Столконовение цивилизаций: крестовые походы, джихад и современность - Тарик Али (читать книги онлайн бесплатно серию книг .TXT) 📗
Однако, по словам арабского географа Аль-Масуди, первые мусульманские переселения в этот регион осуществлялись из Китая IX века. Крестьянское восстание в Южном Китае в период правления императора Ци-Цзина (878–889) из династии Тан привело к погромам мусульманской торговой общины, доминировавшей в Ханфу (Кантон). Во время резни погибло около 120000 — 200 000 мусульман. Многие спасшиеся бежали и прибыли на Малайское побережье, некоторые — пересекли проливы и попали на острова. Явных доказательств того, где они высадились и как далеко они доплыли, не существует, хотя уничтожение китайских мусульман подтверждено документально.
Ортодоксальные мусульмане всегда и везде с удовольствием доказывали, что их предки либо прямые потомки «чистейших из чистых», то есть арабов — основателей ислама, либо обращены ими в истинную веру. Это весьма редко оказывается правдой. Не позднее 1960-х годов в Индонезии разразился скандал, когда профессор Сламетмульяна издал книгу, в которой вполне аргументированно разъяснял, что девять отцов-основателей мусульманских миссий в основном, были китайцами.
Затем последовали переселения из Гуджарата с побережья Западной Индии, что было естественным следствием гуджаратской монополии на торговлю пряностями на Молуккских островах, и с Малабарского побережья. Этой же дорогой следовал и Ибн-Батута, прославленный писатель-путешественник XIV века. Как и современные профессионалы этого жанра, он зачастую позволял своему воображению брать верх над реальным положением вещей, но описание султаната «Суматра» на побережье Явы вполне правдоподобно, даже если его точное географическое местоположение трудно определить:
«Мы увидели остров, когда были за полдня пути до него. Он зелен и плодороден; из деревьев чаще всего встречается кокосовая пальма, араковые и гвоздичные деревья, индийское алоэ, манго, сладкий апельсин и камфарный тростник. Торгуют жители при помощи монет из олова и китайского невыплавляемого золота. Большинство растущих там благовоний находятся в районах, занятых неверными» [169].
На острове Ибн-Батуту принимал эмир Тавалиси, вместе с которым он приехал в город «Суматру», путешественник так описывал его: «Большой и красивый город, окруженный деревянными стенами с деревянными башнями». Он писал, что при дворе очень много неверных. Они купили мир, согласившись выплачивать джизью — подушный налог в мусульманских странах, которым облагались неверные. Исламу понадобится еще 300 лет, чтобы завоевать основную массу населения Явы и Суматры, но он уже начал проникновение на эти острова, как буддизм и индуизм несколькими веками раньше.
Число новообращенных стало увеличиваться благодаря южно-азиатским суфиям и мусульманским торговцам с Коромандельского побережья [170] и Гуджарата, и, как и в случае с Кашмиром, обращение в ислам правителя повлекло за собой обращение его подданных. Способность ислама приспосабливать свою доктрину под нужды туземного населения была с эффективностью применена в Китае, Африке, Персии и Южной Азии. Это также является основным объяснением его быстрого распространения и по всему архипелагу. Некоторых мусульманских султанов Явы зачастую после смерти объявляли святыми, и их могилы становились для верующих местами паломничества, что не вызывало ярости духовенства. Это сильно походило на культы суфийских святых в Пенджабе, Персии или Анатолии. Реакция ортодоксальных верующих порой была чрезмерно жесткой, но они были немногочисленны, а указанные культы едва ли могли подавить древние традиции, скорее наоборот, подвергались постоянной опасности в них раствориться.
До распространения буддизма и, несколько позднее, индуизма, местное население (как и на обоих американских континентах, так и в других местах) верило в то, что мир находится во власти духов. Согласно местным традициям, духи населяли леса и реки, моря и горы. Природные катаклизмы объяснялись их гневом, их благосклонность могла быть куплена жертвами, а от их недоброжелательности можно было защититься при помощи талисманов, амулетов и магической силы шаманов. Суеверия были частью повседневной жизни [171]. Поскольку повсеместно считалось, что многие духи могут говорить с людьми через женщин, последним отводилась важная роль в религиозных ритуалах и, следовательно, в местной властной иерархии. Это также могло объяснить появление культов, в которых мужчины переодеваются в женское платье, и это происходило по политическим или культурным, а не по сексуальным причинам. Буддизм и индуизм ассимилировали многие из этих суеверий, кроме того, суфийский вариант ислама тоже допускает подобные практики.
Философия суфизма настаивала на том, что Аллах постоянно присутствует в природе и в повседневной жизни людей, и пыталась это объяснить. Поэтому коллективное поклонение Богу не было необходимым. Каждый верующий мог прийти к Аллаху своим собственным путем. Ибн-Араби (1165–1240), один из величайших философов-мистиков в исламе, развил учение о единстве бытия, предвосхитив постулат Спинозы о вере в Творца, видимого в различных аспектах природы и человеческого духа, и о возможности существования совершенного человека, в котором бы присутствовали все элементы божественного бытия. Мистицизм устраивал султанов Османской империи в то время, когда они были заняты расширением империи. Султан Селим I выступил против ортодоксальной религии, приказав восстановить мавзолей Ибн-Араби в Дамаске. Некоторые из последователей доводили теорию Ибн-Араби до крайности, утверждая, что истинное познание Аллаха возможно лишь в момент, когда мужчины и женщины достигают высшего экстаза, который мог быть одновременно и сексуальным, и платоническим. Версию данного учения проповедовал на Западной Суматре во второй половине XVI века Хамза Фансури:
Это было одновременно и утешительно, и полезно, как и важность отношений «учитель — ученик» в различных суфийских орденах. Поклонение почти святому учителю было положительно воспринято культурой, в которой на протяжении веков господствовали индуизм и буддизм. Философия суфизма, несомненно, сильно упрощалась в процессе ее передачи в массы, но ее суть была сохранена в самом значительном аспекте этого мистического учения: была сохранена идея полной независимости от всех религиозных групп и ортодоксальных толкований Корана. Суфизму претит ритуал. Многие мистики утверждали, что ортодоксальным верующим приходится быть лицемерами, так как они отделяют свою веру от повседневной жизни в материальном мире. Напротив, суфии настаивали на том, что творец пребывает только в духовном мире, таким образом, они стремились опошлить внешний, материальный мир и порвать с ним всякие связи. Суфизм не соглашался с тем, что Аллах пребывает только во внешнем мире.
Учителя-суфии часто объясняли мистические идеи неофитам, употребляя привычные ссылки, как суфии Явы в следующем примере: «Говорят, что зрение человека можно сравнить с кокосовым молоком, которое в конце концов станет маслом; с незрелым бананом, который постепенно зреет. Человеческое зрение совершенствуется Господом постепенно, пока не остается сомнений, что глаз зрит сущность».
Для подавляющего большинства верующих, не считая новых ритуалов, ислам существенно упрощал жизнь. Больше не надо было умиротворять духов жертвоприношениями и поклоняться целому сонму богов и богинь, а только Аллаху и его пророку. Этот дуэт предоставлял верующему защиту от всех видов зла.
Однако многие старые суеверия не желали уходить в прошлое. И по сей день во многих деревнях на яванском побережье перед плаванием рыбаки приносят символическую жертву морским духам. Сохраняются и другие суеверия. В «Девушке с побережья», трогательном романе Тура, основанном на жизни бабушки автора по материнской линии в конце XIX века, есть один очень странный герой, калека-тамбуринщик:
