Большая восьмерка: цена вхождения - Уткин Анатолий Иванович (библиотека книг бесплатно без регистрации txt) 📗

Россия осуществила больше структурных реформ, чем ее соседи. Но ее стабильность нарушает чеченская война и зло коррупции. У России до сих пор нет банковской системы, у нее отсталая военная система и нерешенный земельный вопрос. В свете этого американские эксперты приходят к выводу, что несмотря на общие трудности России удалось все же получить больше, чем другим от крушения Советского Союза — вывод, разделяемый далеко не всеми в Москве.

Центральная Азия

Во все пять центральноазиатских республик независимость пришла как природный катаклизм. Центральноазиатские элиты не мечтали об увеличении своей региональной власти и, будь на то их воля, до сих пор продолжали бы быть клиентами Москвы. Если бы это зависело от них, они бы спасли Советский Союз. Но вытолкнутым из Союза, им пришлось находить новый модус вивенди. Они нашли очень советские методы закрепления своей власти — плебисцитарная диктатура и руководимая государством система ограбления населения. Пожалуй, ни один из американских специалистов не сказал об экономической системе этих стран ни одного хорошего слова. Даже если некоторые впечатлительные наблюдатели и видели некоторые признаки «демократизаций» и рыночной «реформы», в реальной жизни только небольшая сельскохозяйственная Киргизия произвела некоторую либерализацию своего рынка и системы, чтобы уже на следующий день убедиться в опасности уменьшения государственных полномочий, чтобы горько убедиться, что встречи с вооруженными исламистами грозят крушением режима без малейших надежд на выживание прежней солидаризированной элиты. И Киргизии ничего не осталось, как пойти вровень со своими четырьмя центрально-азиатскими соседями, где крайняя форма диктатуры царит в Туркмении. США ныне отмечают, что говорить о политической стабильности здесь невозможно.

Сразу же после получения центральноазиатскими республиками независимости в регион бросились турки и персы, они надеялись на живое наследие прежней общей культуры, они считали, что освободившиеся от российского ярма народы, жившие в некогда независимых государствах, пойдут на быстрое сближение. Ничего подобного не случилось. Как пишет американская исследовательница М. Олкотт, «пятьдесят лет правления русских царей и последовавшие семьдесят лет советского доминирования решающим образом изолировали Центральную Азию от Турции и Ирана»⁴⁷⁵. Несколько лет активной политики ничего особенного не дали. Анкара и Тегеран обвиняют местный коррумпированный бизнес. Самым большим торговым партнером стал Китай, несмотря на всю боязнь «китайского империализма». Ваххабитская Саудовская Аравия не желает инвестировать сюда. Она знает, что деньги попадут постсоветским неверующим чиновникам, менее всего склонным исламизировать голодные массы населения.

С почти неумолимой неизбежностью Россия к концу пятнадцати лет независимости частично вернулась сюда. Олкотт называет Россию «единственным надежным союзником» местных секулярных режимов. При всем повороте к традициям и исламу полтораста лет общей судьбы не прошли даром. Встречаясь, лидеры местных республик говорят по-русски, а русские офицеры занимают важные позиции в национальных армиях. Множество коммуникаций (скажем, телефон) остались с советских времен. Что более существенно: пока местные энергетические ресурсы не могут быть использованы без больших частных российских компаний. Как это ни странно, целый ряд серьезных попыток внедрения ислама часто с саудовскими деньгами только укрепил позиции России в этом регионе. Москве помогает и геополитический расклад сил в этом регионе. По мнению американских специалистов, в Центральной Азии обозначилась явственная экспансионистская угроза. Она исходит со стороны Узбекистана, страны с преобладающим 25-миллионным населением, имеющей анклавы узбекского населения в Таджикистане, Киргизии и Туркмении. До тех пор, пока Узбекистаном правит постсоветское поколение политиков и глав силовых ведомств, соседи будут трепетать. По американским оценкам прибытие относительно небольшого контингента американских войск было воспринято ташкентским режимом как уникальная возможность модернизировать свои вооруженные силы за чужой счет.

Наблюдая одним глазом за Узбекистаном, Киргизия, Таджикистан и большой Казахстан постарались улучшить свои отношения с Россией, которая, по оценке американских экспертов, стремится воспользоваться местными природными ресурсами, не беря на себя ответственность за местное управление и социальную напряженность. Вот как оценивает ситуацию М. Олкотт: «Новые московские правители обращаются с центральноазиатскими республиками даже более жестко, чем советские правители недавнего прошлого. Вместо экономических субсидий и приглашения центральноазиатских студентов в российские университеты, местным правителям просто дают сумму в твердой валюте и периодически напоминают, в чьих руках стратегический рычаг. В результате многие центрально-азиатские государства «координируют» свою внешнюю и военную политику с Москвой, стараясь взамен получить максимально возможные суммы»⁴⁷⁶. По мнению американских специалистов, Центральная Азия в будущем будет менее русифицирована, но она волею географии и истории всегда будет соседом России.

Что важно отметить: сами американцы сомневаются и не уверены, что Соединенные Штаты при всей их мощи могут успешно заменить российское влияние, учитывая цивилизационные, экономические и военные связи между Москвой и столицами среднеазиатских республик. Фактом текущей реальности является то, что именно российские войска стоят на горных перевалах Таджикистана и, может быть самое главное, предотвращают взаимные склоки недавно оперившихся государств в регионе, где центральноазиатские республики с великим подозрением относятся друг к другу. Отсюда — помимо нефтегазовых связей определенный вывод. Россия останется в регионе, и конкурировать с ней даже такой могучей стране, как Америка, будет трудно.

Северный Кавказ

В чем причина чеченской войны, которая сотрясает Северный Кавказ? Лучше многих на этот вопрос ответил, по мнению ряда американских специалистов, первый чеченский президент Джохар Дудаев: «Я нуждаюсь в войне больше, чем Россия… Что мне делать, если русские уйдут? Под моим началом 300 000 человек в возрасте от 17 до 50 лет, бездомных, безработных, озлобленных, которым нечего делать. Единственное, что они могут, — это сражаться. Я нуждаюсь в небольшой войне, чтобы послать этих людей на фронт»⁴⁷⁷. Три года мирного существования независимой Чеченской республики между 1996–1999 гг. добавили много несчастий жителям этой горной страны — равно как и сторонникам международной помощи им. Все это время арабские наемники оплачивали партию войны. Политический гангстеризм и экстремизм дошел до такой степени, что летом 1999 года новый чеченский президент вынужден был поступить по вышеприведенному совету Дудаева. Западный журналист спрашивает повстанцев: «В течение двух столетий вы умираете и умираете. Не настало ли время начать жить?»⁴⁷⁸ Так совершается поворот в оценке виновности России в чеченской войне. Американские специалисты начинают подчеркивать, что многочисленные малые народы Кавказа не могут сообщаться между собой никаким другим способом, кроме как по-русски. Поразительный для многих американских специалистов факт: почти все они испытывают ностальгию в отношении Советского Союза. Специалист по Кавказу Карни не может скрыть своего удивления, кто может призывать к независимости Балкарской республики, учитывая колоссальную смесь всевозможных национальностей. Хотят ли этого сами балкарцы? Хотят ли этого простые жители Балкарии? Ведь они не показали своей способности к управлению даже в нынешнем состоянии. Один из дагестанских знакомых Карни — лакец Гусейн Абуев учился в Московском и Петербургском университетах, и он с печалью смотрит на современную молодежь из своих родных аулов, которых посылают получать образование в пакистанские медресе.