным для соседей.
Когда Сахаров произнес «вопрос эмиграции евреев», журналисты перебили его и отметили, что поправка Джексона касается эмиграции вообще — не только евреев. Сахаров сказал, что это ему известно, но подчеркнул, что люди часто связывают ее только с вопросом эмиграции евреев. Это очень выигрышно звучит для советской пропаганды, но в основном неверно. Сахаров отметил, что не хочет уменьшать значения эмиграции евреев. Он считает ее важным событием и оправданным явлением в жизни страны. Это очень важная проблема, но ею вопрос не ограничивается.
Сахарова спросили, что случится, если 10% советских ученых захотят эмигрировать. Сахаров ответил, что это нереально, такого числа желающих выехать из страны никогда не найдется. Однако он считает естественным, если число желающих выехать научных работников увеличится. Ученые покидают самые разные страны, и проблема утечки мозгов обсуждается во всем мире. Однако к катастрофическим результатам она не приводит. Наука международна. Технология теперь тоже становится международной, а вопрос местожительства ученого — его личное дело.
Сахарова спросили, когда, по его мнению, произойдут суды над инакомыслящими. Он ответил, что первые процессы, видимо, состоятся в ближайшие месяцы, вероятно, в сентябре. Но конкретных данных нет. Процессы неоднократно откладывались, и планы менялись, но, по-видимому, скоро предстоит суд Якира и Красина. Вероятно, на суде встанет вопрос, что деятельность Якира и Красина и людей, связанных с ними, эксплуатировалась антисоветскими организациями в антисоветских целях. Сахаров напомнил, что уже выразил свою точку зрения на эту проблему в начале разговора.
Есть ли новости о генерале Григоренко?
Сахаров ответил, что нет, что он по-прежнему содержится в ужасных условиях в Черняховске. И хотя решением суда он должен был по закону быть переведен в нормальную больницу, перевод его отложен без объяснений. Его жене сказано только, что директор СПБ в Черняховске — Бочков — в отъезде до 10 сентября. Сахаров сказал, что друзья Григоренко все еще надеются, что его переведут и после четырех лет страшных страданий ему станет несколько легче.
На последний вопрос, каковы цели данной пресс-конференции, Сахаров ответил, что вызов к заместителю Генерального прокурора показателен и представляет собой угрозу для него и его семьи. Он также считал, что таким образом ему удастся осветить ряд очень важных проблем.
ИНТЕРВЬЮ ГОЛЛАНДСКОМУ ИСТОРИКУ
БЕССЕМЕРУ [52]
А. Сахаров. …разрядки напряженности. Единственное, к чему я всю жизнь стремился, это уменьшение опасности войны. Для меня это самый важный вопрос. Но для меня кажется несомненным, что сближение должно быть двусторонним, должно сопровождаться в нашей стране демократизацией и большей открытостью страны внешним влияниям. Граждане должны свободно уезжать, свободно приезжать, должны иметь свободу выбора, так же как в любой стране, не больше и не меньше. У нас должны быть одинаковые правила игры. Не мир должен принимать наши правила игры, а все должны играть по одним правилам. Но я за разрядку, конкретно начиная с 1968 года, а на самом деле — всю жизнь.
— В вашем интервью с западными корреспондентами вы говорили о свободе выезда и о прекращении глушения радиопередач, о том, что следует поставить этот вопрос на европейском совещании по безопасности. К тому же, вы сказали, что, вероятно, западным правительствам труднее говорить о политических репрессиях. Но если на совещании зайдет речь о подобных репрессиях, то какие вопросы, по вашему мнению, следует тогда поставить в первую очередь?
А. Сахаров. Тут есть ряд вопросов — общих и частных. Если говорить о частных вопросах, то просто есть ряд лиц, совсем недавно репрессированных или стоящих перед такой угрозой, — о них надо говорить в первую очередь. Я уже многократно называл их фамилии, могу повторить. Это такие люди, как Шиханович, Плющ, Борисов, Амальрик, Григоренко, который по-прежнему в неопределенном положении находится в больнице.
— Это конкретно, а в общем плане?
А. Сахаров. А в общем плане я считаю, что должен быть допуск Международного Красного Креста в советские места заключения и в психиатрические больницы. В такие больницы, как Днепропетровская, где сейчас находится Плющ, в такие больницы, как Сычевская Смоленской области, Ленинградская на Арсенальной. Нельзя допустить, чтобы эти больницы были совершенно скрыты от постороннего взора. Если Красный Крест может прибыть в Грецию и в Южный Вьетнам, то наша страна, которая претендует на очень многое, тоже должна давать допуск. Это определенно надо требовать. Наш режим — режим наших исправительных заведений — должен соответствовать международным нормам.
