Корпорация. Россия и КГБ во времена президента Путина - Фельштинский Юрий Георгиевич (прочитать книгу TXT) 📗
В отличие от Анны Политковской журналистка грузинского независимого телевизионного канала "Рустави-2" Нана Лежава смогла прибыть в Беслан и передать оттуда несколько остросюжетных репортажей о захвате террористами школы. 3 сентября она была задержана вместе с оператором Леваном Тетвадзе после передачи в эфир сообщения о том, что первый взрыв в здании школы произошел с внешней стороны спортзала. Из этого следовало, что огонь первыми открыли не террористы, как утверждали российские власти, а спецслужбы, взрывавшие стену для проникновения в здание школы. Во время пятидневного пребывания в следственном изоляторе ФСБ Лежава неоднократно допрашивалась. В какой-то момент ей предложили кофе. Она выпила его и потеряла сознание. Впоследствии в организме Лежавы был выявлен опасный для жизни токсин. Отравляющий препарат был из разряда тяжелых психотропных веществ, вызывающих диффузные изменения в головном мозге и действительно повлекший его повреждения.
Отравление Романа Цепова и арест Владимира Барсукова-Кумарина
В жизни Романа Цепова не все сложилось гладко. Еще в 1994 г. конкуренты и противники сумели привлечь Цепова к уголовной ответственности за незаконное хранение и ношение огнестрельного оружия. Трудно себе представить, что руководитель охранного отделения не имел права на ношение огнестрельного оружия. Тем не менее Цепов был арестован. Правда, он и из ареста извлек выгоду: "Когда я сидел в следственном изоляторе, в соседней камере держали питерского авторитета Малышева. Он попросил: "Выйдешь - поохраняй мою семью". И я охранял, потому что мне за это платили деньги. И многие авторитеты, не буду называть их имен, сегодня тоже под охраной моих людей". Так были налажены деловые отношения между ЧОПом Цепова и крупнейшими мафиозными структурами Санкт-Петербурга.
В марте 1998 г. против Цепова снова возбудили уголовное дело. Во время следствия выяснилось, что Цепов одновременно является агентом или сотрудником сразу нескольких силовых ведомств: ФСБ, МВД и СВР; что он имеет пять документов прикрытия.
В 1999 г., не дожидаясь результатов расследования, Цепов по загранпаспорту и автомобильным правам, оформленным на чужую фамилию, уехал в Чехию, но вскоре вернулся и продолжал заниматься своими делами, контролируя (редко возглавляя формально) ряд легальных коммерческих структур и теневых "бизнесов"; собирая охранную дань, распределяя и перераспределяя эти деньги.
Сфера его деятельности постепенно расширялась - охранный и фармацевтический бизнесы, порты, туризм, перевозки, страхования и даже СМИ. Уже после переезда Путина в Москву и занятия Путиным должности президента Цепов поддерживал тесные контакты со многими силовиками - от министра внутренних дел Рашида Нургалиева до начальника теперь уже президентской охраны Владимира Золотова. Кроме этого Цепов лоббировал назначения офицеров МВД и ФСБ; был вхож к замглаве президентской администрации Игорю Сечину и даже к Владимиру Путину.
24 сентября 2004 г. Цепов скончался. В отличие от случая Щекочихина, диагноз был поставлен немедленно: отравление радиоактивным ядом. Врачи констатировали поражение спинного мозга, сопровождавшееся симптомами ярко выраженной лучевой болезни.
Цепов почувствовал недомогание 11 сентября. В этот день утром он завтракал у себя на даче, затем отправился на Литейный проспект, дом 4, в здание УФСБ по Санкт-Петербургу и Ленинградской области. Там он пил чай. Потом поехал в Главное управление внутренних дел (ГУВД), где встречался с начальником одного из подразделений и ел мороженое. В 4 часа дня ему стало плохо. Но врачи не могли установить точный диагноз. Симптомы напоминали сильное пищевое отравление. В тяжелом состоянии он был доставлен в одну из частных клиник Санкт-Петербурга. За два дня до смерти он был переведен в Центр передовых медицинских технологий (бывшая больница им. Свердлова). Планировался срочный вывоз Цепова на лечение в Германию. Но болезнь развивалась слишком стремительно, вывезти в Германию Цепова не успели.
