Антироссийская подлость - Мухин Юрий Игнатьевич (читаем книги онлайн бесплатно полностью TXT) 📗
В этой связи я высказал мысль, что хорошо бы поставить перед немецким командованием вопрос о разгрузке лагеря № 126 и создании в нём более человеческих условий, что он, Меньшагин, пользуясь определённым доверием немецкой комендатуры в лице коменданта города фон Швец<а>, может добиться в этом вопросе положительного результата. Это тем более необходимо, продолжал я, что лагерь является очагом распространения эпидемических заболеваний и потому представляет прямую угрозу для населения города, за судьбу которого мы с вами как лица, стоящие во главе городского управления, несём определённую ответственность.
Меньшагин задумался, а затем сказал: „Вы, пожалуй, правы. Об этом стоит поговорить с господином фон Швец<ем>, так как лагерь представляет угрозу не только для населения города, но и для частей германской армии, размещённых в городе“.
Через два дня Меньшагин вызвал меня к себе в кабинет и с некоторым раздражением сообщил: „Из-за вашей просьбы я попал в неудобное положение. Фон Швец отказался удовлетворить наше ходатайство об освобождении Жиглинского“.
Он объяснил мне, что получена директива из Берлина, предписывающая неукоснительно проводить самый жёсткий режим в отношении военнопленных, не допуская никаких послаблений в этом вопросе.
Я невольно возразил: „Что же может быть жестче существующего в лагере режима?“
Меньшагин странно посмотрел на меня и, наклонившись ко мне, тихо ответил: „Может быть. Русские, по крайней мере, сами будут умирать, а вот военнопленных поляков предложено просто уничтожить“. „Как так? Как это понимать?“ — воскликнул я.
— Понимать надо в буквальном смысле. Есть такая директива из Берлина, — ответил Менъшагин и тут же попросил меня „ради всего святого“ никому об этом не говорить. Я заверил его, что сохраню этот разговор в тайне.
Вопрос. Вам известна дальнейшая судьба военнопленных поляков?
Ответ. Да, известна. Вопрос о поляках, признаюсь, меня очень мучил, и я никак не мог отвязаться от мысли о них. Недели через две после описанного выше разговора с Меньшагиным я, будучи снова у него на приёме, не удержался и спросил: „Что слышно о поляках?“
Меньшагин помедлил, а потом всё же ответил: „С ними уже покончено. Фон Швец сказал мне, что они расстреляны где-то недалёко от Смоленска“.
Видя мой растерянный вид, Меньшагин снова предупредил меня о необходимости держать это дело в строжайшем секрете и затем стал „объяснять“ мне линию поведения немцев в этом вопросе. Он сказал, что расстрел поляков является звеном в общей цепи проводимой Германией антипольской политики, особенно обострившейся в связи с заключением русско-польского договора».
Объективным документальным подтверждением показаний Базилевского являются собственноручные записи Меньшагина, сделанные им в своём блокноте. Этот блокнот, содержащий в себе 17 неполных страниц, был обнаружен в делах Городского управления города Смоленска после его освобождения Красной Армией.
В числе различных заметок по хозяйственным вопросам (о дровах, об электрической энергии, торговле и проч.) имеется ряд записей, сделанных Меньшагиным, очевидно, для памяти, как указания немецкой комендатуры гор<ода> Смоленска.
Принадлежность указанного блокнота Меньшагину и его почерк удостоверены как показаниями Базилевского, хорошо знающего почерк Меньшагина, так и графической экспертизой.
Из этих записей достаточно чётко вырисовывается круг вопросов, которыми занималось Управление города как орган, выполнявший все указания немецкого командования.
Судя по имеющимся в блокноте датам, его содержание относится к периоду от первых дней августа 1941 года до ноября того же года.
Из записей заслуживают внимания и представляют интерес следующие:
«…4. Весь город, кроме евр<ейского> квартала, должен быть до 16 часов 5.8 освобождён евреями.
