Советский Союз в локальных войнах и конфликтах - Попов Игорь Михайлович (читать книги полностью TXT) 📗

«Чувство, что война должна была гарантировать наше существование, разделялось всем народом Израиля», – признал один из государственных лидеров Израиля того периода И. Рабин [619].

Подобная установка привела к быстрой эскалации кризиса и дальнейшему перерастанию его в вооруженный конфликт. С началом кризиса частичная мобилизация вооруженных сил Израиля произошла 16 мая по распоряжению премьер-министра Л. Эшкола и начальника Генерального штаба И. Рабина. Но уже 18 мая была осуществлена полная мобилизация. Затем последовал кратковременный (23 мая – 4 июня) период попыток политического урегулирования, начатый во многом под давлением США. Однако убежденность в невозможности политического решения обрекла переговоры на провал. В подобных условиях поводом для решения о начале военных действий против арабских стран, принятого правительством Израиля 4 июня 1967 г., стало подписание военного договора между Египтом и Сирией.

В свою очередь и руководство Египта в 1967 г. исходило из неизбежности войны с Израилем. Египетское политическое руководство, так же как и военные эксперты, находилось тогда под впечатлением совокупного количественного, а по отдельным направлениям и качественного превосходства арабских армий над израильской.

Арабские армии (Египта, Сирии и Иордании) имели почти в два раза больше танков и штурмовых орудий и почти в три раза больше сверхзвуковых истребителей, чем Израиль. Г. Насер и египетские военные считали, что подобное соотношение сил при любых обстоятельствах гарантирует их от неблагоприятного исхода, подобного тому, что произошло в 1956 г., и надеялись нанести израильской армии сокрушительное поражение.

Восприятие египетским руководством войны как неизбежной и ожидание ее благоприятного исхода особенно отчетливо проявились в ходе поездки Насера на Синай, в район армейских позиций. Выступая перед офицерами-летчиками, он заявил: «Они, евреи, угрожают нам войной. Мы говорим им: пожалуйста. Мы готовы к войне» [620].

Существенное влияние на возможную эскалацию кризиса оказывает ограниченность существующих политических и военных решений. В ряде случаев подобная ограниченность обусловлена тем, что порядок действий на случай кризисной ситуации уже установлен в заранее разработанных военных планах. Эти планы отражают возможные варианты действий по различным, но чаще всего наихудшим сценариям развития событий. Содержание этих планов и наличие соответствующей военной силы для их осуществления могут резко ограничивать спектр возможных военно-политических решений в ходе кризиса.

Они могут вынудить государственных деятелей выбирать между отказом от военного пути решения кризисной проблемы и принятием неадекватного и явно неудачного варианта действий.

Американский генерал Д. Дэлтон так прокомментировал эту ситуацию: «Проблема заключается в том, что наши планы застыли, что они реально не могут быть применимы к быстро меняющейся обстановке… Когда у нас нет возможности по различным причинам использовать для их корректировки компьютеры, мы должны это делать примитивно, от руки, карандашом» [621].

Другим проявлением данной проблемы может стать механическое приложение когда-то успешно осуществленных военных планов к последующим кризисным ситуациям. Вероятность этого усиливается в результате того, что организационные структуры, реализующие принятое решение, склонны использовать уже апробированный опыт.

Примером в этом отношении стал американо-кубинский кризис (1961 г.). ЦРУ, которому было поручено свергнуть политический режим Ф. Кастро без демонстрации явного американского участия, взяло за основу план, успешно использованный в 1954 г. для свержения правительства Арбенса в Гватемале [622]. Хотя две ситуации были схожи лишь внешне, план подготавливался и впоследствии стал осуществляться лишь с незначительными дополнениями. В результате выбранный военно-политический курс завершился провалом.

Одной из наиболее распространенных в послевоенный период причин перерастания военно-политического кризиса в вооруженный конфликт являются просчеты и ошибки, прежде всего политико-психологического порядка, при принятии кризисных решений.

Традиционная политологическая школа характеризует процесс принятия решения в ходе кризиса как преимущественно рациональный процесс. В соответствии с этой точкой зрения политики, участвующие в процессе принятия решения, стремятся максимально объективно оценить поступающую информацию, необходимую для принятия решения, с тем, чтобы в последующем на основе ее адекватного осмысления избрать оптимальный военно-политический курс. С этой целью они тщательно рассматривают широкий спектр альтернатив и оценивают вероятный успех каждой из них в достижении поставленных кризисом военно-политических целей. На протяжении всего кризиса политики остаются «открытыми» для любой новой, в том числе и неблагоприятной для избранного ранее решения информации и в случае необходимости незамедлительно корректируют избранный ранее военно-политический курс. Политики строят свою деятельность на основе принципов «политического торга», адекватно оценивая наиболее вероятные выгоды и потери от принятого решения.

Однако реальный процесс выработки решения в значительной степени отличается от описанной выше «рациональной» модели. В послевоенный период в ходе принятия кризисных решений был совершен ряд характерных (типичных) ошибок и просчетов, которые способствовали перерастанию военно-политического кризиса в вооруженный конфликт.

Во многих кризисных ситуациях на процесс принятия решения негативно влияла так называемая «последовательность в восприятии», проявлявшаяся прежде всего в значительных упрощениях как при рассмотрении кризисной проблемы, так и при организации информационного процесса принятия решения.

Причина этого в том, что большинство политиков и военных интерпретируют информацию о ходе кризиса в соответствии с устоявшимся комплексом своих жизненных представлений. В результате, несмотря на информацию, ставящую эти представления под сомнение, они тем не менее стремятся сохранить свои убеждения и установки в неприкосновенности.

Основную роль в подобной психологической реакции играют устоявшиеся представления («образы») политиков о прошедших исторических событиях, близких по своему содержанию с конкретной кризисной ситуацией. Эти образы закладываются, как правило, в юности и затем давят на них на протяжении всей их карьеры.

На процесс принятия решения «последовательность в восприятии» негативно влияет прежде всего своей иррациональной формой. Это проявляется в ухудшении восприимчивости политика к новой информации, имеющей существенное значение для принимаемого решения, но не подкрепляющей его личный опыт и сложившиеся представления.

Влияние накопленных устойчивых представлений может быть настолько сильным, что политики нередко принимают решение до того, как необходимая для этого информация осмыслена и оценена. В политической психологии этот феномен определяется как «преждевременная закрытость восприятия». После того как собран первый пласт непротиворечивой информации, по своей насыщенности удовлетворяющей условиям принятия решения и не опровергающей личный опыт и представления политиков, они долгое время ориентируются именно на эту первоначальную информацию.

Это может длиться до тех пор, пока ошибочность принятого решения не станет очевидной для большинства лиц, участвующих в принятии решения. Но и в этом случае адекватное переосмысление решения происходит не всегда. Нередко, после первого ошибочного решения, политики вновь склонны делать выбор в пользу любого, на их взгляд, удачного решения.

Подобные тенденции проявились, к примеру, в политике Дели накануне и в ходе индо-китайского военно-политического кризиса 1962 г. Индия выводила свои особые отношения с Китаем из общего культурного наследства и колониального опыта.