Трагедия армянского народа. История посла Моргентау - Моргентау Генри (книга бесплатный формат .txt) 📗
– Если кто-то хочет обсудить эту покупку, – сказал он тихо и холодно, – я готов встретиться с ним.
Спустя несколько недель после того, как главный штаб «Гебена» и «Бреслау» перебрался на Босфор, Джавид-бей, министр финансов, встретил известного бельгийского юриста, тогда находившегося в Константинополе.
– У меня для вас ужасные новости, – сказал турецкий государственный деятель голосом полным сочувствия. – Немцы захватили Брюссель.
Огромный бельгиец, чей рост был больше метра восьмидесяти, положил руку на плечо маленького турка.
– У меня для вас гораздо более жуткие новости, – ответил он, указывая на залив, где стояли пришвартовавшиеся «Гебен» и «Бреслау». – Немцы захватили Турцию.
Глава 6
Вангенхайм рассказывает американскому послу о том, как кайзер начал войну
Но в одном месте эта сделка явно не была причиной для печали. Этим местом было немецкое посольство. Столь великий «успех» опьянил впечатлительного Вангенхайма, а другие события превратили его furor Teutonicus [4] в настоящее жаркое пламя. «Гебен» и «Бреслау» прибыли почти в то же время, когда немцы захватили Льеж, Намюр и другие бельгийские города. А теперь немцы шествовали по Франции и с триумфом приближались к Парижу. Все эти события являлись для воинственного пруссака, каким и был Вангенхайм, воплощением его сорокалетней мечты. Мы все еще проживали в летних посольствах, расположенных вдоль Босфора. Около немецкого посольства был великолепный парк, который султан лично подарил правительству кайзера. Однако казалось, что по какой-то причине Вангенхайму не нравилось его летнее жилище. Напротив его посольства, в шести метрах от бушующего Босфора находился небольшой сторожевой домик, напротив которого стояла небольшая каменная скамья. Вообще-то эта скамья была местом отдыха охраны, однако казалось, она очень нравится Вангенхайму. Я всегда буду помнить, как этот немецкий дипломат, в те волнующие дни перед сражением на Марне, сидел на маленькой скамеечке, часто вскакивал и шагал взад и вперед перед домом. Каждый, кто двигался из Константинополя к северным окраинам, должен был пройти по этой дороге. Часто мимо проходили российские и французские дипломаты, естественно игнорируя торжествующую фигуру посла на каменной скамье. Иногда я думаю, что Вангенхайм сидел там с единственной целью – пускать сигаретный дым в их направлении. Все это напоминало мне сцену из шиллеровского «Вильгельма Телля», где Телль с луком и стрелами сидит в засаде на горной тропе и ждет свою жертву – Гесслера:
В разговорах со своими друзьями или с теми, кого он считал своими друзьями, Вангенхайм откровенно упивался немецкими победами. Я заметил, что он сидел там, только когда немецкая армия побеждала. Если становилось известно обратное, то Вангенхайм превращался в невидимку. Это натолкнуло меня на мысль напомнить ему об игрушечном предсказателе погоды, который всегда выскакивал из коробочки, когда погода была хорошей, и прятался внутрь, когда сгущались тучи. Вангенхайм оценил мою шутку, так же как и остальные дипломаты.
Однако в те дни погода для немецкого посла была прекрасной. Успех немецкой армии вызывал у него такое волнение, что порой он забывал об осторожности. Однажды это привело к тому, что он рассказал мне об определенных фактах, которые, как я полагаю, всегда будут иметь большую историческую ценность. Он рассказал мне, как и когда Германия ускорила начало войны. Сегодня его откровенность кажется чрезвычайно неосторожным поступком, но мы не должны забывать о ходе мыслей Вангенхайма в то время.
Тогда весь мир думал, что Париж обречен, и это находило свое отражение в частых заявлениях Вангенхайма, что война должна закончиться через два-три месяца. Очевидно, что вся эта большая немецкая затея шла по плану.
Я уже говорил, что немецкий посол покинул Берлин вскоре после убийства эрцгерцога, и сейчас он открыл мне причину своего внезапного исчезновения. Он сказал мне, что кайзер призвал его в Берлин для участия в заседании. Эта встреча произошла 5 июля в Потсдаме. Председательствовал кайзер, присутствовали почти все важные послы. Самого Вангенхайма вызвали, чтобы он успокоил их в отношении ситуации в Турции и просветил своих товарищей о положении дел в Константинополе, который считался практически центром предстоящей войны. Рассказывая мне о присутствовавших на совещании, Вангенхайм не называл имен, хотя он специально сказал, что среди них были – факт столь важен, что я точно привожу здесь его слова, – «die Haupter des Generalstabs und der Marine» (главы Генерального штаба и военно-морского флота). Я полагаю, что он имел в виду фон Мольтке и фон Тирпица. Также присутствовали банкиры, директора железных дорог и высшие лица немецкой промышленности – для подготовки Германии к войне все они имели такое же значение, как и сама армия.
