Советский Союз в локальных войнах и конфликтах - Попов Игорь Михайлович (читать книги полностью TXT) 📗

В отсутствие какого-либо очевидного повода для провокации руководство страны-инициатора может попытаться инспирировать инцидент, который служил бы этой цели. Примером являются действия президента США Л. Джонсона, направленные на создание благоприятных условий для вмешательства во вьетнамские события.

К лету 1964 г. политические советники президента пришли к выводу о неизбежном крахе южновьетнамского правительства без незамедлительной помощи США. Однако в условиях неясных перспектив предвыборной борьбы Джонсон не был склонен к активному вмешательству. Инцидент в заливе Тонкин позволил ему значительно снизить политические издержки решения о непосредственном военном участии США во вьетнамских событиях [509].

Подробности этого инцидента не выяснены до сих пор. Известно лишь, что в ночь на 30 июля 1964 г. южновьетнамские спецподразделения организовали рейд на северовьетнамские острова Хон Me и Хон Ньеу в заливе Тонкин. В ходе рейда американский эсминец «Мэддокс» находился примерно в 130 морских милях от побережья, продвигаясь с разведывательной целью в северную часть залива. 2 августа «Мэддокс» лег на обратный курс. В соответствии с официальным сообщением эсминец в 23 милях от вьетнамского побережья был атакован двумя северовьетнамскими торпедными катерами. Двое из атакующих кораблей были повреждены ударами с американского самолета, поднявшегося с борта авианосца, третий торпедный катер был потоплен калибрами самого «Мэддокса». Ханой взял на себя ответственность за торпедную атаку, заявив, что это был акт возмездия за артобстрел эсминцем близлежащих островов. Инцидент послужил поводом для резкого усиления американского военного присутствия в регионе [510].

Факты свидетельствуют о том, что американское военное руководство, и прежде всего ОКНШ, было осведомлено о возможной атаке на «Мэддокс», однако не предприняло никаких мер для ее предотвращения. Более того, в последующем подобная провокационная стратегия была вновь использована в поисках повода для массированных авиационных бомбардировок северовьетнамской территории. На этот раз, заранее предупрежденные о возможной атаке северовьетнамских торпедных катеров, два американских эсминца тем не менее вошли в устье р. Рон. Атака катеров была успешно отбита. Ни один из кораблей не получил практически никаких повреждений. Двумя годами позже, обобщая расследование этого инцидента сенатским комитетом по иностранным делам, сенатор Фулбрайт констатировал явную неопределенность и неясность ситуации.

Тем не менее тонкинский инцидент был положен в основу решения о широкомасштабной военной интервенции США во Вьетнаме [511].

Реальная или инспирированная провокация может быть использована не только для мобилизации общественного мнения внутри страны и за рубежом, но и стать непосредственным поводом для объявления войны (казусом белли). Подобная установка нередко сопровождается облечением ультиматума в такую категоричную или оскорбительную форму, которая должна гарантировать отказ от выполнения его оппонентом.

Так, в ходе разработки плана совместной военной кампании (Англия, Франция, Израиль) в ходе Суэцкого кризиса было предусмотрено: после того как Израиль 31 октября атакует египетские войска, Англия и Франция должны были предъявить противоборствующим сторонам (Египту и Израилю) ультиматум с требованием немедленно эвакуировать зону канала. Ультиматум должен был создать видимость стремлений английского и французского правительств к незаинтересованному равноценному подходу как к Египту, так и к Израилю. Однако при этом заранее предполагалось, что вследствие стремительного развития событий ультиматум не сможет иметь никаких политических последствий. В случае высоковероятного отказа или неспособности египетской стороны в ограниченное время выполнить требования ультиматума на следующий же день (1 ноября) должны были последовать англо-французские бомбардировки египетских аэродромов.

Однако несоответствие положений ультиматума реальной военно-стратегической обстановке продемонстрировало его несостоятельность. Так, в документе содержалось требование об отводе войск Израиля на 10 миль (16 км) от зоны канала, в то время как на момент его опубликования войска Израиля даже не успели подойти к этому рубежу: они находились на расстоянии 30 миль (50 км) от Суэца [512].

Другой формой «оправдания собственной враждебности» может стать попытка легитимизации выдвинутых требований ссылкой на общепринятые принципы международного права, например утверждения лидеров государства-инициатора о праве действовать ради самообороны, защиты национальных интересов. Так, в ходе Суэцкого кризиса (1956 г.) отказ правительства Англии от предложения США о проведении международной конференции государств-пользователей Суэцкого канала с целью политического разрешения кризиса мотивировался ссылкой на ранее заключенный договор с правительством Египта [513].

Следующей формой тактики, камуфлирующей агрессивные намерения, является преуменьшение собственных военно-политических целей, поставленных в ходе кризиса. Так, в ходе Суэцкого кризиса в столицах западных государств действия Г. Насера по национализации Суэцкого канала сравнивались с политикой А. Гитлера по захвату Рейнской области. Утверждалось, что Запад должен действовать немедленно, иначе он станет заложником доброй воли арабских государств, при этом собственные далекоидущие военно-политические цели по свержению режима Насера не декларировались. Основной акцент в пропагандистской кампании был сделан на необходимости восстановления статус-кво в зоне Суэцкого канала. В свою очередь Израиль утверждал, что целью египетского президента является уничтожение Израиля как государства, подчинение Иордании и других арабских государств и создание Арабской империи от Атлантического океана до Персидского залива. При таком подходе суэцкий эпизод трактовался как часть борьбы за господство на Ближнем Востоке, а публичные речи Насера сравнивались по тональности и содержанию с выступлениями Гитлера [514].

В целом кризисные случаи «оправдания собственной враждебности» возникают, как правило, в обстановке, когда инициаторы кризиса, безусловно, нуждаются во внутренней и/или внешней поддержке планируемой войны и при этом не опасаются перерастания кризиса в вооруженный конфликт.

Механизм возникновения кризисных ситуаций на основе «постепенного втягивания» третьей стороны («вторичные» кризисы) отличается тем, что противостоящие стороны стремятся избежать кризиса, который мог привести к вооруженному конфликту. Однако в условиях развивающейся ситуации инициатор часто вынужден осуществлять политику, которая, как он осознает, может подтолкнуть его страну к противостоянию с третьей стороной. Так как обе стороны склонны избегать войны или вооруженного конфликта, кризисы «постепенного втягивания» характеризуются интенсивным поиском примирения. Однако это примирение вследствие столкновения важных национальных интересов противостоящих сторон труднодостижимо. Мирному разрешению «вторичных» кризисов нередко препятствует также сильное давление внутренней оппозиции, выступающей против каких-либо компромиссов. Несмотря на то что подобные кризисные ситуации в каждом конкретном случае обусловливаются специфическими причинами, механизм их возникновения имеет немало общих черт.

Важнейшим фактором возникновения «вторичных» кризисов является географическая близость третьей стороны к территории первичного конфликта. Этот фактор сыграл, к примеру, значительную роль в инициировании йеменских кризисов (1962, 1965, 1966 гг.), в которые оказались вовлечены Египет и Саудовская Аравия. Стремясь добиться лидерства в арабском мире путем распространения революционной идеологии на другие, прежде всего близлежащие арабские страны и ослабления таким образом влияния консервативных арабских режимов, Египет особое значение придавал укреплению молодой республиканской власти в ЙАР (после государственного переворота там в 1962 г.). В свою очередь Саудовская Аравия, не желая мириться с революционным режимом в сопредельном государстве, своей активной поддержкой антимонархических сил втянулась в военно-политический кризис с Египтом.