Жестокий континент. Европа после Второй мировой войны - Лоу Кит (читать онлайн полную книгу .txt) 📗
Как я уже отмечал, дети довольно редко видели мужчин не в форме. На самом деле в некоторых районах континента они вообще редко видели каких-либо мужчин. Нехватка моделей мужского поведения вкупе со снижением авторитета взрослых возымела сильное действие на поведение детей. В Великобритании во время войны подростковая преступность выросла почти на 40 %, особенно увеличилось количество взломов и проникновений, злостного причинения вреда и краж (их число выросло более чем вдвое). В Германии, если верить цифрам, распространенным Мартином Борманом, подростковая преступность более чем удвоилась в период 1937–1942 гг. и продолжала расти в 1943 г. В некоторых городах, таких как Гамбург, детская преступность за войну утроилась. К середине 1945 г. появились сообщения о группах «детей-гангстеров», которые в советской зоне нападали с целью ограбления и иногда убивали людей ради еды и денег. Отсутствие родительского надзора превращало их в «маленьких дикарей».
Наибольшую озабоченность вызывали немецкие дети. Некоторые люди полагали, что они представляют собой угрозу просто в силу своей немецкой крови. В Норвегии стали поступать массовые требования депортировать любых детей, отцами которых были немецкие солдаты, на том основании, что, повзрослев, они могут стать в будущем нацистской пятой колонной. Тот же самый евгенический (евгеника – учение о селекции применительно к человеку, о путях улучшения его наследственных качеств. – Пер.) принцип, который заставлял нацистов верить, что они раса господ, теперь применяли к немецким детям, видя в них будущую угрозу.
Внутри самой Германии союзники больше беспокоились о подростках, нежели о малолетних детях. Немецкие подростки к 1945 г. уже подвергались обработке нацистской идеологией на протяжении всей своей жизни – двенадцати лет обучения в школе и в обязательных нацистских группах для молодежи, вроде Лиги немецких девушек и гитлерюгенд. Многие боялись, что это поколение детей окажется неисправимым. Английские солдаты в 1944 и 1945 гг. часто замечали, что «чем моложе немец, тем более он заносчив и авторитарен». В замечательной статье в «Дейли экспресс» майор Р. Крисп утверждал, что обычных немецких солдат, с которыми ему доводилось сталкиваться, сменила армия фанатичных пятнадцати – шестнадцатилетних юнцов, которые, казалось, были не способны ни на что, кроме жестокости.
«В них нет ничего порядочного, или благородного, или скромного. Это грубые животные, похотливые и жестокие. Поколение мужчин, намеренно воспитанных варварами, обученных выполнять ужасные приказы психопата. Ни одна чистая мысль никогда не касалась их… Каждый немец, рожденный после 1920 г., находится под этим сатанинским заклятием. Чем они моложе, тем сильнее пропитаны губительным ядом. Каждый ребенок, рожденный при гитлеровском режиме, – потерянный ребенок. Это потерянное поколение».
Далее статья повествует о том, что смерть этих детей в сражениях – настоящее благо, а оставшихся следует истребить ради будущего мира. «Независимо от того, будут они истреблены или стерилизованы, нацизм во всем своем кошмарном обличье не исчезнет с лица земли, пока не умрет последний нацист».
Ужасы нацистской власти наконец нашли отражение в мыслях и записках союзников. В главной английской газете прозвучало предложение истребления как нравственный метод решения проблемы того зла, которое Гитлер выпустил в Европу. Ничто не отделяет эти идеи от некоторых самых фанатичных статей Геббельса в «Фёлькишер беобахтер» (газета «Народный обозреватель», с 1920 г. печатный орган НСДАП. – Пер.). Разница – и огромная – состоит в том, что в Великобритании люди с такими идеями не держали в руках бразды правления, и поэтому такие предложения никогда не были осуществлены. Но сам факт возникновения подобных мыслей мог быть вполне серьезно изложен в национальном средстве массовой информации, демонстрируя тем самым ущербность нравственности даже в странах, не подвергшихся оккупации во время войны.