Вангенхайм сказал мне, что кайзер поставил перед всеми только один вопрос: «Готовы ли вы к войне?» Ответили «да» все, кроме финансистов. Они сказали, что им нужно две недели, чтобы продать иностранные ценные бумаги и сделать займы. В то время мало кто рассматривал трагедию в Сараеве как что-то, что обязательно приведет к войне. На этом совещании, по словам Вангенхайма, были приняты все возможные меры, чтобы подобных подозрений не возникло. Было решено дать банкирам необходимое время, чтобы они могли закончить все дела и подготовиться к предстоящей войне. После этого несколько участников спокойно вернулись к своей работе или отправились в отпуск. Кайзер на яхте отплыл в Норвегию, фон Бетман-Гольвег отправился отдыхать, а Вангенхайм вернулся в Константинополь.
Рассказывая мне о совещании, Вангенхайм конечно же признал, что Германия ускорила войну. Я полагаю, что он даже гордился этим представлением, гордился тем, что Германия взялась за это дело, методично и тщательно продумывая каждый следующий шаг и в то же время не забывая смотреть в будущее. Но особенно он гордился тем, что его пригласили принять участие в столь эпохальном совещании. Я часто спрашиваю себя, почему он открыл мне такой важный секрет. И прихожу к выводу, что настоящей причиной было чрезмерное тщеславие – желание показать мне, что он был без пяти минут советником своего императора, а также продемонстрировать свою роль в организации этого конфликта. Каким бы ни был мотив, эта неосторожность показала мне, насколько на самом деле в этом жутком преступлении были виновны партии. Несколько голубых, красных и желтых книг, наводнивших Европу в течение нескольких месяцев после начала боевых действий, и сотни документов, изданных немецкими пропагандистами с целью подтвердить немецкую же невиновность, не производили на меня ни малейшего впечатления. Поскольку мои выводы основываются не на подозрениях, вере или обстоятельном изучении фактов, у меня нет оснований и доказательств. Я просто знаю, что 5 июля 1914 года в Потсдаме кайзером и его приспешниками был осуществлен заговор, ставший причиной одной из величайших трагедий человечества. Один из главных участников, светившийся триумфом от успешно приведенного в жизнь плана, лично рассказал мне все детали. Слушая людей, спорящих об ответственности за эту войну, или читая неуклюжие, полные лжи оправдания Германии, я вспоминал огромную фигуру Вангенхайма. Я вспоминаю его таким, каким он предстал передо мной в тот августовский вечер. Он покуривал большую черную сигару и в деталях описывал мне подробности той исторической встречи. Зачем терять время и еще раз обсуждать все это?
Это совещание было проведено 5 июля, а ультиматум Сербии был предъявлен 22-го. Это и был тот почти двухнедельный интервал, который просили банкиры, чтобы завершить свои дела. Глядя на все операции, проведенные ими на фондовых биржах мира, можно понять, что банкиры с пользой использовали это время. Из их записей становится понятно, что ценные бумаги продавались быстро, а цены падали с такой же скоростью. В этот момент рынки пребывали в тупике, но разъяснения Вангенхайма прояснили все сомнения, которые могли еще оставаться. Германия обменивала ценные бумаги на наличные деньги для военных целей. Если кто-нибудь хочет проверить правдивость слов Вангенхайма, я могу предложить ему изучить записи фондовых бирж Нью-Йорка за эти две недели. Там он обнаружит резкое падение цен, в особенности на ценные бумаги международного рынка. За время с 5 по 22 июля цены на акции «Юнион пасифик» упали со 155 до 127 долларов, на акции железных дорог «Балтимор– Огайо» – с 91,5 до 81 доллара, сталь Соединенных Штатов – с 61 до 50 долларов, «Канадиан пасифик» – со194 до185 долларов, а «Нозерн пасифик» – со 111 3/8 до 108 долларов. Тогда сторонники политики протекционизма обвиняли в резком падении цен тарифный закон Андервуда – Симмонса, а критики администрации считали виноватым закон «О федеральной резервной системе», который тогда еще не вступил в силу. Не понимали брокеры и финансовые эксперты на Уолл-стрит, что настоящей силой, угнетавшей рынок, стало совещание, проведенное в Потсдаме под председательством кайзера!
