Тюрьма народа - Широпаев Алексей (книга регистрации TXT) 📗
Ордынско-московско-византийское наследие затаилось в тени классических колонн, под мундирами тайных советников, затерялось в толпе на Невском, спряталось, как вошь, в кудлатой башке крепостного мужика-общинника, бредящего уравниловкой – но не исчезло. В 1917 году оно, стократ усиленное ядовитой иудейской струей, хлынуло потопом по улицам, мстя Петру за двухсотлетнее сдерживание.
Петр, подавляя московщину бюрократически, тем самым невольно наследовал ей. Еще при Иване III "порода стала отступать перед чином"; Иван Грозный, изводил бояр, чтобы, по словам А.К. Толстого, "не было на Руси одного выше другого, чтобы все были в равенстве, а он бы стоял один надо всеми, аки дуб в чистом поле", опираясь на "служилую" номенклатуру. При Петре же уцелевшие "Рюриковичи принуждены были зарабатывать себе пропитание у незнатных лиц; князь Белосельский служил дворецким в доме купца; князь Вяземский управлял имением темных выскочек" (Валишевский). Все были равны перед табелем о рангах. На уровне народных низов, как в Московии, так и в Империи, уравнительный принцип культивировала сельская община. Все эти протобольшевистские черты – номенклатурность и коллективизм – потом стократно усилятся на следующем, иудейском этапе Проекта "Россия". У инородных комиссаров было определенное основание видеть в Петре "своего", хотя он сам перевешал бы их, не задумываясь.
Наконец, нельзя не сказать о том, что Петр, желая того или нет, унаследовал от Московии пренебрежение к биологической жизни русского народа, его биологическому качеству, передав это пренебрежение, как эстафету, Совдепии. В 1710 году средняя убыль населения, по сравнению с последней московской переписью, составляла 40%. Историк Валишевский, в целом сочувствующий Петру, пишет: "В 1708 году для работ, предпринятых в Петербурге, понадобилось сорок тысяч человек, погибших там без исключения или почти без исключения, потому что в следующем году пришлось производить набор такого же количества рабочих. В 1710 году потребовалась замена в три тысячи человек, но в 1711 году сначала понадобилась присылка первой партии в шесть тысяч, затем второй в сорок тысяч, и такое же количество в 1713 году. И раньше, чем погибнуть жертвой ядовитых испарений болот, окружавших новую столицу, рабочие эти получали по полтиннику в месяц, и кормились, одни нищенствуя, другие разбойничая… увеличение податей втрое соответствовало во время великого царствования уменьшению народонаселения до двадцати на сто…"
Проведенная Петром регламентация казачества, тотально включившая Дон в Проект, вызвала отчаянный булавинский бунт (1707-1709). Поводом для выступления стали традиционные московитские зверства регулярных войск, присланных на Дон для поимки "беглых": "…губы и носы резали и младенцев по деревьям вешали и многие станицы огнем выжгли, также женска полу и девичья брали к себе для блудного помышления на постели и часовни все со святыней выжгли" ("Казачий словарь-справочник", т.I, Кливленд, Огайо, США, 1966). Картина подавления восстания живо напоминает московские карательные экспедиции. Е.П. Савельев пишет: "Долгорукий с регулярным корпусом шел вниз по Дону, истреблял поголовно повстанцев и "водворял порядок согласно высочайшему повелению", следствием чего выше Пятиизб ни одного городка не осталось. Это было поголовное истребление казачьего населения. Вешали, сажали на кол, а женщин и детей забивали в колоды. Священников, молившихся о даровании победы казачеству, четвертовали… О кровавой расправе Долгорукого с казаками калмыцкий тайша писал царицынскому воеводе так: "…Я Перекопский город взял, да прежде три города разбил вместе с Хованским…, и казаков всех побили, а ниже Пятиизб с казаками управляется боярин Долгорукий, а вверху по Дону казаков никого не осталось…" " В 1919 году маршрутом Долгорукого по колено в казачьей крови пройдут иудо-большевистские каратели, выполняя декрет Свердлова "О расказачивании".
