Яволь, пан Обама! Американское сало - Матвейчев Олег Анатольевич (лучшие книги онлайн .txt) 📗
– Владимир Семенович, можно? – Николай чуть приоткрыл дверь приемной генерала СБУ [11].
– Входи, Мыкола, сядай.
Генерал что-то перебирал на полках книжного шкафа.
Николай Козак прошел к длинному столу, за которым проходили обычно совещания, отодвинул кожаное кресло и сел.
Владимир Семенович Колея, «крестный отец» Николая, когда-то взявший его после армии в органы, отмазавший от пары-тройки косяков, относился к Николаю как к сыну. А Николай к нему как к отцу. Об их человеческих отношениях, которые давно вышли за рамки служебных, знали немногие. А кто знал – помалкивал. Слишком уж силен авторитет и аппаратный вес Владимира Семеновича в органах безпеки.
Профессионал, отдавший службе больше сорока лет, славился не только спланированными и проведенными спецоперациями, которые вошли в учебники и о которых рассказывали легенды новичкам, но и редкой по нынешним временам порядочностью. Многие украинские олигархи пытались склонить его на свою сторону, обещая золотые горы, но все неизменно получали отказ. А получив отказ, даже не пытались обиженно мстить, потому что знали: нет в стране мало-мальски заметного человека, на которого у Владимира Семеновича не припасена «папочка». А на особо отличившихся – и целый чемоданчик.
Владимира Семеновича уважали или боялись, а Николай его просто любил. Любил как первого учителя, как ангела-хранителя, лучшего друга, если, конечно, можно назвать дружбой взаимные симпатии людей разных поколений.
– Ну что, Коля, пришел – на Виктора Федоровича жаловаться? Гоняет он тебя? Поручениями мучает? – усмехнулся генерал.
– Все нормально. Виктор Федорович – наш мужик. Простой, без барства. Не то что президент. Данила Леонидович тоже вроде из народа вышел, но быстро научился нос кверху задирать. Ездили вчера президент с премьером в детский дом, детишки там концерт устраивали, так Виктор Федорович не смог сидеть. Как почувствовал, что заплачет, тихонечко вышел. А Кушма ничего, сидит. Хоть бы что. Сердце у него каменное. Разве что когда выпьет своего вискаря любимого, что-то человеческое в нем появляется. А воспитательница на Виктора Федоровича обиделись, что ушел. Мол, Янушевич деловой, не смог даже до конца досидеть… И не скажешь им, что этот донецкий мужик не хотел слезы на публику выставлять. Вот этот будет настоящий президент! Вот этот действительно будет…
– Не будет, – тихо, но твердо произнес генерал.
– Как не будет? Вроде с Данилой Леонидычем все решено, я сам видел. И слышал тоже. Объявят это дело в марте. Договорились твердо. И Пенчук с Ахматовым тоже там были. И Медвешук тоже. А кто такую силищу переможет? Ищенко? Смешно.
– Смеяться через год будешь. А Данила Леонидович Кушма – это тебе не горилку кушать. Власть он отдавать не хочет. И не отдаст, – генерал тихонько хлопнул по столу ладошкой.
– Как не отдаст? Уже почти отдал… Что он может? Все правительство, вся власть у Виктора Федоровича. Верховная рада куплена донецкими на корню. Выборы осенью будут железно. А как их выиграть – детали.
Генерал откинулся в кресле.
– А представь себе, Коля, такую ситуацию: выборы будут не осенью, а через пару-тройку месяцев. Завтра президент тяжело заболеет и не сможет исполнять обязанности. Вот-вот помрет. У кого преимущество? У твоего Янушевича с рейтингом пять процентов или у Ищенко, у которого – двадцать пять? Янушевичу двадцать пять еще набрать нужно. А времени мало.
– Ну, так вся власть тем больше будет тогда у Виктора Федоровича, раз президент в больнице. Включат все каналы, бросят любые деньги, и за три месяца можно выборы выиграть. Любыми путями.
– А ты учел, что половина администрации президентской у Медвешука за Янушевича никак не болеют? Журналисты на телеканалах куплены Ищенко или получают американские и европейские гранты. Не так-то просто… Да и выборов никаких не будет.
– Как не будет? Если президент не в состоянии, по закону…
– А для чего спектакль с болезнью нужен? Если устраивать выборы, чтобы на них Янушевич или Ищенко победил? Я ж тебе сказал – президент хочет остаться у власти. Соображай, Коля. Столкнутся Янушевич и Ищенко, пойдет страна вразнос. И тут Данила Леонидович внезапно выздоравливает, выезжает на белом коне и заявляет: «Ну, как вам Украина без Кушмы?» И тут же снижает цены, разнимает дерущихся, восстанавливает власть. И получает доверие населения, с которым можно и самому на выборы пойти, и конституционную реформу провести. Классическая схема: сам кризис создал, сам его разрешил.
