Причины краха советского строя - Кара-Мурза Сергей Георгиевич (читать хорошую книгу .txt) 📗
Но следует отметить, что одни только «западники» не могли бы легитимировать в глазах достаточно большой части интеллигенции развал страны, а значит, и поражение России в тяжелой холодной войне. Немалую роль тут сыграли и «патриоты», отвергавшие имперское устройство России (и СССР). Исходя из представлений этнонационализма, они пытались доказать, что сплотившиеся вокруг русского ядра нерусские народы Российской империи, а затем СССР, истощают жизненные силы русского народа — грубо говоря, «объедают» его. Представители «правого» крыла разрушителей межнационального общежития СССР высказывали совершенно те же тезисы, что и крайняя западница Г. Старовойтова (иногда совпадение у них было почти текстуальное).
Разрушители СССР как могильщики демократии
После ликвидации СССР, и особенно после демонстративного расстрела танковыми орудиями Дома Советов в октябре 1993 года, «архитекторы и прорабы» стали напоминать мировому сообществу о своих заслугах в уничтожении «империи зла». Видимо, считали, что их заслуги недооценены.
Сам Горбачев представлял себя героем, который сокрушил советское государство. В своей лекции в Мюнхене 8 марта 1992 года он сказал: «Понимали ли те, кто начинал, кто осмелился поднять руку на тоталитарного монстра, что их ждет? Мои действия отражали рассчитанный план, нацеленный на обязательное достижение победы… Несмотря ни на что, историческую задачу мы решили: тоталитарный монстр рухнул» [19].
Таким образом, Горбачев признал, что он действовал согласно плану, нацеленному на уничтожение СССР. И цель была достигнута — «тоталитарный монстр рухнул». Виданное ли в истории дело — верховный правитель державы признается в своей государственной измене! Это — патология, которая нанесла тяжелый удар по культуре постсоветской России.
Более того, Западу стали напоминать, что Горбачев начал служить его интересам еще до перестройки, рискуя своим благополучием. В интервью газете «Коррьере делла сера» (1995 г.) помощник Горбачева Вадим Загладин сказал: «В то время Горбачев не мог говорить открыто, он знал, что большинство Политбюро и ЦК не поддержало бы его позицию. В этом признался сам Горбачев. Он должен был быть немного лисой, не мог сказать всего и порой должен был говорить одно, а делать другое… В речи, которую Горбачев произнес в Лондоне в конце 1983 года, уже содержалась новая политическая концепция, отличная от концепции партии и государства».
Как называется деятель, который во время войны, пусть холодной, едет за границу и предлагает себя как носитель концепции, противоречащей политике своего государства? Ведь Горбачев предложил именно концепцию, которая привела к разрушению страны — к ее поражению такого масштаба, что Россию сравнивали с Веймарской республикой! [20].
Один из интеллектуальных авторов доктрины холодной войны Дж. Кеннан сказал в 1965 году, что план этой войны имел две главных линии: «абсолютное военное поражение Советского Союза или фантастический, необъяснимый и невероятный переворот в политических установках его руководителей». Военное поражение СССР оказалось невозможным, но второй вариант — предательство верхушки КПСС — осуществился, несмотря на то, что в 1965 году он считался невероятным.
В годовщину ликвидации Берлинской стены, 5 ноября 2009 года, информационное агентство «Евроньюс» взяло у Горбачева интервью, в котором его спрашивали: «СССР развалился. Почему не удался Ваш проект?». На это бывший Президент СССР и Генеральный секретарь ЦК КПСС отвечает: «Я, во-первых, не согласен с вашим выводом, что наш проект не удался. Он настолько удался, что в Советском Союзе начались демократические реформы, и теперь, уже после распада; в России идет развитие и формирование рыночной экономики, плюрализм всякого рода: политический, идеологический, религиозный и т. д. Больше того, в результате этих перемен мы дошли до такой точки, что хотя перестройка и оборвалась насильно, но возврата нет. Никто не способен вернуть страну назад. Так что перестройка победила» [21].
