1937 - Роговин Вадим Захарович (читать лучшие читаемые книги .txt) 📗
Эти соображения Орлова были недалеки от истины. Из воспоминаний Хрущёва известно, как упорно противились его стремлению выступить с докладом о Сталине другие члены Политбюро, прямо заявлявшие, что в этом случае они окажутся запятнанными в глазах советского и мирового общественного мнения. Не лишне напомнить, что даже Черчилль, встретившийся с Хрущёвым в Англии вскоре после XX съезда, рекомендовал ему приостановить кампанию десталинизации [1117], заявив: «Нужно дать народу переварить то, что вы сообщили, иначе это обернётся против вас». Рассказав об этих словах Черчилля делегации Итальянской компартии, Хрущёв добавил: «Я думаю, это искренний совет. Старая лиса Черчилль боится, что если в результате наших неумных действий мы будем отстранены от руководства страной, то к власти придёт правительство, которое возвратится к сталинским методам резкой непримиримости. Я сказал Черчиллю: „Мы это учтём“» [1118].
Оценивая ситуацию, которая возникла после XX съезда, Орлов утверждал, что лишь «главное злодеяние Сталина» (т. е. его провокаторская деятельность.— В. Р.), ставшее известным Хрущёву, побудило последнего открыть кампанию десталинизации. Развивая эту мысль, Орлов писал, что только оглашение тайны о деятельности Сталина в качестве агента охранки позволит Хрущёву и другим членам «коллективного руководства», не имевшим на своём счету подобных преступлений, эффективно отмежеваться от Сталина.
Высказывая предположение, что в ближайшем будущем следует ожидать обнародования в Советском Союзе «чернейшей из тайн Сталина», Орлов заявлял, что одна из целей его статьи состоит в том, чтобы ускорить эту акцию.
Как мне представляется, в данном случае Орлов небезуспешно лукавил заочно с кремлёвскими вождями, подобно тому, как он напрямую лукавил с американскими разведчиками и сенаторами. Подлинные мотивы Орлова были намного сложнее, чем те, на которые он указывал. Публикация книги «Тайная история сталинских преступлений» произошла вскоре после смерти Сталина, когда в западном общественном мнении (а именно к нему обращался в первую очередь Орлов) имя Сталина было окружено ореолом победителя во второй мировой войне, человека, которому Советский Союз обязан превращением в сверхдержаву. В этой связи великую чистку считали обоснованной и необходимой не только коммунисты всех стран, но и такие люди, как Черчилль, писавший, что она избавила СССР от «пятой колонны» во время войны. В этих условиях рассказ об антисталинском заговоре мог только укрепить эту версию и поднять престиж Сталина, т. е. вызвать эффект, прямо противоположный тому, которого добивался Орлов. Что же касается провокаторского прошлого Сталина, то этот факт для западного общественного мнения 50-х годов не имел такого значения, каким он обладал для большевиков 30-х годов.
После XX съезда КПСС сложилась принципиально иная ситуация. Разоблачения сталинских преступлений, прозвучавшие на высшем партийном форуме в СССР, потрясли весь мир. Перед десятками и сотнями миллионов людей в Советском Союзе и за его пределами Сталин предстал в своём подлинном обличьи злодея и убийцы. Доклад Хрущёва лишил Сталина ореола великого полководца и государственного деятеля и подтвердил самые тяжкие обвинения, которые до того времени считались измышлением «троцкистов». В этих условиях заговор против Сталина мог представляться мировому общественному мнению вполне оправданным.
Не случайно, что в своей тщательно продуманной статье Орлов называл инициатором разоблачений сталинских преступлений Г. К. Жукова. Орлов хорошо понимал, что его сенсационная статья, опубликованная одним из крупнейших американских журналов, не может не дойти до высшего советского руководства, в том числе Жукова, занимавшего в то время посты кандидата в члены Политбюро и министра обороны. Жуков был одним из немногих членов «коллективного руководства», который не только не был запятнан соучастием в сталинских преступлениях, а напротив, на протяжении ряда лет находился в опале у Сталина. О стремлении Сталина «принизить роль и военные способности маршала Жукова» [1119] рассказывал Хрущёв в докладе на XX съезде.