– Вы предполагаете или точно знаете, Владимир Семенович?
Хотя в кабинете генерала СБУ говорить можно было свободно, не опасаясь, хозяин кабинета, больше повинуясь старой привычке, чем опасению, ответил уклончиво:
– Какая разница. Так будет или по-другому, произойдет это сейчас или в течение полугода. Может, президенту и болеть незачем. Столкнутся Янушевич с Ищенко в любом случае, а он будет помогать попеременно то одному, то другому, то явно, то тайно. Дойдет до открытых столкновений, потому что никто результаты выборов не признает, кто бы ни проиграл, кто бы ни выиграл. Страна будет залита кровью. А кто может возвыситься над дерущимися сторонами? Только пока еще действующий президент. А быть над всеми – это и есть власть. Так что придут к нему как к третейскому судье и Ищенко, и Янушевич твой, и русские, и поляки, и американцы, и европейцы. Поклонятся и скажут – разведи всех по сторонам, будь гарантом, поставь всех так, как ты хочешь, а мы признаем. И сделает он так, как ему надо. Вот тебе наша история на ближайший год.
Николай потрясенно молчал. Все было так очевидно и в то же время нереально. Просто не хотелось в это верить – столкновения, кровь, конец планам сделать карьеру при новом президенте Янушевиче.
– Ладно, Коля, не бери в голову. Чему быть, того не миновать. Давай кофейку попьем. – Генерал наклонился над селектором, нажал кнопку. – Оксана, две кавы, будь ласка.
Николай откинулся в кресле, размышляя. Генерал подошел к шкафу, стал перебирать бумаги. Николай несколько минут наблюдал за ним, пока взгляд его не остановился на странном портрете в рамке. Красивый кудрявый царский офицер гордо смотрел на Николая горящими глазами. Множество орденов, эполеты.
– Надо знать свою историю, – словно прочитал его мысли генерал.
Николай не заметил, как начальник повернулся и наблюдал за ним.
– Это Иван Федорович Паскевич, – произнес генерал Колея. – Фельдмаршал. Один из самых великих украинцев в истории. О нем не пишут в учебниках, и мало кто знает, что он, как Суворов, не проиграл ни одной битвы. Он, брат мой, уже по-молодости совершил несколько подвигов. Бежал из турецкого плена, пришел прямо в Ставку Паши и брехал, что война уже кончилась, пока его турки не отпустили. Шальной был. Потом в Болгарии воевал, Варну штурмом взял. В Отечественной войне отличился под Смоленском, а потом в Бородинском сражении – защищал батарею Раевского. Бил Наполеона под Лейпцигом, входил в Париж! Царь Николай Первый доверил ему свою гвардию. А потом в Персидской войне Паскевич семью тысячами разбил тридцать пять тысяч персов, потеряв сорок шесть человек убитыми! Взял Ереван с потерями пятьдесят два человека. Взял неприступную турецкую крепость – Карс… Да… И Варшаву взял, когда подавлял восстание… А ведь даже Богдан Хмельницкий ее не смог взять, а Паскевич взял. Потому и не могут ему простить…
– Ну, вы же знаете установки. Это человек уже другой, российской истории, не нашей… – начал было Николай.
– Одна у нас история! – рубанул рукой генерал. Его суровое лицо на миг стало даже жестоким.
– Да я…
– Ты еще молодой, ничего не видел, кроме учений да бандитских стрелок. А вот послушай, как на настоящей войне бывает. В Афгане был у нас в спецгруппе бугай такой, Миша Немцов. Кирпичи и бутылки башкой ломал, на турнике семьдесят пять раз подтягивался. А вот в деле… Возвращались мы с задания тропкой горной, а его отправили сторожить, коридорчик один закрыть. Там его духи и приняли. Два варианта у него было. Начать стрелять, как только их увидел, и, конечно, погибнуть, но нас теми выстрелами предупредить. Или же бросить автомат и сдаться. Он второе выбрал. И духи по коридорчику прошли в горах нам в тыл. Пятерых положили, гады, пока мы успели упасть и начать отбиваться. Пять гробов домой пришло домой вместо него одного. Потом, говорят, его били, он в плену ислам принял. И повели его куда-то в горы, далеко. А поначалу били, да так сильно, что ногу сломали, и идти он в горах не мог. А когда совсем обессилел, взяли духи и пристрелили как собаку своего нового единоверца. И правильно, собаке – собачья смерть. Это спустя месяц нам один пленный дух рассказал. Вот так.
