Тюрьма народа - Широпаев Алексей (книга регистрации TXT) 📗
Стремление Петра к Балтике – это пробудившаяся расовая воля, стратегия голоса Крови. "Петр легко (легко ли? – А.Ш.) разбудил инстинкты, способствовавшие… возврату к далеким заветам нормандской эпохи" (Валишевский). Он рвался к исходной пяди Руси, на берег, помнящий первую стопу викинга. Паруса норманно-русских драккаров стократно повторились в парусах петровского флота. Стремление Петра "запировать на просторе" северного моря – это стремление к расовой аутентичности. Балтийский горизонт олицетворял для него освобождение арийской души от вековых южных химер – и в этом смысле Петр, наряду с Наполеоном, был провозвестником национал-социалистического "утра магов".
Император спас наше расовое самосознание. Если бы не Петр, русские уже давно не вспоминали бы о себе как о части Белого мира. Петр хотел упразднить проект "Россия", как явно не соответствующий расовой природе русских, и прорваться вперед, к Руси. Но он так и не превозмог черный шаманизм евразийства. Возвращая русских в Европу, Петр, в то же время не мог на русских опереться, поскольку в народе европеизма почти не осталось. Преобразователь был вынужден действовать исключительно силой личной воли, нещадно насилуя косный материал. Иного орудия, кроме татарского кнута, у Петра не было. Иного метода, кроме бюрократического, тоже не было. В результате отчуждение, прежде всего в форме крепостничества, русских от российского государства сохранилось и даже упрочилось. Мертвящая казенщина сковала народную жизнь: казаков поставили во фрунт, по слову Разина, "переписав, как стадо", веру регламентировал Синод. Опять же, в последнем случае у Петра и не было иного выхода: он не мог реформировать "полуазиатскую церковь", он мог лишь поставить ее под контроль европейского (хотя бы по форме) государства. Но при этом были выполоты живые ростки народной религиозности, дошедшие из "язычества", сохранявшиеся в Новгороде и на Дону. Без этих ростков церковь окончательно превратилась в холодный византийский сколок, который мы и видим сегодня.
Петербургская империя – европейская по форме, евразийская по содержанию. Заклятие Проекта сохранило силу. Чтобы развеять чары полностью, Петру надо было рубить византийско-церковный корень, стать новым Юлианом Отступником – но он не мог это сделать, не упразднив самого себя. Его уже и так называли "антихристом". Легитимность власти Петра исходила из этого корня, не говоря уже о том, что византизм довлел над сознанием огромной части народа. В итоге Петр остался в рамках Проекта. Самое большее, из того, что ему удалось – вливание германской крови в правящую династию. Это и позволяло Империи в течение двух веков быть "фасадом Европы". Однако в итоге Проект исторг из себя в небытие, как чуждый элемент, германизированную династию и Россия вновь стала "фасадом Азии".
Ордынско-московско-византийское наследие затаилось в тени классических колонн, под мундирами тайных советников, затерялось в толпе на Невском, спряталось, как вошь, в кудлатой башке крепостного мужика-общинника, бредящего уравниловкой – но не исчезло. В 1917 году оно, стократ усиленное ядовитой иудейской струей, хлынуло потопом по улицам, мстя Петру за двухсотлетнее сдерживание.
Петр, подавляя московщину бюрократически, тем самым невольно наследовал ей. Еще при Иване III "порода стала отступать перед чином"; Иван Грозный, изводил бояр, чтобы, по словам А.К. Толстого, "не было на Руси одного выше другого, чтобы все были в равенстве, а он бы стоял один надо всеми, аки дуб в чистом поле", опираясь на "служилую" номенклатуру. При Петре же уцелевшие "Рюриковичи принуждены были зарабатывать себе пропитание у незнатных лиц; князь Белосельский служил дворецким в доме купца; князь Вяземский управлял имением темных выскочек" (Валишевский). Все были равны перед табелем о рангах. На уровне народных низов, как в Московии, так и в Империи, уравнительный принцип культивировала сельская община. Все эти протобольшевистские черты – номенклатурность и коллективизм – потом стократно усилятся на следующем, иудейском этапе Проекта "Россия". У инородных комиссаров было определенное основание видеть в Петре "своего", хотя он сам перевешал бы их, не задумываясь.
