Руководящие идеи русской жизни - Тихомиров Лев Александрович (книги полностью бесплатно .TXT) 📗
Достаточно видеть отношение к князьям в массе нации, чтобы предусматривать рост монархического начала. Удельные князья, почти превратившиеся в аристократию, раздробившую и обессилившую Русь, каждый в отдельности все же почитаются как нечто принципиально отличное от прочей аристократии — дружинной и боярской. Даниил Заточник характеристично различает светлое и благодетельное начало княжеской власти и своекорыстное начало власти слуг его:
«Лучше пусть моя нога войдет в лыке в твой двор, — говорит он, — нежели в червленом сапоге во двор боярский; лучше мне тебе в дерюге служить, нежели в багрянице в боярском дворе; лучше мне воду пить в дому твоем, нежели вино в боярском». Что такое князь? «Как дуб крепится корнем, — говорит Даниил, — так град наш твоею державой. Кормчий — глава корабля, а ты, князь, — людям своим… Муж — глава жены, а князь — мужам. А князю — Бог». Он поэтично сравнивает милости князя с весной, украшающей землю цветами, с солнцем, обогревающим землю. Но и гроза княжая страшна: «Княже господине мой, орел — царь над птицами, осетр — над рыбами, лев — над зверями, а ты, княже, над переяславцами (послание в цитируемом списке адресуется Ярославу Всеволодовичу — Л.Т.). Лев рыкнет: кто не устрашится? Ты, князь, слово скажешь — кто не убоится? Тело крепится жилами, а мы, княже, твоею державой». Князь объединяет не только своих домочадцев, но и иные страны, притекающие к нему…
Нетрудно узнать источник этой философии, выделяющей князя как идеальный элемент власти. Вместе с христианством — как князь, так и народ услышали определение миссии княжеской власти. «Ты, — говорили церковные учители Владимиру Святому, — поставлен от Бога на казнь злым, а добрым на милованье». Князь — поставлен Богом. Это не сила толпы, не богатство и влияние «лучших» людей; это власть, указанная свыше. Еще Владимира Святого называли и Царем, и Самодержцем. «Князю земли вашей, — поучает Златая Цепь XIV века, — покоряйтесь, не речите ему зла в сердце вашем, прямите ему головой своею и мечем своим, и всею мыслью своею, и не возмогут чужие противиться князю вашему; если хорошо служите князю, обогатеет земля ваша и соберете добрый плод». И в то время, когда дружина еще полна была духом безгосударственной вольности «отъезда», Златая Цепь уже поучает: «Если кто от своего князя отпадет к иному, не будучи им обижен, подобен есть Иуде».
Было бы очень мало сказать, что эти свидетельства мы можем проследить через всю историю России. Собственно говоря, кроме таких и аналогичных им свидетельств, мы ничего иного не в состоянии найти не только в древности, но и по настоящее время. Современные пословицы, в которых народ выражает то, что вынесено им из вековых оценок, воспроизводят ныне совершенно то же политическое миросозерцание, которое отмечалось иностранными наблюдателями старой Москвы. А как они характеризовали политическое мировоззрение Русского народа?
«Скажет царь, — говорит Герберштейн, — и сделано; жизнь, достояние людей светских и духовных, вельмож и граждан совершенно зависит от его воли. Русские уверены, что великий князь — исполнитель небесной воли. Так угодно Богу и Государю; ведает Бог и Государь, — говорят они». «Москвичи, — говорит иезуит Поссевин, — наследовали от предков высокое понятие о Государе и утверждаются в нем воспитанием. Когда их спрашивают о чем-нибудь, они обыкновенно отвечают: один Бог и великий Государь знают это. Царь все знает, он может разрешить какое бы то ни было затруднение или сомнение; нет на земле веры, которой догматов и обрядов он бы не знал; все, что мы имеем и чем живем, все это от милости Государя».
Излишне упоминать, что эта характеристика не без больших погрешностей. Сам Поссевин должен был услышать непосредственно от Иоанна Грозного, что и по русскому миросозерцанию есть пределы всеведению и могуществу Царя. О «великих делах» веры Иоанн просто-напросто отказался рассуждать с иезуитом, ссылаясь на Церковь, которой послушным учеником объявил себя.
