За кулисами второго фронта - Орлов Александр (читать книги полностью без сокращений txt) 📗

31 мая Рузвельт писал Черчиллю:

«…Я серьезно считаю, что положение русских непрочно и может неуклонно ухудшаться в течение ближайших недель. Поэтому я более чем когда-либо хочу, чтобы в связи с операцией „Болеро“ [7]

были предприняты определенные действия уже в 1942 г. Все мы понимаем, что из-за погодных условий эта операция не может быть отложена до конца года… Объединенный штаб работает сейчас над предложением об увеличении числа транспортных судов для использовании операция «Болеро» путем сокращения значительной части материалов для отправки в Россию, кроме военного снаряжения, которое может быть использовано в боях в этом году… Это должно облегчить задачу вашего флота метрополии, особенно эскадренных миноносцев. Я особенно озабочен тем, чтобы он (Молотов. — А. О.) увез с собой некоторые реальные результаты своей миссии и сейчас дал Сталину благоприятный отчет. Я склонен думать, что сейчас русские несколько приуныли.

Однако важно то, что мы, может быть, окажемся и, вероятно, уже находимся перед реальными неприятностями на русском фронте и должны учитывать это в наших планах».

В коммюнике, опубликованном 11 —12 июня 1942 г. в Москве, Вашингтоне и Лондоне после советско-английских и советско-американских переговоров, было заявлено, что «достигнута полная договоренность в отношении неотложных задач создания второго фронта в 1942 г.».

Но при подписании этого очень важного документа в Лондоне Черчилль вручил Молотову «памятную записку», в которой говорилось:

«…Невозможно сказать заранее, будет ли положение таково, чтобы сделать эту операцию осуществимой, когда наступит время. Следовательно, мы не можем дать обещание в этом отношении, но, если это окажется здравым и разумным, мы не поколеблемся претворить этот план в жизнь».

В этой записке уже просматривалась мысль Черчилля не допустить операцию по вторжению в Западную Европу. А заменить ее было чем — высадкой в Северной Африке.

В июне начальник управления морских десантных операций Великобритании адмирал Маунтбэттен, а затем и сам Черчилль едут в Вашингтон, чтобы убедить Рузвельта в преимуществе северо-африканской операции. К этому времени обстановка в Средиземноморье изменилась к худшему для Великобритании. Во время пребывания Черчилля в США немцы нанесли поражение английским войскам в Африке и овладели важной крепостью и портом Тобрук.

Падение Тобрука и капитуляция в нем английского гарнизона (33 тысячи человек) вызвало волну возмущения в Англии. В прессе открыто выражалось недовольство действиями правительства. В парламенте была вынесена резолюция с выражением вотума недоверия «центральному руководству войной» и лично Черчиллю.

Это усилило нажим Черчилля на президента США. В письме от 8 июля он писал Рузвельту:

«Ни один английский генерал, адмирал или маршал авиации не может рекомендовать „Следжхаммер“ в качестве осуществимой в 1942 году операции. И я уверен, что „Джимнаст“ (высадка в Северной Африке, позднее — „Торч“. — А. О.) — это гораздо более надежный шанс для эффективного облегчения действий на русском фронте в 1942 году. Это всегда соответствовало Вашим намерениям. Фактически это Ваша доминирующая идея. Это настоящий второй фронт 1942 года. Я советовался с кабинетом и комитетом обороны, и мы все согласились с этим. Это самый безопасный и в высшей степени полезный удар, который может быть нанесен этой осенью».

Позиция Черчилля летом 1942 г., к сожалению, стала решающей. Рузвельт уже в июне начал все более склоняться в пользу десантной операции в Северной Африке: ведь ему, как и Черчиллю, нужна была быстрая и убедительная победа американского оружия после ряда неудач в войне с Японией. Сражения с немцами во Франции, кроме трудностей и потерь, на первых порах ничего не сулили, а захват целого региона Африки в войне с германо-итальянской коалицией был позначительнее схваток с Японией и обещал быстрый и легкий успех. А это поднимало авторитет президента в глазах народа накануне выборов в конгресс в ноябре 1942 г. и — что, конечно, важнее — позволяло США укрепить свое влияние в таком важном регионе, как Северо-Западная Африка. Поэтому Рузвельт в июле, несмотря на резкие возражения Маршалла и его штаба, ряда крупных военных и политических деятелей (военного министра Г. Стимсона, советника президента Г. Гопкинса и др.) — поддержал идею Черчилля. Американских военачальников поддержал и Объединенный англо-американский комитет начальников штабов, но переубедить президента было уже невозможно. Маршалл писал, что с принятием плана операции «Джимнаст» было бы вообще отменено какое-либо вторжение на Европейский континент в 1943 г.

