Наука о социальной политике: методология, теория, проблемы российской практики. Том II. Становление - Ракитский Борис
Неправильная оценка исходного состояния, а также запаздывание с правильной его оценкой пагубно сказались на развертывании советской перестройки. Утверждение, что в СССР построен именно социализм (пусть с недоделками и с извращениями), в период массовой политической активизации (1988–1990 гг.) оттолкнуло очень многих от социалистического выбора, погасило «чувство социализма». Это чувство было иллюзией социализма, но люди ею дорожили, а значит, – она могла стать фактором социалистического выбора в перестройке.
Теперь положение осложнилось. Люди все больше переключаются на поиск выхода не на путях социализма, ибо для массы социализм стал синонимом сталинизма, тоталитаризма. Пошел массовый процесс внутреннего отказа людей от социалистического выбора. Возможно, это поветрие, неустойчивая тенденция, мода. Но тогда надо действовать, чтобы процесс стал обратимым. К сожалению, необходимых действий пока нет.
Известно, что ЦК КПСС назвал свою платформу «К гуманному, демократическому социализму». В проекте платформы дан абрис социалистического выбора, хотя проглядывают черты непоследовательности, во-первых, при отмежевании от прошлого, во-вторых, при определении способов перехода на социалистический путь развития. Не улавливая глубочайшей пропасти, несовместимости сложившегося тоталитарного строя и социализма, платформа ЦК КПСС упрощает и искажает реальное положение дел и реальную сложность исторического выбора. Позволю себе образное сравнение, чтобы резче обозначить суть обсуждаемой проблемы. В платформе ЦК КПСС рассуждение ведется по схеме «нам нужен не любой социализм, а гуманный, демократический, очищенный от извращений, деформаций».
Это похоже на то, как если бы кто-то объяснял: «Наша задача – достигнуть на шкале отметки 10, а сейчас мы находимся на отметке 6. Отсюда – масштаб задач». При этом упускался бы из виду «пустяк»: нам нужна отметка «плюс 10», а мы находимся на отметке «минус 6».
Понятно, что это уже иная ситуация и иной масштаб. Рассуждая о социалистическом выборе, наша партийная идеология сплошь и рядом упускает это различие между минусом и плюсом, преподносит построенный у нас казарменный псевдосоциализм как социализм, как доброкачественную основу социалистического выбора. В этом – огромное заблуждение. И притом опасное для судеб социалистического выбора.
Ведь взяв за основу тоталитарный псевдосоциализм, нельзя построить социализм, а можно на демократический лад модернизировать тоталитаризм.
Долгое время решающие причины неблагополучия в нашем обществе (падение темпов развития, эффективности, неповоротливость воспроизводственной структуры, невосприимчивость производства к научно-техническому прогрессу и т. п.) видели в экономике. Было стереотипное объяснение: а) гигантски выросли производительные силы, усложнились хозяйственные связи, а формы и методы хозяйствования остались практически неизменными; б) эти формы и методы (как и весь строй производственных отношений) когда-то были эффективными и передовыми, а ныне устарели и стали тормозом развития производительных сил; в) нужно изменить формы и методы, производственные отношения, чтобы дать простор развитию производительных сил.
С такими представлениями о причинах «негативных явлений» и путях их преодоления мы вышли к экономической реформе 1960-х годов. Судьба реформы показала, что причины кризисных явлений мы вскрывали тогда недостаточно глубоко. Были упущены из виду причины причин. Экономическая реформа была свернута не случайно. Она шла вразрез с корнями социально-политической системы.
