Новый Макиавелли - Пауэлл Джонатан (книги регистрация онлайн бесплатно .txt) 📗
Тони попросил связаться по телефону с Бушем, но нам это не удалось, поскольку Буш как раз летел в своем самолете, а связь в целях безопасности была отключена. Тони позвонили Ширак, Шрёдер и Путин; последний, даром что произнес слова поддержки, похоже, набрал телефонный номер главным образом для того, чтобы выдать фразу «А что я говорил!», имея в виду исламский экстремизм и резкую критику Западом чеченской войны. Определенности не было до самого вечера. Больше всего мы боялись необдуманных действий Соединенных Штатов.
Едва Тони вернулся на Даунинг-стрит, 10, мы собрали Правительственный центр кризисного реагирования. В кабинете яблоку негде было упасть из-за министров и чиновников, но все дружно твердили одно: теракт скорее всего организован Аль-Каидой. Тони с министрами долго обсуждал дальнейшие действия и наконец принялся за подготовку публичного заявления. Сначала он не знал, как реагировать. Наконец прошел наверх, в Кабинет с колоннами, и первым из мировых лидеров сделал публичное заявление по поводу терактов. Тони отлично уловил настроение общественности. Заверил британский народ, что Британии ничто не угрожает, призвал к солидарности с американским народом, выразил соболезнования семьям погибших и заявил о нашей готовности поддержать Штаты в борьбе с терроризмом. Короче, озвучил мнение большинства. Многие американцы до сих пор благодарны Тони за то, что в роковой день он сумел сформулировать опасения и надежды миллионов. Надо заметить, что американцы затрудняются назвать имена других британских премьеров. Своим обращением Тони привлек к себе внимание американского народа. По ряду причин в моей американской визе зафиксировано, что я работал с Тони Блэром; так вот, американские пограничники в аэропорту до сих пор справляются у меня, как поживает Тони Блэр — думают, он все еще премьер-министр, а мой ответ насчет нового премьера Соединенного Королевства считают доброй шуткой. К слову, редкому мировому лидеру удавалось пробить корку американского сознания.
Что касается телефонной связи с Бушем, нам удалось дозвониться до него лишь на следующий день ближе к обеду. Буш был потрясен событиями, однако заявил, что не намерен «рыть песок крылатыми ракетами», как Билл Клинтон в ответ на предыдущие атаки Аль-Каиды. Нет, Буш начнет действовать лишь после основательных размышлений и согласно четкому плану. После этого телефонного разговора Тони отослал Бушу длинное письмо с детализированными предложениями по формированию глобальной коалиции поддержки, по отправке ультиматума талибам, по вмешательству в арабо-израильский конфликт и по учреждению второй фазы борьбы с глобальным терроризмом.
Даже в век телевидения лидеру необходимо владеть ораторским искусством; правда, сама природа ораторского искусства изменилась. Билл Клинтон в молодости был никудышным оратором; единственный возглас одобрения ему достался за слова «Итак, подытожим», произнесенные в бесконечной речи на демократической конвенции 1988 года. В июле 1991 года я сопровождал Клинтона во время его первого исследовательского визита в Нью-Гемпшир. Клинтон тогда еще плохо говорил, но часто практиковался; теперь он — в числе лучших ораторов мира. Никто не сравнится с ним в умении выразить сочувствие и убедить людей в своей заинтересованности их проблемами. Тони Блэру также пришлось постигать искусство публичных выступлений. В начале политической карьеры он читал «по бумажке». Не будучи «широкоаудиторным» оратором в валлийских традициях Нила Киннока или Ллойда Джорджа, Тони Блэр обладал способностью правильно расставлять акценты и не боялся пауз, полагая их одним из способов привлечь внимание слушателей и подчеркнуть тот или иной смысловой оттенок. За счет продуманных модуляций Тони мог «держать» аудиторию более часа.
На каждой конференции лейбористов он состязался в красноречии с Гордоном Брауном. Уже в сентябре 1998 года я зафиксировал в дневнике факт соперничества за самую продолжительную овацию. Речи Гордона были подобны пулеметным очередям — как по энергичности, так и по однообразию интонации. Каждый понедельник Тони исправно слушал выступления Гордона — исключительно с целью на следующий день выступить лучше.
