Еще один шанс. Три президента и кризис американской сверхдержавы - Бжезинский Збигнев Казимеж (читать книги без сокращений .txt) 📗
Для Кремля, страдающего от потери статуса, самой горькой пилюлей стала независимость государств, бывших частью имперской России задолго до революции 1917 года. Особенно чувствительной для Москвы была американская поддержка независимости Украины, поскольку без Украины Россия не могла бы надеяться на восстановление славянской империи. В данный момент, однако, Россия мало что могла бы сделать, столкнувшись с этой проблемой. Иначе обстояло дело в Чечне. Эта небольшая нерусская народность, живущая на Центральном Кавказе, была покорена давно, но настойчиво стремилась к свободе. В 1944 году Сталин депортировал почти все население Чечни в Казахстан, где половина его погибла. До 60-х годов им не разрешали вернуться в родные места. Вскоре после того, как в 1991 году Советский Союз был распущен, чеченцы объявили о своей национальной независимости.
Первая война между Чечней и Россией разразилась в 1995 году после многократных взаимных провокаций и кровавых столкновений, включая бесплодные с российской стороны усилия восстановить контроль над Чечней путем использования местных лояльных чеченцев, вооруженных российскими службами безопасности. Так продолжалось около года, в течение которого чеченцы яростно отстаивали свою независимость. Ненадежное прекращение огня нарушилось после попыток чеченцев стимулировать движение за независимость других кавказских народов. И конце 1999 года Ельцин передал свое президентство — чем дальше, тем все менее эффективное, — премьер-министру Владимиру Путину, возобновившему войну, которая продолжалась с еще большим ожесточением несколько следующих лег. В ходе войны, когда обе стороны прибегали к тактике террора, погибло до 25 процентов чеченского населения.
Мы никогда не узнаем, могло ли более активное посредничество США привести к какой-либо компромиссной формуле, особенно во время первой российско-чеченской войны. Фактом является то, что Клинтон вообще предпочел оставаться в стороне и даже сравнивал эту войну с Гражданской войной в Америке, а Ельцина с Авраамом Линкольном. Получилось так, что внутри все еще не устоявшейся российской политической системы война в Чечне привела в движение прогрессирующее усиление традиционных инструментов власти в России — сил безопасности и военщины. Она создала также общественную атмосферу, благоприятную для изменения в обратном направлении первоначального движения России в сторону демократии. Победу в войне Путин сделал своей главной целью. Ассоциируя свое президентство с энергичными усилиями к достижению победы, он был в состоянии использовать поднимающийся российский национализм и растущее недовольство американским глобальным влиянием для того, чтобы способствовать появлению более авторитарного и националистического российского государства. Сладким мечтам Клинтона о всеобъемлющем американо-российском примирении не суждено было сбыться.
Тем не менее, Клинтон заслуживает признания за инициативу, которая в последующем стала препятствием для возрождения российского империализма. Таким препятствием является спонсируемый Соединенными Штатами нефтепровод Баку-Джейхан. Смысл этого нефтепровода в том, чтобы дать Западу прямой доступ к каспийской и среднеазиатской нефти. В октябре 1995 года Клинтон и его советник по национальной безопасности попросили меня, полагаю потому, что я еще раньше выступал за такую американскую инициативу, доставить личное письмо Клинтона президенту Азербайджана Гейдару Алиеву и вступить с ним в диалог относительно долговременных выгод для Азербайджана от такого нефтепровода. Благоприятное решение азербайджанцев потребовало бы отказа от удовлетворения требований России о том, чтобы вся азербайджанская нефть экспортировалась исключительно через российскую территорию. Алиев и я несколько дней подряд вели поздно вечером длительные переговоры, а в дневное время азербайджанский президент встречался с влиятельной российской делегацией, настаивавшей на принятии обязательства исключительно в пользу России. До своего отъезда из Баку я смог сообщить Клинтону, что Азербайджан принял на себя обязательство поддержать американскую инициативу и официально заявить об этом до моего отъезда. Сегодня нефтепровод Баку-Джейхан является важной помощью усилиям Европы (так же как и Америки) диверсифицировать свои энергетические источники.