Итак, перестройка победила СССР. Над референдумом по вопросу о сохранении СССР победители просто посмеялись. В результате общество отшатнулось от идеи демократии, которая ассоциировалась с перестройкой и образом Горбачева и его команды. Это — колоссальный урон для российского общества. Очернение образа СССР и, почти одновременно, образа демократического жизнеустройства нанесло всему населению, независимо от личных предпочтений каждого, тяжелую культурную травму. Это понятие определяют как «насильственное, неожиданное, репрессивное внедрение ценностей, остро противоречащих традиционным обычаям и ценностным шкалам», как разрушение культурного времени-пространства (по выражению М. М. Бахтина, хронотопа; сам он называл такие культурные травмы «временем гибели богов»). Теория культурной травмы возникла именно в ходе анализа нарушений национальной идентичности народов восточноевропейских социалистических стран во время «бархатных революций» — их перестройки.
Тяжелый удар по культуре нанесла ложь, которой был пропитан весь идеологический дискурс перестройки, представляющий ее переходом к демократии и правовому государству. Для тех, кто лично общался с этими идеологами и читал их тексты, эта ложь стала очевидной уже в 1989–1990 годы, но основная масса населения искренне верила в лозунги и обещания — общество действительно доросло до общей потребности в демократии. Но стоило ликвидировать СССР и его политический порядок, как те же идеологи стали издеваться над обманутым населением с удивительной глумливостью.
Демократическая риторика обернулась профанацией великой идеи. Вчитаемся в выдержки из программного доклада Т. И. Заславской:
«Демократическая перестройка, происходящая в нашей стране, была задумана как реформа „сверху“, но на практике переросла в революцию „снизу“, поддержанную многомиллионными массами…
Летом 1990 года мы спросили своих респондентов о том, каковы, по их мнению, главные результаты пяти лет перестройки общественных отношений. Наибольшее число голосов получили ответы: „потеря уверенности в завтрашнем дне“ — 43 %, „кризис национальных отношений“ — 37 %, „хаос и неразбериха в управлении страной“ — 29 %, „углубление экономического кризиса“ — 28 %…
Чтобы выяснить, как большинство людей оценивают влияние перестройки на собственную жизнь, был задан вопрос: „Стала ли Ваша жизнь после того, как в 1985 году к руководству пришел М. С. Горбачев, лучше, хуже или не изменилась?“. 7 % ответили, что их жизнь улучшилась, 22 % — не изменилась, у 57 % стала хуже, 14 % затруднились ответить… Дальнейшее нарастание экономических трудностей и политической напряженности предсказывали 63 и 59 %.
Общественное мнение чутко улавливает тенденцию к усилению социального расслоения: ее отмечают 59–63 % опрошенных. Почти 60 % уверены, что в дальнейшем различия в уровне жизни богатых и бедных будут расти. Когда же мы попытались выяснить, кто имеет наибольшие шансы повысить свои доходы, то на первые места вышли ответы: „богаче станут только те, кто живет нечестным трудом“ (46 %), „получать больше станут те, кто сумеет пристроиться на хорошую работу“ (43 %), „богатые станут жить богаче, а бедные — беднее“ (41 %)… Только 2–3 % опрошенных верят, что от перемен в экономике выиграют рабочие, крестьяне и интеллигенция» [22].
Поражает логика идеолога демократической перестройки. Ведь, по приведенным самой Т. И. Заславской данным, большинство опрошенных оценивали перестройку как бедствие, которое будет лишь углубляться в ходе начатой реформы. Какая может быть «революция снизу», когда «только 2–3 % опрошенных верят, что от перемен в экономике выиграют рабочие, крестьяне и интеллигенция»! О чем думали ведущие обществоведы, слушавшие этот доклад в Президиуме АН СССР? Как можно было не заметить крайнего антидемократизма принципиальных положений этого доклада?