Процесс написания речей для конференций всегда проходил тяжело; в первые годы правления каждая речь стоила Тони почти что нервного срыва. Я даже зафиксировал своего рода ежегодную кривую. Начало сентября всегда бывало ознаменовано вполне приемлемым черновиком речи, но каждый новый черновик получался хуже предыдущего. Лишь в уик-энд непосредственно перед выступлением, когда мы уже были в отеле, арендованном для конференции, когда счет шел на минуты, — Тони преодолевал наконец злополучный изгиб «кривой» и начинал стремиться к улучшению. Последнее нечеловеческое усилие в ночь с понедельника на вторник и непосредственно во вторник утром поднимало речь на новый уровень. Почти все свои речи Тони писал самостоятельно. Алистер Кэмпбелл и Питер Хайман (один из помощников Тони, тонкий стилист) сочиняли высоким штилем достойные восхищения пассажи, но, на мой лично вкус, пассажи эти туго сочетались с речью в целом и оставляли скверное послевкусие вместо запланированного крещендо. Мы грешили тенденцией впихнуть в одну речь слишком много идей и не могли придумать, что делать с длинными, бессодержательными политическими пассажами, которые действовали на аудиторию подобно анестезирующей заморозке. Финальные стадии подготовки к выступлению, увы, бывали скомканы, у Тони редко когда хватало времени порепетировать с телесуфлером. В 2005 году ваш покорный слуга не без удовольствия отметил, что впервые за десять лет мы выкроили время на добросовестный прогон выступления, даже оставили паузу для аплодисментов группы поддержки.
Политик должен уметь выступить перед народом, даже когда ему совершенно нечего сказать. Помню, я восхищался способностью Тони за один вечер посетить добрый десяток мероприятий в рамках деятельности партии лейбористов — и на каждом толкнуть речь. Он перемещался с мероприятия на мероприятие вроде бы с целью устного инструктажа, а сам в продуманных и остроумных спичах успевал сослаться на каждую ключевую персону и коснуться каждого существенного момента.
Разумеется, не все его речи были триумфальными. Самый серьезный провал потерпело обращение к членам Женской общественной организации Британии в июне 2000 года. Еще до начала выступления, 31 мая, в дневнике я отметил, что худшей речи Тони сочинять не приходилось. Он взял заведомо неверный тон, а за идеями обратился к Полу Джонсону, корреспонденту «Спектейтора», своему другу и ближайшему стороннику. Сочетание получилось аховое. Речь имела место 7 июня, оратор удостоился нескольких жидких хлопков. В защиту Тони можно сказать лишь одно — событие происходило сразу после рождения его младшего сына Лео, и Тони просто не сумел сосредоточиться. Впрочем, даже самые блестящие ораторы не всегда «чувствуют» аудиторию, и вообще все мы люди, каждому выпадает неудачный день.
Третье качество, необходимое лидеру, зовется харизмой. Отнесение харизмы к разряду благоприобретенных, а не врожденных качеств может показаться странным, однако тут никакой ошибки нет. Даже персоны, лишенные личного обаяния, вроде Михаила Горбачева или Джона Мэйджора, могут обратить на себя внимание уже одним своим высоким положением; Макс Вебер называл это рутинизированной харизмой. Личное обаяние необходимо в качестве основы, сама же харизма расцветает, если политик одарен артистизмом или если в нем погиб актер. Широко известно, что в годы учебы в Оксфорде Тони Блэр имел амбиции поп-звезды; стремление быть на сцене и соответственно в центре внимания уже само по себе является составляющей его харизмы. Под лучами софитов Тони всегда оживлялся. Его отец рассказывал: когда они плыли из Австралии, где он недолгое время читал лекции по юриспруденции, Тони, еще совсем малыш, выделывал па перед всей судовой командой, причем до тех пор, пока у него не съезжал подгузник.
От политика буквально требуется актерское мастерство; политик должен помнить — он всегда на сцене. Во время длинных военных парадов Тони Блэр беспокоился, как бы папарацци не засняли его зевающим или почесывающим нос — знал, что они только этого момента и ждут. Ничего не поделаешь: назвался политиком — не теряй бдительности до конца мероприятия, не дай фотокорреспонденту поймать вожделенный кадр. Нынешние политики в основном понимают, что их поведение куда важнее смысла их же речей. Со времен Ричарда Никсона и по британские выборы 2010 года включительно политиков больше заботило, как бы на лбу не выступил пот, чем как бы в речи не проскочил ляп. И подобные опасения оправданны, ведь избиратели не особенно вслушиваются в смысл речей — избиратели отмечают внешний вид и поведение политика.