В стремлении найти модус вивенди с Китаем Клинтон встретился с меньшими трудностями и использовал с этой целью постепенное включение Китая в ВТО. В середине 90-х годов имели место два преходящих кризиса в Тайваньском проливе в связи с тем, что китайцы действительно были встревожены возможностью того, что Тайвань при поддержке США объявит о своей независимости, и сознательно подвергали испытанию американскую решимость, стремясь спровоцировать Клинтона подтвердить обязательство, данное президентами Никсоном и Картером, о проведении политики «одного Китая». Направив корабли американского флота в пролив, Клинтон продемонстрировал, что Соединенные Штаты не останутся пассивными в случае возникновения военных действий, но в то же время США подтвердили ранее достигнутое понимание того, что окончательное воссоединение Китая и Тайваня является вопросом, который будет решен самими китайцами без применения силы.
Последовавший за этим обмен визитами на высшем уровне (ни один из них не был столь теплым, сколь теплыми были встречи Клинтона с Ельциным) восстановил нормальные взаимоотношения, несмотря на то, что контролируемый республиканцами Конгресс и некоторые средства массовой информации распространяли страхи о развивающемся и враждебном Китае.
Администрация Клинтона оказалась способной смягчить наиболее острые проявления неизбежных американо-китайских коллизий, одновременно продолжая свои усилия, направленные на то, чтобы втянуть Китай в связывающие его международные обязательства. Тем не менее, имевшая место военная конфронтация в проливе, по-видимому, еще больше подтолкнула Китай к модернизации своих сил, так чтобы они могли оспаривать американский контроль на водах, отделяющих Китай от Тайваня.
Вероятно, наиболее разочаровывающим и важным событием политики Клинтона была неудавшаяся попытка извлечь выгоду из быстро меняющихся текущих обстоятельств, возникавших по крайней мере дважды из-за тупика в израильско-палестинских отношениях и один раз в отношениях между Ираном и Америкой. Первая возможность для того, чтобы продвинуть вперед мирное израильско-палестинское урегулирование, возникла вскоре после вступления Клинтона в должность; вторая — незадолго до его ухода из Белого дома. Промежуточные годы прошли впустую — политика США постепенно переходила от нейтрального признания необходимости справедливого урегулирования ко все более односторонней произраильской позиции.
Ближневосточная команда Клинтона отражала эту эволюцию. По мере того как шло время, ключевые фигуры, занимавшиеся переговорами об израильско-палестинском урегулировании, рекрутировались во все большей степени из произраильских исследовательских институтов и из израильских лоббистов. Хотя у них и не было единого мнения, наиболее известные из них были против любой конкретной американской мирной инициативы, любого «американского мирного плана» на том основании, что должно пройти время, прежде чем с обеих сторон будет готовность к подлинному урегулированию. Этот аргумент, однако, играл на руку наиболее непреклонным представителям Израиля, которые использовали время для того, чтобы расширять и укреплять поселения израильтян на оккупированных территориях в убеждении, что «свершившиеся факты» в конечном счете вынудят палестинцев к более односторонним уступкам.
Первая возможность появилась после соглашений в Осло, подписанных 13 сентября 1993 года на официальной — и лично для Клинтона триумфальной — церемонии на лужайке Белого Дома, кульминационным моментом которой было историческое рукопожатие между премьер-министром Рабином и лидером ООП Ясиром Арафатом. Соглашения предусматривали установление де-факто палестинского самоуправления на оккупированных территориях и, таким образом, становились начальной точкой движения к окончательному решению о двух государствах, фактически основанному на линии прекращения огня 1967 года. На церемонии в сентябре Арафат отрекся от «использования терроризма и других актов насилия», но Рабин, со своей стороны, не заявил об обязательстве прекратить строительство поседений на палестинской территории.