Наконец, нельзя не сказать о том, что Петр, желая того или нет, унаследовал от Московии пренебрежение к биологической жизни русского народа, его биологическому качеству, передав это пренебрежение, как эстафету, Совдепии. В 1710 году средняя убыль населения, по сравнению с последней московской переписью, составляла 40%. Историк Валишевский, в целом сочувствующий Петру, пишет: "В 1708 году для работ, предпринятых в Петербурге, понадобилось сорок тысяч человек, погибших там без исключения или почти без исключения, потому что в следующем году пришлось производить набор такого же количества рабочих. В 1710 году потребовалась замена в три тысячи человек, но в 1711 году сначала понадобилась присылка первой партии в шесть тысяч, затем второй в сорок тысяч, и такое же количество в 1713 году. И раньше, чем погибнуть жертвой ядовитых испарений болот, окружавших новую столицу, рабочие эти получали по полтиннику в месяц, и кормились, одни нищенствуя, другие разбойничая… увеличение податей втрое соответствовало во время великого царствования уменьшению народонаселения до двадцати на сто…"
Проведенная Петром регламентация казачества, тотально включившая Дон в Проект, вызвала отчаянный булавинский бунт (1707-1709). Поводом для выступления стали традиционные московитские зверства регулярных войск, присланных на Дон для поимки "беглых": "…губы и носы резали и младенцев по деревьям вешали и многие станицы огнем выжгли, также женска полу и девичья брали к себе для блудного помышления на постели и часовни все со святыней выжгли" ("Казачий словарь-справочник", т.I, Кливленд, Огайо, США, 1966). Картина подавления восстания живо напоминает московские карательные экспедиции. Е.П. Савельев пишет: "Долгорукий с регулярным корпусом шел вниз по Дону, истреблял поголовно повстанцев и "водворял порядок согласно высочайшему повелению", следствием чего выше Пятиизб ни одного городка не осталось. Это было поголовное истребление казачьего населения. Вешали, сажали на кол, а женщин и детей забивали в колоды. Священников, молившихся о даровании победы казачеству, четвертовали… О кровавой расправе Долгорукого с казаками калмыцкий тайша писал царицынскому воеводе так: "…Я Перекопский город взял, да прежде три города разбил вместе с Хованским…, и казаков всех побили, а ниже Пятиизб с казаками управляется боярин Долгорукий, а вверху по Дону казаков никого не осталось…" " В 1919 году маршрутом Долгорукого по колено в казачьей крови пройдут иудо-большевистские каратели, выполняя декрет Свердлова "О расказачивании".
Подобно московским властителям, Петр не очень беспокоился и о чистоте русской крови. Например, по его указу было организовано массовое переселение финнов в Тверскую землю, очевидно, изрядно обезлюдевшую в результате татаро-московских набегов и опричных походов. Спрашивается, почему переселяли именно финнов, а не ярославцев или калужан? Кстати, финские переселенцы, в отличие от русских аборигенов, были освобождены от уплаты налогов и от власти помещиков. Деталь, знаковая для России-Евразии.
Петербургское "межсезонье"
В результате петровских реформ возникла парадоксальная ситуация: Империя возглавлялась государями белой расы, но при этом основное, белое население не имело никакого особого, господского статуса; более того, находясь в крепостническом рабстве, несло на себе основные державные тяготы. "Европеизированная" Россия продолжала оставаться для русских евразийской системой отчуждения. Потому-то после взятия Пугачевым одного из волжских городов, разъяренные мужики кинулись резать всех, кто был в "немецком платье", ибо оно для них, вместо знака возвращения к расовым корням, стало символом отчуждения русских от России (примерно таким же, как сейчас – "Мерседес-600"). Конечно, пугачевщина – это не только бессознательная русская реакция; над волной бунта густо желтела пена всевозможных Салаватов Юлаевых, сознательно восставших против "белых шайтанов". Разин, в сравнении с Москвой, был белым человеком, Пугачев же, в сравнении с Петербургом, был, увы, азиатом. Победи Пугачев – и со всяким "арийством" в России покончили бы задолго до 1917 года. Мстя за отчуждение, мужики извели бы и европеизм – пусть поверхностный и ущербный.
