Стратегия Русской доктрины. Через диктатуру к государству правды - Аверьянов Виталий (книги бесплатно без регистрации TXT) 📗
Чиновник в истории России имел дело с разными идеологиями. Он благополучно пережил «опричнину» Иоанна Грозного, трясясь под лавкой под аккомпанемент боярских казней, пережил первое Смутное время, прячась от казачьих и польских банд и уклоняясь от опасных инициатив «Мининых и Пожарских», пережил церковный Раскол, спеша присоединиться к изменчивой и непоследовательной официальной точке зрения. Несмотря на серьезную ротацию при Петре I и большевиках, чиновник доставался в наследство от Московской Руси петербургской императорской России, а из дореволюционной системы явочным порядком переходил в советскую. Чиновник со своим врожденным лицемерием был равно лоялен «чужебесию» Бирона и юродивому патриотизму Павла I, реформаторскому европеизму Александров и консервативному славянофильству Николаев. Чиновники приняли и Февральскую революцию (псевдовласть второго Смутного времени), и были взяты «на оклад» Лениным, и даже сталинские чистки и репрессии они в массе своей перенесли без чрезмерных потерь, закалившись в них и войдя во вторую половину XX века уже всесильным сословием будущей «элиты застоя». Наконец, в третье Смутное время (1985–2000 гг.) чиновник легко «перестроился» и явился на этот раз рациональным вестернизатором, либералом, покровителем бизнеса и даже немножко (в пределах разумного) предпринимателем…
Именно связующий раствор нашего государства и перестал выполнять свою гармонизирующую роль – все сословия в Смутное время снялись со своих мест и сместились.
Так с чем же мы имеем дело, с классом политических оборотней или с наиболее совершенной формой социальной жизни, способной адаптироваться к любым переменам?
Чиновничество, аппарат не тождественен государственности. Государственность рождается и преобразуется в ходе совместной работы всех сословий и слоев, среди которых чиновничество занимает промежуточное место. Это своего рода клей, или цемент государственности, но не ее блоки и кирпичи.
Именно связующий раствор нашего государства и перестал выполнять свою гармонизирующую роль – все сословия в Смутное время снялись со своих мест и сместились. Произошло если не окончательное смешение, то, во всяком случае, патологическое смещение частей государственного организма. Поэтому подлинную проблему нынешней власти составляет не отвоевывание у чиновничества неких участков его влияния – проблема власти в том, чтобы ликвидировать чудовищный перекос в социальной стратификации, который образовался в ходе последнего Смутного времени.
Можно наблюдать четыре главных вектора, по которому произошло смещение социальных ролей, своего рода великое переселение классов: 1) во-первых, весенний разлив блатного мира, завоевавшего себе небывалые возможности (и олицетворяющего «войну всех против всех»); 2) во-вторых, вынужденное перепрофилирование обывателя, сменившего роль производителя на роль посредника; 3) в-третьих, замкнутость на себе интеллигенции, невостребованность ее целеполаганий и традиционных призваний, отчасти и уклонение ее от этой традиционной роли; 4) наконец, в-четвертых, симуляция чиновничеством юридических и бухгалтерских форм социальной жизни в условиях идеологического «вакуума».
Остановимся на каждом из этих векторов подробнее. Сначала посмотрим, что же произошло начиная с эпохи «перестройки» с тремя нечиновными классами в России.
Смутное время стало, по выражению Говорухина, временем «криминальной революции». Впрочем, оно и раньше (в XVII веке и в начале века XX) являлось таковым. Однако на этот раз, согласно канонам новомодного постмодерного стиля, криминализация зашла чрезвычайно глубоко, став одним из конститутивных моментов самого государства. Произошло негласное узаконивание сословия «бандитов», «братков» – по существу сформировалась целая каста, сопоставимая по численности и функциям с силовыми ведомствами. И если силовики стоят на службе государства за зарплату и скудный подножный прокорм, то братки стоят на службе миропорядка Смуты за свою «долю». По существу же мы имели дело со своеобразной канализацией субпассионарной энергии молодежи, которой заперли выход в стихию войны, стихию меча. (Чечня здесь не в счет – как раз в Чечню-то парадоксальным образом сгоняли не столько воинственную молодежь, которой всегда была богата Россия, сколько «серую скотинку». Большинство солдат «первой Чеченской» относятся не к «призванным» в смысле «призвания», а к пушечному мясу, призванным в смысле военкоматовского «призыва».)