Данные предварительной экспертизы показали, что в крови содержалось большое количество лекарственного препарата, используемого при химиотерапии больных раком крови (лейкемией). Но умерший не страдал онкологическими заболеваниями. По версии медиков, смертельная доза препарата в виде раствора или измельченных таблеток могла быть введена в пищу. Эксперты расходились во мнениях: радиоактивные изотопы, неизвестный яд, соли тяжелых металлов.
Многие годы наблюдал Цепова его лечащий врач, заведующий отделением 32-й больницы Петр Перумов. Предоставим ему слово, так как впервые об отравлении пациента нам рассказывает наблюдавший жертву отравления врач:
"Все началось субботним сентябрьским днем. Звонит его жена: Петр Ашотович, Роману плохо. Отравился. Какие симптомы? Рвота и понос. Я хоть и был за 300 километров от города, позвонил на работу и послал к нему домой бригаду. Я еще по Афганистану знаю, что это сочетание очень опасно - если это не остановить, наступает обезвоживание и обессоливание организма, человек быстро теряет силы… Задача - налить его. Дать жидкости и провести дезинтоксикацию. Единственное, что меня смутило сразу, не было температуры. Обычная токсикоинфекция сопровождается резким повышением температуры тела.
Всю ночь с субботы на воскресенье у него работала бригада реаниматологов, самочувствие немного улучшилось, но симптомы остались. Я приехал в воскресенье и убедил его лечь в больницу. Состояние было плохое. Рвоты уже не было, понос стал реже. Но главное - никаких признаков инфекции не было. Это было отравление без отравления.
Я пригласил крупного специалиста в этой области из Боткинской больницы. Мы делали бактериологические исследования и параллельно его лечили. Что нам сразу не понравилось - не было должного лейкоцитоза. Обычно организм борется с болезнью, и содержание лейкоцитов резко повышается. А у него реакции организма не было, защита не срабатывала.
Надо сказать, Роман накануне почти всю неделю провел в Москве, приехал в Петербург только в пятницу. Спрашиваем, что ел в тот день. "Ничего", - отвечает, только пил. По всему выходит, отравился он еще в Москве.
Рому надо было знать - он был очень избирателен в еде, в последнее время вел вегетарианский образ жизни. Не знаю, с чем это было связано - со здоровьем или какими-то другими причинами, но в случайных местах он не ел.
Первые сутки я просто ночевал в его палате. Мы капали ему все необходимые препараты, защищали все органы, очень серьезно работали. Самочувствие стало получше. Но клиники отравления по-прежнему не было. И это меня очень смущало. Более того, лейкоциты потихоньку стали снижаться, их было сначала порядка семи тысяч, потом они опустились до четырех тысяч. У меня уже возникло подозрение, что все это неспроста. А Роман - он все больше молчал и на расспросы мои о том, что и где ел, толком не отвечал.
На всякий случай, я решил его дополнительно проверить. Обыскал все лаборатории в Петербурге в поисках тех, которые бы могли определить соли тяжелых металлов. Нашел только одну - с трудом уговорил сделать срочный анализ. Через три дня получаем ответ - все в норме, но в моче обнаружена ртуть. Она хоть и в пределах нормы, но все равно такого количества никто не ожидал.
Тем временем самочувствие у него на фоне этой терапии понемногу улучшилось. Я отправил его на легкий массаж, и он стал потихоньку оживать. И в следующую пятницу Роман решил выписаться из больницы, более того, сам сел за руль и утверждал, что все у него пошло на поправку. Но лейкоциты все время падали, и в день выписки они у него уже были 2,5 тысячи. Я ему говорю - с такой кровью очень опасно, организм не сопротивляется, он открыт любой инфекции. Если мы на дне этого провала - это хорошо, а если нет? Но Роман настоял на выписке - я, мол, буду беречься.
Накануне мы собрали консилиум из ведущих врачей Петербурга […] обсудили все анализы, и я немного успокоился - никаких особо плохих прогнозов никто не делал. Мы думали, может, это […] лучевое отравление - клиника как при лучевой болезни. Но дозиметром посмотрели - все в пределах нормы.