Зная всё это, Орлов не скупился на похвалы в адрес Жукова, заявляя, что лично имел возможность убедиться в его честности и мужестве. Ради этого он даже присочинил сообщение о том, что встречался с Жуковым в Испании, куда тот прибыл в качестве военного наблюдателя во время гражданской войны (в действительности Жуков никогда в Испании не был). Можно предположить, что Орлов надеялся на то, что в результате дальнейших пертурбаций в советском руководстве Жуков окажется во главе страны и эффективно продолжит процесс десталинизации.
Поэтому Орлов апеллировал к солдатской совести Жукова, которую, по его словам, должно было мучить «пятно 1937 года, позорящее честь Красной Армии». Он выражал уверенность в том, что «поражения, которые списали во время второй мировой войны на генералов, и победы, незаслуженно приписанные Сталину, должны были скрести душу [Жукова]» [1120].
Во всём этом проявилась глубокая политическая проницательность Орлова. Жуков действительно сыграл важнейшую роль в устранении Берии, а спустя несколько лет — и так называемой «антипартийной группы». На июньском пленуме ЦК 1957 года Жуков выступил сразу после бесцветного вступительного выступления Суслова. Он сумел переломить и определить дальнейший ход работы пленума, парировав критические (и во многом справедливые) замечания Молотова, Кагановича и Ворошилова в адрес Хрущёва тем, что перевел разговор в иную плоскость, обвинив этих сталинистов в расправе над военачальниками. В этой связи не лишне напомнить, что Хрущёв «отблагодарил» Жукова за эту поддержку чисто по-сталински. Убоявшись дальнейшего роста политического влияния и авторитета Жукова, он спустя несколько месяцев после июньского пленума добился снятия маршала со всех постов, предъявив ему как заслуженные, так и незаслуженные обвинения.
Ещё одним политическим маневром Орлова явилось включение им в перечень сталинских преступлений, разоблачённых на XX съезде, «заявления Хрущёва»: «Сталин сфабриковал обвинение в измене против маршала Михаила Тухачевского и семерых других руководителей Красной Армии в 1937 году, казнил их без судебного разбирательства и развил террор, убив 5000 ни в чём не повинных офицеров» [1121].
В этом вымышленном «заявлении» Орлов приписал Хрущёву своё ошибочное предположение о том, что суда над военачальниками не было. Главная же «неточность», сознательно допущенная Орловым, заключалась в том, что в докладе Хрущёва о деле Тухачевского вообще не упоминалось. Правда, Хрущёв уделил особое внимание потерям, понесённым Красной Армией от репрессий. Он заявил, что «на протяжении 1937—1941 годов в результате подозрительности Сталина по клеветническим обвинениям… репрессировано было несколько слоев командных кадров, начиная буквально от роты и батальона и до высших армейских центров» [1122]. Однако Хрущёв назвал в этой связи имена лишь нескольких репрессированных командиров, которые «сидели», затем были выпущены на свободу и принимали активное участие в Отечественной войне.
Можно предположить: внимательно изучив доклад Хрущёва, Орлов убедился, что в нём проигнорированы разоблачения, содержавшиеся в «Тайной истории сталинских преступлений» (за исключением осторожного заявления, что «обстоятельства, связанные с убийством т. Кирова, до сих пор таят в себе много непонятного и загадочного», и предположения о том, что руководителей Ленинградского УНКВД расстреляли в 1937 году, чтобы «замести следы организаторов убийства Кирова» [1123]). Хотя эти сообщения, по сути, дезавуировали обвинения в единственном действительно совершённом преступлении, предъявленные жертвам трёх открытых процессов, сами эти процессы в докладе Хрущёва не были поставлены под сомнение.
В этих условиях, Орлов, по-видимому, принял решение подтолкнуть советское руководство к пересмотру на первых порах хотя бы процесса Тухачевского, большинство подсудимых которого не принадлежали ни к каким оппозициям. Такой пересмотр был действительно осуществлён спустя несколько месяцев после появления статьи Орлова.