Не надо думать, что в 1950-е и 1960-е годы никто не догадывался, что экономическая реформа будет воспринята в штыки правящими органами. Но в том-то и дело, что, предвидя такое сопротивление, сторонники реформы не сомневались, что это сопротивление будет сломлено. Во-первых, потому, что перемены в экономике – перемены в основе общества, так что надстройка должна будет «придти в соответствие». Во-вторых, сопротивление может исходить, считали мы тогда, от людей и органов, отступивших от социалистического характера системы. Ожидали, что в ходе реформы эти отступления будут устранены, наша социалистическая система возьмет верх. Жизнь заставила нас извлечь уроки из опыта реформы 1960-х годов, переменить и расширить представления о причинах и характере кризиса. Обратите внимание, что система предлагаемых направлений и мер экономической реформы в 1980-х годах принципиально близка к замыслам реформы 1960-х годов. Но общественный контекст реформы понимается сегодня принципиально иначе.
Начать хотя бы с того, что нужда в экономической реформе проистекает, как теперь стало ясно, не потому, что произошло мощное развитие производительных сил, а потому, что осуществилось и продолжает осуществляться экстенсивное наращивание мощностей и производства, не отвечающих современным научно-техническим возможностям. В результате – некомплексность, диспропорции, консервативность техники, технологии и организации производства.
Привычным стало утверждение, что в предвоенные годы нынешние принципы и формы хозяйствования были эффективны, позволили достигнуть поставленных целей. Но теперь, когда мы стали смотреть на прошлое трезвее и критичнее, напрашивается вопрос: а действительно ли в довоенные годы ставились и достигались народные, социалистические цели?
Сегодня причина экономической реформы видится, следовательно, иначе: надо переменить экономическую систему, сложившуюся в «сталинскую эпоху». Эта система ни тогда, ни позже не позволяла организовать хозяйство на основах всемерного развития инициативы масс, утилизации новейших достижений науки и техники. Этот вывод принципиален: не обновить и усовершенствовать, не развить дальше сложившуюся систему организационно-экономических отношений, а признать её недоброкачественной основой и заменить принципиально новой системой.
Вторая крупная перемена в понимании существа экономической реформы связана с уяснением действительной роли политики в осуществлении хозяйственных преобразований. В 1960-е годы многие из нас сокрушались, что на проведение экономической реформы не выделялось даже минимально необходимых (стартовых) ресурсов. Реформа наша, острили мы, бесприданница. Некоторые, впрочем, добавляли: «и беспризорница», имея в виду пассивность высшего партийного и хозяйственного руководства в деле проведения реформы. Насчет пассивности мы были, как теперь стало понятно, совершенно не правы. Пассивность и была активной формой действия против реформы. Неудача реформы 1960-х годов прояснила теснейшую связь экономики и политики, опрокинула экономико-материалистические (экономико-детерминистские) иллюзии насчёт того, что экономическая реформа мало-помалу активизирует и улучшит политическую систему. Оказалось иначе: экономическая реформа может подводить более прочную основу под политическую власть, но не может качественно «перестраивать» политическую систему. Если власть не работает на реформу, реформе не бывать. В 1960-е годы политическая система не работала на реформу, отчасти работала даже против реформы (в идеологии это проявилось как организованная травля так называемого «рыночного социализма» и третирование товарно-денежных отношений как несоциалистических, антисоциалистических).
Стало быть, сейчас мы не делаем прежней оплошности и не упускаем из виду, что экономическую реформу (тем более радикальную) можно сделать только при условии активного действия в пользу реформы всей властной структуры в обществе и в хозяйстве. Но тут возникает самый острый вопрос: примет ли и поддержит ли сложившаяся политическая система радикальную экономическую реформу?
Почему она не поддержала реформу такого типа в 1960-е годы? И изменилась ли с тех пор политическая система?
Политическая система с тех пор в принципе не изменилась. И радикальную экономическую реформу эта система не поддержит, постарается опрокинуть по тем же причинам, что и в 1960-е годы. Дело в том, что экономическая реформа строится на принципах демократизации хозяйствования, а имеющаяся (созданная сталинизмом) политическая система не только не является демократической, но и представляет собою антипод демократии. Она – тоталитарная система.