Глава 6
НАДЕЖДА
Несмотря на все разрушения, причиненные человеческим жизням и окружающей среде, конец войны также принес с собой огромный оптимизм. Когда народы Европы в мае 1945 г. огляделись вокруг себя, они обнаружили, что на самом деле многим можно гордиться. Не все навязанные изменения носили негативный характер. Свержение диктатур сделало континент свободнее, безопаснее и спокойнее, чем он был до войны, демократические правительства наконец получили возможность снова прийти к власти – даже на какое-то время в большей части Восточной Европы. У всех возникло ощущение, что будущее, каким бы оно ни было, по крайней мере, дает надежду в сравнении с тем периодом, который они только что пережили.
В послевоенные годы произошел взрыв активности и идеализма на всех уровнях общества. Искусство, музыка и литература снова начали процветать, по всему континенту появились сотни новых журналов и газет. Зарождались новые философские течения, рисовавшие мир оптимизма и действия, где человек «занимает активную заинтересованную позицию и абсолютно свободен». Создавались десятки новых политических движений и партий, и некоторые из них занимали главенствующие позиции в политике на протяжении последующего полувека.
Все это было бы невозможно, не окажись население Европы исключительно деморализованным, обессиленным и развращенным. Надежда, по крайней мере, столь же важна, как и любой из этих более мрачных элементов послевоенной атмосферы. Именно надежда воскресила континент и позволила ему вновь подняться. И именно надежда смягчила неизбежный цинизм, с которым люди смотрели на новые правительства и общественные учреждения, возникающие на месте прежних. В основном надежда была естественной спонтанной реакцией на восстановление прав и свобод, которое сопровождало падение Гитлера. Но какая-то ее часть явилась результатом глубоко укоренившихся потребностей, желаний и даже предрассудков европейского общества.
С окончанием войны в Европе, по-видимому, возникла неутолимая потребность в рассказах о ней. Отчасти людям нужно было осознать то, что они пережили. Но стиль рассказов, которые стали появляться, показывает, что удовлетворялась не только эта потребность. Большинство популярных историй повествовали о небывалом массовом героизме по всей Европе. Почти в каждом случае роль героев отводилась местным мужчинам и женщинам, подвиги или жертвенность которых символизировали, по крайней мере в воображении людей, истинный дух их соотечественников. Бедствия войны тем временем проецировались на злодеев, почти всегда иностранцев и обычно немцев. Этот контраст между иностранным злом и доморощенным благородством был чрезвычайно важен для перестройки национальной идентичности после войны и стал одним из главных способов, с помощью которого побитые народы Европы предпочли зализывать свои раны.
Нигде это не проявлялось более явно, чем в Великобритании, которая сильно нуждалась в позитивных отвлекающих моментах после войны. Великобритания 1945 г. – поверженная страна. Англичане не только были вынуждены восстанавливать свою поврежденную инфраструктуру и фактически обанкротившуюся экономику, они, кроме того, взвалили на свои плечи бремя контроля над порядком в континентальной Европе, а также в своей разваливающейся империи в Африке и на Дальнем Востоке. Единственной компенсацией англичанам за десятилетие лишений и нормирования продуктов, которое ждало их впереди, могла стать мысль о нации героев, коими они себя позиционировали ввиду непобедимости и благородства действий.
В качестве противоядия к страшилкам из-за границы и рассказам о невзгодах дома англичане начали десятками выдавать истории о героизме. Конец 1940-х и начало 1950-х гг. пережили настоящую лавину английских военных рассказов: «Великое избавление», «Жестокое море», «Сокрушители плотин» (так называлась 617-я эскадрилья ВВС Великобритании, осуществлявшая в годы Второй мировой войны бомбежку плотин в промышленных районах Германии. – Пер.), «Меня встретит лунный свет», «История в Колдице», «Достать до неба» – если перечислять некоторые из самых известных рассказов. Ни один из главных действующих лиц в этих рассказах не сомневается в справедливости своего дела, в своих способностях или вере в достижение цели, несмотря на кажущиеся непреодолимыми препятствия. Англичанам было необходимо видеть себя в послевоенные годы. Мифу о том, что англичане никогда не отчаивались, не сомневались и даже не ворчали, противоречит даже беглое изучение архивов «Масс обзервейшн» («Мнение масс» – организация по изучению общественного мнения, основана группой социологов в Лондоне в 1937 г. – Пер.) военного времени. Однако это – утешительный стереотип, бытующий и по сей день.