Таким образом, вместо рекрутирования воинственных стихий России в направлении завоевательных войн – Смута рекрутировала их в «братву», отчего и численность последней возросла по сравнению с несмутными временами в несколько раз. Как будто какая-то враждебная нашему народу сила снабдила новое «сословие» чудовищным наказом: «Перестреляйте сами себя!» И теперь нужны новые штрафбаты, чтобы как-то нейтрализовать криминогенную ситуацию в России. Ведь призвание большинства той молодежи, которая смотрит сейчас в сторону бандитов, именно такое – воевать за Россию, а не за «авторитетов» и таким образом восстанавливать ее «международный авторитет». Но как много нужно изменить в нашем теперешнем государстве, чтобы хотя бы всерьез поставить подобные социально-политические вопросы!
Обыватель в Смутное время представлен фигурой предпринимателя (мелкого – типа челнока, среднего – типа владельца предприятия, либо крупного – вроде олигарха). В какой-то мере предпринимателями становятся все. В Смутное время даже собака, шляющаяся по помойкам, воплощает собой архетип предпринимателя. Обыватель в массе своей либо прозябает, либо занят несвойственным ему делом: организует предприятия, пытается играть на бирже, берет в банках разорительные кредиты. Риск, никогда ранее не свойственный обывателю, становится для него повседневностью. Все это лишь увеличивает стрессогенность нашего общества, но не делает более эффективной нашу экономику. Ведь на внутреннем рынке новый бизнес занят в основном перепродажей дешевого ширпотреба, который наводняет торговлю и тем самым усугубляет паралич национального производства (то есть того хозяйства, в котором обыватель как раз должен по своей природе реализовывать и воспроизводить себя). Так же как в случае с воинственной молодежью, здесь произошло короткое замыкание социальной стихии – обыватель-производитель замкнулся на себя и перестал быть собою. Его вынудили имитировать чужую идентичность.
Точно так же ушел от своих прямых и коренных обязанностей – учить и лечить – отечественный интеллигент. Его созидательная социальная роль растворена в плюральности интеллектуальных «племен». Катастрофическое снижение жизненных стандартов в науке и образовании сделали этот род деятельности совершенно не самодостаточным. Интеллигент вынужден рассматривать свои традиционные обязанности либо как вторичный приработок, либо как форму добровольной благотворительности, тогда как основу его жизненного цикла составляет тот или иной бизнес. В результате мы получили плохого педагога и плохого бизнесмена, разместившегося между двух стульев. На примере интеллигента наиболее разительно видно, как Смутное время отправило всех в долгосрочный «отпуск на волю», породило состояние классового кочевья, не укорененных в почве постиндустриальных таборов и ватаг.
На уровне чиновничества высвечивается смысл происходящих процессов смещения и смешения классов. Целью индивидуальных усилий в такую эпоху становится прорыв в привилегированную прослойку Смутного времени, а прорыв этот теснейшим образом связан именно с чиновничеством, его статуарным ресурсом и его полномочиями.
Идеал преуспеяния нашего современника может быть описан как сложнейший смесительный синтез, то есть, по сути, синкретизм социальных статусов. Гражданин «первого сорта» – это, во-первых, предприниматель, который осуществляет сложные бизнес-схемы, строящиеся не столько на управлении хозяйственными процессами, сколько на связях, имеющие целую систему «крыш» и «прикрытий». Во-вторых, он обыватель в том буквальном смысле, что он свободный человек, не связанный какими-либо подписками и санкциями (грубо говоря, в любой момент он может сменить гражданство и уехать); но обыватель он тогда, когда это ему выгодно – когда же это ему не выгодно, он представляется как человек государства (в его кармане имеется корочка сотрудника МВД, а еще лучше ФСБ, удостоверение помощника депутата, а лучше – каких-нибудь правительственных органов). Опять же, в-третьих, когда ему это выгодно, он говорит на адекватном языке с представителями блатного мира: выясняется, что он входит и в систему оргпреступности, и имеет связи среди известных авторитетов уголовного мира. Наконец, в-четвертых, он, как правило, интеллигент, то есть человек с высшим образованием, не чуждый интересов высокой культуры и остро переживающий свою цивилизационную и духовную идентичность.