Подобно московским властителям, Петр не очень беспокоился и о чистоте русской крови. Например, по его указу было организовано массовое переселение финнов в Тверскую землю, очевидно, изрядно обезлюдевшую в результате татаро-московских набегов и опричных походов. Спрашивается, почему переселяли именно финнов, а не ярославцев или калужан? Кстати, финские переселенцы, в отличие от русских аборигенов, были освобождены от уплаты налогов и от власти помещиков. Деталь, знаковая для России-Евразии.
Петербургское "межсезонье"
В результате петровских реформ возникла парадоксальная ситуация: Империя возглавлялась государями белой расы, но при этом основное, белое население не имело никакого особого, господского статуса; более того, находясь в крепостническом рабстве, несло на себе основные державные тяготы. "Европеизированная" Россия продолжала оставаться для русских евразийской системой отчуждения. Потому-то после взятия Пугачевым одного из волжских городов, разъяренные мужики кинулись резать всех, кто был в "немецком платье", ибо оно для них, вместо знака возвращения к расовым корням, стало символом отчуждения русских от России (примерно таким же, как сейчас – "Мерседес-600"). Конечно, пугачевщина – это не только бессознательная русская реакция; над волной бунта густо желтела пена всевозможных Салаватов Юлаевых, сознательно восставших против "белых шайтанов". Разин, в сравнении с Москвой, был белым человеком, Пугачев же, в сравнении с Петербургом, был, увы, азиатом. Победи Пугачев – и со всяким "арийством" в России покончили бы задолго до 1917 года. Мстя за отчуждение, мужики извели бы и европеизм – пусть поверхностный и ущербный.
"В середине ХIХ века, – писал И. Солоневич, – крепостное крестьянство начало, наконец, физически вымирать от избытка работы и недостатка питания". "Государство пухло, а народ хирел" (Ключевский). При этом усиливался процесс расовой эрозии русского народа, поскольку евразийский "плавильный котел" работал со все возрастающей мощностью, приближаясь уже к советским показателям. Ученый В. Бунак приводит данные, хорошо показывающие, как с попустительства имперских властей и церкви размывался русский этнический массив: "В 1860 году в б. Нижегородской губернии численность мордвы составляла 115 тыс. человек или 9,3% общей численности населения губернии. При переписи 1897 года лишь 53 тыс. человек, или 3,4% считали своим языком мордовский… Естественный прирост мордовского населения – показатели рождаемости и смертности – у мордвы примерно такой же, как у русских. Убыль их относительной численности означает ничто иное, как переход в русскую этническую группу (проще говоря, записались в русские – А.Ш.). Таким образом, в Нижегородской губернии в конце прошлого века примерно 6% населения в ближайших поколениях имели предков мордовской национальности. Аналогично, а иногда более интенсивно, происходила ассимиляция дославянского населения и в других областях".
В книге "Азиатская Россия", вышедшей в 1914 году, читаем: "Браки русских с инородцами совершались во множестве. В результате получилось широкое и повсеместное смешение русских со всевозможными инородческими племенами (речь идет, конечно, об азиатах – А.Ш.)…" М. Меньшиков с горечью отмечал: "Еще сто с небольшим лет назад самая высокорослая армия в Европе (суворовские "чудо-богатыри"), – теперешняя русская армия самая низкорослая…" Вот он, "песочек", подсыпанный в "металл"…"…Среди пустых и вздорных вопросов, которыми занят у нас теперь парламент и интеллигенция, – у нас не замечают этого надвигающегося ужаса: вырождения нашей расы, физического ее перерождения в какой-то низший тип", – писал М. Меньшиков. В статье с характерным названием "Расовая борьба" (1911) великий публицист настаивал: "…в особенностях крови все могущество народа… Помесь высших пород с низшими всегда роняет высшее".
