Внутренний враг. Пораженческая «элита» губит Россию - Леонтьев Михаил Владимирович (бесплатные полные книги TXT) 📗
Второй обет — обет умеренности. На разговорном языке в народе он называется обет бедности, но, как вы увидите из дальнейшего, официозное название точнее передает его смысл; интересно, что обет нестяжательства, который приносят наши католические монахи, по смыслу является лишь частью этого обета. Существо этого обета в презрении ко всему материальному: к деньгам, имуществу, комфорту и удовольствиям. Опричник клянется не накапливать денег и не думать о них, не приобретать и вообще не иметь собственности, кроме самой необходимой для жизни и выполнения долга, а и за ту не держаться и не огорчаться при ее потере. «Не скапливайте себе сокровища на земле, ибо тогда на земле будет сердце ваше, учил нас Господь, — говорит опричник, — и я обещаю точно следовать этому». Причем все устроено так, что он может не думать о деньгах, потому что, становясь опричником, человек начинает получать жалованье, которое, как он знает, не изменится до конца его жизни (кроме индексации). Его размер — ныне он составляет 1216 рублей в месяц, т. е. около 5000 наших долларов — вполне достаточен для нормальной скромной жизни, но у опричников от него, наоборот, почти всегда остается, потому что они практически ничего не покупают из вещей и мало за что платят. Судите сами: квартир и домов опричники не покупают, это считается прямо запрещенным вторым обетом; они или живут в общежитиях, о которых я расскажу чуть позже, и ничего за это не платят, либо снимают квартиру, что оплачивается бухгалтерией их базы. Опричнику не возбраняется снять более дорогую квартиру, чем предусмотрено бухгалтерией, и доплачивать разницу самому, но никто из них не смог вспомнить таких случаев (потому что незачем, в их понимании). Они все бесплатно пользуются одинаковыми автомобилями, которые называются «Каштан Импульс-универсал» и представляют из себя довольно уродливый, но большой и мощный военный внедорожник с турбиной; их выпускают специально для армии и полиции, и продажа их кому-либо кроме опричников, в т. ч. юридическим лицам, запрещена. Хотя они считаются общим имуществом (казенным, как говорят русские), то есть попользовался — верни на место до следующего раза, опричник может взять автомобиль только для собственного пользования и держать его по месту жительства; это бывает не редко, но и не так уж часто, потому что опричники любят пользоваться общественным транспортом или ходить по улицам, считая это дополнительным патрулированием (см. далее). Из одежды и обуви они большей частью носят цивильную форму (см. далее), которая вся бесплатна, а другую одежду в основном используют для «свободного поиска», т. е. скрытого патрулирования, и по этой причине она самая невзрачная и дешевая. Медицинское обслуживание у них, естественно, бесплатно, поскольку оно бесплатно в России для всех, а если у них есть дети, они тоже не особо за них волнуются, потому что на каждого ребенка, у которого хотя бы один родитель опричник, до 15 лет выдается пособие, ныне равное 204 рублям в месяц; к тому же среднее образование в России бесплатное, а высшее в основном бесплатное. Обычные развлечения земцев, такие как кино, вирту или общевирту, спортивные соревнования, казино, дискотеки и т. д., — опричники презирают, считая их все декадансом (особенно презирают они спорт, считая его пародией на военные навыки); по сути, они тратят деньги только на еду и выпивку или наркотики либо на секс-услуги. Но и в этом они предпочитают все простое и недорогое, причем это не связано с деньгами, а отражает их твердую убежденность в том, что все дорогие, совершенные вещи и услуги не просто бесполезны, а мерзки — образно выражаясь, они считают, что эксклюзивное двадцатилетнее красное вино не просто ничем не лучше дешевого портвейна, а хуже. Это связано с их представлением о том, что комфорт и удовольствия создают зависимость от себя, т. е. порабощают, и высасывают, таким образом, из них силу, которая для них является культом (на их сословной эмблеме, под собачьей головой и посохом, большими буквами на вымпеле написано слово «СИЛА»). В обете есть слова «не дам одеть на себя ярмо богатства, которое тяжелее, чем ярмо нищеты; не дам посадить себя в золотую клетку, которая крепче стальной. Не дам удовольствиям мира сего выпить из меня силу, заменив ее на изнеженность». Теперь вы понимаете, дорогие соотечественники, почему я написал, что название «обет умеренности» точнее, чем «обет бедности»: бедность есть характеристика возможностей, а умеренность — желаний, проистекающих из представлений. Понятно также, почему этот обет не сводится к нестяжательству: само по себе отсутствие имущества вовсе не означает умеренности в привычках и презрения к комфорту — коммунистическая элита времен поздней Второй Империи в России жила очень широко, формально не имея особой собственности; то же можно сказать о российских криминальных лидерах, т. н. «ворах в законе». Но вернемся к материальной стороне жизни опричников: завершающая причина, почему они могут не думать о деньгах, — это наличие системы, называемой «общак»; это значит, что перечень того, что оплачивает за них база, не закрытый. Поясню на примере, что это значит: однажды я разговаривал с опричниками на их базе, расспрашивая их обо всем (кстати, они ко мне везде относились довольно дружелюбно), и услышал разговор о том, что один из них вчера устроил в каком-то заведении дикий загул, заплатить за который у него не было денег, и заведение тут же отправило электронный счет на базу и получило проплату. На мой вопрос о том, должен ли он будет отдать эти деньги, опричники пожали плечами: захочет — отдаст, не сочтет нужным — нет; никто ему ничего не скажет, если это не слишком часто. Если же у него есть реальная нужда в чем-то крупном, выходящем за пределы его финансовых возможностей, но не за пределы второго обета (например, пластическая хирургия или платное высшее образование для подруги или ребенка), за это заплатит база, даже если это и большая сумма — в последнем случае решение об этом примет их сход, называемый опричным собранием.
