Политические партии Англии. Исторические очерки - Коллектив авторов (читаемые книги читать TXT) 📗
Направляемые королем выборы в парламент имели предсказуемый результат и обе палаты послушно отзывали свои документы, содержание которых не устраивало Якова. «Лучший метод заставить меня собирать вас чаще – вести себя хорошо», – заявил король в тронной речи [205]. В данной ситуации трудно было рассчитывать на политическую изоляцию королевской власти, однако виги надеялись дискредитировать сам парламент и найти поддержку за его пределами, при этом организационный центр переместился в Голландию.
Голландская эмиграция, сплоченная лишь неприятием установленного режима Якова II Стюарта, была представлена разными группами, имеющими далеко не совпадающие интересы. Среди них можно выделить шотландцев республиканских настроений и участников вигского заговора – Юма, Гудинафа, Флетчера, которые с подозрением относились к кандидатуре герцога Монмута. Сторонники графа Аргайла не склонны были согласовывать свои планы с планами вигов, напротив Аргайл пытался использовать выступление Монмута ради собственных интересов. Наконец, сам герцог, который все-таки сдался под энергичным напором его друзей вроде Фергюсона и пошел на сближение с шотландским комитетом в Роттердаме.
Материалы следствия после подавления восстания выявляют установленные связи между эмигрантами и их сторонниками в Англии, прежде всего на юго-западе, в лице лордов Деламера, Маклесфилда, Брэндона [206]. Наиболее интересна и наименее известна среди сторонников будущего восстания группа «старых кромвелевских офицеров» в Лондоне. Самым известным в этой группе был майор Уайльдман, бывший левеллер, активный участник Путнейских диспутов, автор памфлетов. Его родственники Дисней и Крэгг помогали ему держать связь с эмигрантами и известными вигами в графствах юго-запада [207]. Однако сохранилось больше свидетельств в пользу разногласий между Монмутом и лондонскими республиканцами.
Намного больше понимания эмиграция нашла у вигов. Есть основания полагать, что в Чешире, на юго-западе, шла подготовка к восстанию, но организаторы находились в условиях постоянной слежки. Как показали ближайшие события, юго-запад стал базовой территорией повстанцев. Назовем основные вехи этого события, сопоставимого с эпизодами гражданской войны.
Во-первых, активная поддержка на местах. Высадившись в Лайме 12 июня 1685 г. с отрядом в 150 человек, уже через неделю Монмут имел под своим началом семь тысяч добровольцев, вооруженных частично мушкетами, а также самодельным оружием в виде кос, насаженных на палки, в их распоряжении были четыре пушки.
Во-вторых, переписка короля с администрацией на местах позволяет понять причину, заставлявшую королевских военачальников почти три недели избегать столкновения с повстанцами. И милиция, и регулярные части «караулили» ситуацию на местах, предотвращая переход «бродяг» на сторону Монмута. Однако состав армии герцога был более сложным. Действительно, «высокая» часть вигов вскоре отвернулась от авантюры герцога, как следствие, Монмут не имел хорошей конницы, но его явно поддержало купечество городов. В немногих списках осужденных, доступных историкам, пометка «богат» и «очень богат» встречаются достаточно часто.
В-третьих, программные цели руководства, разработанные оппозицией в эмиграции и воплотившиеся в тексте Декларации, которая была озвучена в Лайме сразу после высадки. Отдельные пункты данного документа вполне сравнимы с концептуальными установками политической мысли вигов, представленными в публицистике и теоретических работах сторонников партии. Теоретическая часть содержит обоснование политической модели ограниченной монархии: гармония между правами народа и прерогативами короля [208]. Такая гармония предполагала немедленное наказание для тех «людей короля», которые бы проводили политику вопреки конституции, т. е. нарушали основной принцип, когда король заботится о правах народа, будучи связанным в своих действиях. Отсюда и заверения в поддержке незыблемости старого английского управления и предотвращения анархии. Последний пассаж должен был служить размежеванию с республиканцами. Но в документе декларировался постулат, который служил сильным объединяющим мотивом: «Религия – самое ценное, что мы имеем…и должны добиться прекращения всех карательных мер против протестантских диссентеров… Равная свобода для всех протестантов!»
Весьма уязвимым политическим моментом стало обоснование законности сопротивления высшей власти, поэтому авторы напоминают о своем стремлении найти справедливость в парламенте, но «когда король лишил нас такой возможности, мы вынуждены взяться за оружие». Отсюда и подробный перечень конкретных «злодеяний» Якова II в подтверждение правоты своих действий. Само истолкование обвинения короля в измене нации и в тирании отражало широкий спектр общественных настроений и подразумевало узурпацию им «прав и свобод английского народа», заговор против государственной религии, убийство судьи Годфри, ведущего расследование папистского заговора, расправу с графом Эссексом, союз с Францией, войну с Голландией.
Парламент рассматривается авторами Декларации как инструмент поддержания политического баланса и имеет основную функцию – служить гарантом прав народа, поэтому высшие магистраты должны быть облечены всей полнотой власти. Требование ежегодного созыва парламента намекает на влияние левеллеровских настроений, хотя идея ежегодных парламентов у отдельных публицистов приписывалась еще законам Вильгельма I [209]. Особое место в Декларации отведено переподчинению постоянной армии парламенту. Публицистика последних лет нередко ставила в зависимость тиранический способ правления от возможности короля управлять постоянным войском. Еще более конкретные меры предполагались относительно переустройства власти на местах, исходя из интересов «честных жителей бургов». В Декларации обещано восстановить старые хартии бургов и передать им права, которыми они владели прежде, отменить Акт о корпорациях, закрывающий доступ к городскому управлению для протестантских нонконформистов, ввести новые законы относительно выборов шерифов, сменить судей, которые потворствовали папистам на людей, занимающих эту должность «пока ведут себя хорошо».
Как видим, Лаймская декларация обошла вниманием вопрос о персонализации верховной власти. Через неделю в Таунтоне была выпущена другая декларация, где Джеймс Монмут объявлялся законным и правомочным королем под именем Джеймса II; за голову Якова II назначалась определенная сумма»; созванный парламент рассматривался как мятежная ассамблея; налоги надлежало платить новому королю [210]. Новое заявление руководства восстания, несомненно, было продиктовано военно-политической ситуацией, ибо королевские войска были на подходе, а армия Монмута по-прежнему была лишена поддержки «джентльменов» и пополнялась за счет низов протестантской оппозиции, отсюда необходимость придать авторитет лояльности своей власти в глазах верхушки партии вигов. Однако такой поворот сулил раскол в военном совете, ибо во главе пяти полков повстанцев стояли старые кромвелевские офицеры.
В целом, если говорить об идеологическом обеспечении вооруженного сопротивления власти, то оно отражало противоречивую картину, сложившуюся в лагере оппозиции. Отчасти ее политическое содержание выражало многогранность выражения «недовольство правлением настоящего монарха». Но по мере осмысления собственных интересов в противостоянии с конкретной королевской властью как институтом появляется понимание необходимости внести коррективы в саму властную структуру в виде координации ее частей – монархии и двух палат парламента. Наконец, вопрос о способах достижения программных целей – только парламентский путь или допустимо насильственное сопротивление? Вигская оппозиция и торийская лояльность по отношению к королевской власти нередко меняли конфигурацию своих сил. Ни по одному из названных выше положений линия размежевания не была четко однозначной. Так англикане могли выступить заодно с пресвитерианами против усиления католицизма, но и англикане-тори, осуждая Билль об исключении, воспринимали усиление католицизма как личную угрозу. Все это способствовало появлению в обеих партиях своеобразных центров и периферии.