5. Все евреи, которые после этого срока останутся в городе, будут арестованы и расстреляны.
6. Из района поселения евреи не имеют права выходить без особого разрешения, выдаваемого комендантом города или полицией.
7. Район евр<ейского> поселения должен быть огражден проволокой, и в дальнейшем должно быть выстроено массивное ограждение.
8. Квартиры, освобождённые от евреев, поступают в распоряжение начальника города для заселения…
11. Всем евреям Смоленска запрещено иметь непосредственное сношение с Управлением начальника города и равно и с русским населением. Эти отношения осуществляются лишь через Еврейский комитет.
12. Все евреи, достигшие 10-летнего возраста, обязаны нашить на одежду круглый знак из жёлтой материи диаметром 10 см. Эти знаки помещаются с правой стороны груди и на правой стороне спины. Евреи, обнаруженные после 16 часов 5.8 без указанных знаков, должны быть задержаны и препровождены в немецкую полицию (здание бывшей НКВД) для расстрела.
Объявить населению, что все жители старше 16 лет по указаниям комендатуры и Управления города подлежат трудовой повинности до распоряжения, причём отказ преследуется по законам военного времени.
VI. Немцев и лиц немецкого происхождения командировать в полицию.
VIII. О большевиках, комиссарах немедленно сообщить полиции.
О работе суда, прокуратуры, адвокатуры.
Всех бежавших поляков-военнопленных задерживать и доставлять в комендатуру.
Завод № 2. Анищенков Андрей — коммунист. Костенко Ефим — кандидат ВКП(б) и жена — депутат.
11. Борьба с партизанами и наблюдение за ними…
13. Ходят ли среди населения слухи о расстреле польских военнопленных в Коз<ьих> Гор<ах> (Умнову).
3. Священников, старосту, Алферчика и др<угих> командировать в СД и Буевича, ком. 218».
Приведённые выше две записи Меньшагина о поляках в сопоставлении с показаниями Базилевского с неопровержимой ясностью говорят о том, что немцы захватили в бывших лагерях НКВД и на строительных работах военнопленных поляков, что некоторые из поляков, видимо, бежали и затем были выловлены и к их поимке привлекалась русская полиция и что немецкое командование, обеспокоенное возможностью проникновения слухов о совершённом им преступлении в среду гражданского населения, специально давало указание о проверке этого своего предположения.
Умнов, который упоминается в записи, являлся начальником русской полиции гор<ода> Смоленска, был назначен на эту должность немцами в первые месяцы оккупации гор<ода> Смоленска и позже перешёл на работу официальным сотрудником гестапо.
Фотоснимки с записей Меньшагина из его блокнота при этом прилагаются.
V. Как немцы весной 1943 года готовили свою провокацию на могилах польских офицеров в Катынском лесу. Расстрел немцами военнопленных поляков просто являлся, как сказано выше, одним из звеньев в их политике физического уничтожения «неполноценных» славянских народов.
Осенью 1941 года немцы не чувствовали политической необходимости заняться провокационными измышлениями в «Катынском деле». Но если они и пожелали бы этого, то практически не смогли бы в тот период начать провокацию: надо было выждать время для того, чтобы трупы, захороненные в Катынском лесу, достаточно разложились и имели вид давно захороненных, в соответствии с принятой немцами версией.
Зимой 1942/43 г. обстановка на фронтах изменилась не в пользу немцев, со дня на день усиливалась военная мощь Советского Союза, крепло единение СССР с союзниками. Немцам надо было постараться вбить клин между СССР и союзниками, как-нибудь опорочив для этой цели Советский Союз и, кстати, поссорить поляков с русскими. Из задач, поставленных немцами перед собой в «катынском деле», ими была решена только одна: поляки попались на удочку Гитлера, и польское правительство под воздействием прогитлеровских элементов среди поляков взяло линию на оказание помощи Гитлеру в «катынском деле», что, как известно, привело к разрыву договорных отношений между правительством СССР и польским правительством Сикорского.