Верховная власть прекрасно чувствовала, что и она все-таки ограничена содержанием своего собственного принципа.
Светлый идеал, который носился над страной в виде Самодержца, явился к нам вместе с Православием. Но он вовсе не был выводом сухой политической доктрины, занесенной из Византии. Он вытекал из источников более глубоких: из христианского понимания общих целей жизни. Он соответствовал вовсе не одним целям концентрации сил страны для нынешней борьбы или поддержания внутреннего порядка, но вообще целям жизни, как их понимал русский человек, проникнутый христианским миросозерцанием. А оно распространилось у нас широко и свободно.
Излишне распространяться о чрезвычайно благоприятных условиях, какие встретило христианство в только что слагавшейся Русской земле. Его учение воспринималось с детской верой, безо всякого разрушающего скептицизма, без компромиссов борьбы, и по мере восприятия становилось руководством ко всецелому устройству быта. На одном и том же идеале воспитывались все, и под влиянием этого общеразделяемого идеократического элемента складывались постепенно также отношения государственные. У нас часто говорится о византизме нашей государственности. Конечно, Византия в свое время была истолковательницей политических идеалов, наиболее вытекающих из Православия. Но нельзя не сказать, что в России Верховная власть выращена из жизни христианского народа. Москва имела право считать себя третьим Римом, а не простым повторением Византии. Впрочем, известно, что лучший теоретик своего времени, царь Иоанн Грозный, совершенно свободно критиковал византийские порядки и указывал, чего в них, по его мнению, должно избегать. Вообще в своей государственной идее наши предки не просто повторяли чужое слово, а сказали свое, тем более веское, что при этом самосознание Верховной власти столь же поразительно совпадает с политическим самосознанием народа, как и с христианским понятием сущности и задач власти в общих целях земной жизни человеческой.
Сравним, действительно, что говорит о власти христианство и как поняли его учение Царь и народ Русский. Тождество миросозерцания получается полное.
XX
Евангельское учение о власти. — Власть как установление Божеское. — Власть христианская
Настоящую основу христианского политического учения составляет воздавание кесарю кесарева и Божия Богу.
Кесарь неслучайно является на свете. Нет власти, которая была бы не от Бога. Даже в таком страшном случае, какой поставил Пилата решителем вопроса о казни Христа, представитель земного суда не имел бы власти, если бы не было ему дано от Бога. Божественный Промысл управляет миром непостижимыми для человека путями, и для наших земных дел создает власть, которой мы обязаны повиноваться «для Бога», как неоднократно прибавляет Апостол. В учении апостольском политическое своеволие не отличается от своеволия вообще, оно составляет проявление некоторой распущенности, «похоти плоти», отсутствия понимания главной цели жизни. Им отличаются люди, которые «идут вслед скверных похотей плоти, презирают начальства, дерзки, своевольны и не страшатся злословить высших» [19]. Те же самые люди, которые «оскверняют плоть, отвергают начальства и злословят высокие власти», они же своим поведением служат соблазном на вечерях любви. Всем таким апостольское учение угрожает тяжким наказаниям Господа. Элемент власти так широко признается христианством, что даже рабы, имеющие господами «верных», то есть вместе с господами составляющие членов одной и той же Церкви, тем не менее, должны повиноваться господам. Нет власти не от Бога. Противящиеся власти противятся Божьему установлению. И только необходимость воздавания Божия Богу кладет границы повиновению кесарю и властям, от кесаря установленным.
Такое повиновение не остается, однако, без разумного объяснения. Власть воздвигается Богом для блага самих же людей. «Начальник есть Божий слуга, тебе на добро. Если же делаешь зло — бойся, ибо он не напрасно носит меч. Он Божий слуга, отомститель в наказание делающему зло. Начальствующие страшны не для добрых дел, а для злых» [20]. Апостол увещевает быть покорными не только «царю как верховной власти», но и «правителям, от него поставленным для наказания преступников и для поощрения делающих добро» [21]. Власть, таким образом, не есть какая-либо привилегия, но исполнение службы, Богом указанной.