Третий обет — это обет чести. В нем содержатся, если обобщить, все существенные моральные нормы и правила поведения служилого сословия, не вошедшие в первые два обета. Опричник клянется в верности сословию, в его примате для него над всем другим: «Нет у меня ни семьи, ни дома. Опричнина — моя семья, и Империя — мой дом». Он обещает никогда, ни вольно ни невольно, не оскорбить и не подвести своих товарищей; защищать жизнь другого опричника в т. ч. и ценой своей жизни, а равно и всех людей других сословий. Он также обещает хранить сословную и имперскую честь перед другими сословиями, не спускать оскорблений (по крайней мере демонстративных) себя, опричнины и Империи: «Если кто-то сознательно оскорбит меня, мою страну или сословие, я не буду обижаться, но и не оставлю — я накажу». Это «накажу», между прочим, может при сильном оскорблении означать и смерть обидчика, поэтому народ весьма внимательно относится к своим словам («фильтруют базар», на разговорном языке) в присутствии опричника или незнакомца, который может им оказаться. Сами же опричники обещают: «Никогда не опущусь до оскорбления словами кого-либо — того, кто истинно это заслуживает, надо наказывать действием». Далее идет обещание равного отношения ко всем и вся, т. е., по сути, недискриминации по любому признаку: «Как пастух не может одну овцу выделять и защищать, другую же бросить, так и я обещаю не держать ближе к сердцу никого из народа, но за всех иметь равную ответственность. И как не может дозор одни места охранять, а на другие махнуть рукой, так и я обещаю ни одну из земель Империи не держать ближе к сердцу, но все одинаково». Вообще третий обет самый длинный, в нем есть еще обещание нетерпимости к любому встреченному злу, обещание помощи всем особо уязвимым (немощным и убогим, детям, старикам, а также священным для опричников собакам) и многое еще в том же духе.
Принеся обеты — а начинается каждый из них словами: «Перед Богом и людьми обещаю…» — опричник проходит два особых православных таинства: венчание на службу и миропомазание. Эти таинства не совершаются Церковью, во всяком случае в таком виде, над обычными людьми, а только над царями — это соответствует статусу опричников как коллективного царя (см. далее). Венчание есть символическое возложение короны, такое же как при венчании на брак, только соединение происходит не с супругом, а со страной; миропомазание совершается второй раз (первый у православных соответствует нашей католической конфирмации и происходит сразу после крещения) и означает снисхождение особых даров Святого Духа, необходимых для опричного служения, и завершается причащением новопомазанника в алтаре как защитника Церкви. После этого опричнику вручают личную карточку, персональное полное боевое снаряжение и два комплекта цивильной формы, и на этом обряд заканчивается, по крайней мере его торжественная часть: все поздравляют новоиспеченного опричника и идут праздновать — это событие у опричников называется «прописка», а само застолье, как и любое сословное застолье, называется у русских «братчина». Начинается служба (в смысле не обучение, а работа, хотя службой у них называется и то и другое), которая продолжается до смерти опричника, как бы нам ни было трудно поверить в это, соотечественники, но у русских опричников нет ни понятия пенсии, ни понятия инвалидности. Для ослабевшего опричника — от старости или увечья — подыскивается адекватная работа: я своими глазами видел опричника, у которой не было правой руки и обеих ног (ранение произошло задолго до внедрения регенерационной терапии), и она работала удаленным оператором беспилотного истребителя-перехватчика с помощью сделанного специально для нее интерфейса. Остальные относились к ней как к равному товарищу, не делая вид, что они не замечают ее увечья, но и не концентрируясь на нем — например, брали на все свои пьянки, но подносили ей стакан и закуску; по виду она была настолько счастлива, насколько это возможно. Поэтому теперь, после своих очных наблюдений, я считаю любимую фразу опричников «Служба — это жизнь, а жизнь — это служба» не метафорой, а совершенно буквальной истиной.