Оправдывая свой отказ открыть второй фронт в Европе, Рузвельт и Черчилль ссылались на военно-технические причины. Рузвельт говорил о нехватке трансокеанских транспортов для переброски войск в Англию. Черчилль невольно опровергал Рузвельта, говоря в беседе с Молотовым 9 июня, что «лимитирующим моментом при такой операции являются не большие суда, которые используются для конвоев, а плоские десантные суда».

Лидеры западных держав подменяли конкретные переговоры о сроке открытия второго фронта разного рода дипломатическими уловками и ничего не значащими — на словах — обещаниями.

Рассчитывало ли советское правительство на открытие второго фронта в 1942 г.? Верил ли Сталин обещаниям Рузвельта и Черчилля? Как свидетельствуют факты, документы и воспоминания участников тех событий, в Москве понимали, что руководители Англии и США вряд ли пойдут на такой бескорыстный шаг. Но и Сталину, и Рузвельту, и Черчиллю в тот момент нужны были прежде всего политические результаты. Это было политически необходимо для того, чтобы приободрить народы стран антигитлеровской коалиции после неудач 1941 — первой половины 1942 гг., вселить в них надежду на скорый перелом в войне.

Кроме того, Рузвельту и Черчиллю надо было «удержать Россию в войне», обещая в скором времени помощь. Не случайны слова Рузвельта о том, что он особенно озабочен тем, чтобы Молотов «дал Сталину благоприятный отчет».

Черчилль, уклонившись от ответственности перед СССР за невыполненное обещание своей «памятной запиской», рассчитывал, однако, что одна угроза вторжения во Францию в 1942 г. заставит немцев держать там значительные силы и не усиливать свою группировку в Африке.

Сталин, по словам Молотова, был уверен, что союзники не выполнят своего обещания, но сам факт их на весь мир провозглашенного обязательства первостепенной важности давал Советскому Союзу политический выигрыш. Общественность всего мира, с нетерпением ожидая открытия второго фронта, с негодованием видела, что западные державы нарушают свои обещания. Кроме того, этот документ — коммюнике об открытии второго фронта в 1942 г. — давал Москве возможность оказывать на союзников политическое давление, а также объяснять неудачи Красной Армии на фронтах отсутствием обещанного второго фронта.

Но помимо частных пропагандистских выгод членов Большой Тройки необходимо отметить, что тогда — весной и летом 1942 г. — решалась важнейшая общая военно-политическая проблема: будет ли стратегия государств антигитлеровской коалиции согласованной между США, СССР и Англией, подчиненной общим интересам быстрейшего разгрома врага и освобождения народов и стран, оккупированных фашистским режимом, или же она будет проводиться в угоду эгоистически понимаемым национальным интересам, когда каждая великая держава, входящая в коалицию, будет проводить свою линию, стремясь извлечь свою выгоду в ущерб общему делу: уничтожению фашизма, сокращению жертв и разрушений, спасению миллионов людей от гибели и лишений.

Советский Союз (а до июля 1942 г. и США), выступая за коалиционную стратегию с первых дней Великой Отечественной войны, конечно же, тоже исходил из своих национальных интересов: ведь война шла на его территории; но стремление нашего правительства ускорить открытие второго фронта и облегчить тем условия борьбы Красной Армии на главном фронте той мировой войны — советско-германском — объективно совпадало с действительными интересами всей коалиции и с жизненными интересами народов оккупированных стран. Моральные обязательства антигитлеровской коалиции, и прежде всего достижение победы в более короткие сроки, в полную меру сил исполнял только СССР.