Злой рок. Политика катастроф - Фергюсон Ниал (книги бесплатно без регистрации .txt, .fb2) 📗
Все эти меры были приняты слишком поздно, чтобы спасти того, кто их придумал: Иосиф I умер от оспы в апреле 1711 года, заразившись от своего премьер-министра, у которого заболела дочь[515]. В 1720 году, когда чума свирепствовала в Марселе, регент Франции, Филипп I Орлеанский, направил туда Шарль-Клода Андро, маркиза де Молеврье-Ланжерона – принимать командование. Новый совет по охране здоровья прервал все связи Марселя с Арлем, Эксом и Монпелье, вокруг которых возвели «чумные стены». Если подозревали, что зараженные чумой могли быть на корабле, всю команду задерживали на карантин в море. Кроме того, было организовано массовое убийство собак и кошек – должно быть, к великой радости прованских крыс[516].
Наука значительно отставала от этих экспериментов, которые, при всем своем несовершенстве, хоть понемногу, но разрывали сети распространения инфекций. Удостовериться в этом нам поможет трактат, который в 1546 году опубликовал Джироламо Фракасторо, утверждавший, что эпидемические заболевания, подобные оспе и кори, вызываются семенами (se minaria) и передаются при прямом контакте, по воздуху или через зараженные вещи. Впрочем, идеи Фракасторо не получили широкого признания в обществе[517]. Книга Джорджа Уотсона «Излечение заболевших в отдаленных областях» (The Cures of the Diseased in Remote Regions, 1598) стала первым произведением на данную тему, изданным на английском языке, но и она не слишком помогла, поскольку предписанное лечение ограничивалось кровопусканием или изменением питания[518]. Настоящий прорыв в западной медицинской науке случился лишь в XVIII веке. В 1747 году Джеймс Линд провел первое клиническое испытание, позволившее установить эффективность цитрусовых как лекарства от цинги. А Уильям Уизеринг чуть позже открыл, что дигиталис (наперстянка) при верно подобранной дозе лечит водянку. Кроме того, в Европе познакомились с восточной практикой вариоляции, которую в Китае применяли против оспы еще в X веке. В 1714 году двое врачей, Эммануэль Тимони и Джакомо Пиларини, независимо друг от друга отправили в Лондонское королевское общество письма, где описали «прививание» здоровых людей возбудителем инфекции из оспенных пустул, с которым оба познакомились в Стамбуле. Леди Мэри Уортли-Монтегю, блистательная жена посла Британской империи в османской столице, в 1715 году лично пережившая оспу и потерявшая из-за нее брата, стала ревностной сторонницей упомянутой процедуры; в 1718 году был привит ее пятилетний сын, а в 1721-м – дочь. Вернувшись в Лондон, леди Мэри убедила медика Ганса Слоана провести пробные инокуляции десяти сиротам и шести осужденным. Процедура была рискованной, поскольку дети, в сущности, получали легкую дозу инфекции. Но королевское покровительство (сторонницей стала принцесса Уэльская) позволило практике распространиться, причем не в последнюю очередь на другие королевские семьи. Привились, помимо прочих, Мария Терезия, эрцгерцогиня Австрии, ее дети и внуки; Людовик XVI с детьми; Екатерина II, императрица России, и ее сын, будущий император Павел I; а также Фридрих II, король Пруссии. Впрочем, безопаснее было брать коровью оспу и использовать для вакцинации (от лат. vacca – корова) именно ее. Впервые этот эксперимент осуществил фермер Бенджамин Джести в 1774 году, хотя история распорядилась так, что почести воздаются Эдварду Дженнеру, который провел свою первую вакцинацию двадцать два года спустя и затем опубликовал выводы в труде «Исследование причин и действия коровьей оспы» (An Inquiry into the Causes and Effects of the Variolae Vaccinae, 1798)[519].
Если королевские семьи Европы были готовы рискнуть и сделать прививку от оспы, то простой народ в Новой Англии отнесся к ней с куда большим сомнением. Вспышки оспы случались в Бостоне и его окрестностях в 1721–1722, 1730, 1751–1752 и 1764 годах, на протяжении 1770-х, в 1788-м и в 1792-м, причем первая из всех была самой тяжелой[520]. Сторонники прививки – пуританский священник Коттон Мэзер, врач Забдиэль Бойлстон и преподаватель из Гарварда Томас Роби – столкнулись с упорным сопротивлением даже несмотря на то, что смогли показать снижение уровня летальности среди трехсот пациентов, подвергнутых вариоляции[521]. Во время эпидемии 1730 года Сэмюэл Дэнфорт, школьный учитель и выпускник Гарварда, начал проводить инокуляции в Кембридже. Однако на городских собраниях сочли, что он «подверг город величайшей опасности и разрушил несколько семей» и что ему следует «удалить таких привитых людей в какое-то подходящее место, где они перестанут быть для всех угрозой». Помимо этого, городские чиновники попросили Гарвард прекратить инокуляции – но один из преподавателей, Натан Принс, продолжил прививать тех, кто к нему обращался. К 1790-м годам, когда подобная практика считалась уже более приемлемой, Гарвард начал поощрять студентов к прививкам[522]. В Массачусетсе вакцинация от оспы стала обязательной в 1809 году. В 1816 году, первой из европейских стран, ее сделала широкодоступной, а потом и обязательной Швеция; вслед за ней, в 1853 году – Англия; в 1864-м – Шотландия, в 1873-м – Нидерланды, а в 1874-м – Германия[523]. В Соединенных Штатах же вакцинация была – и остается по сей день – яблоком раздора. К 1930 году ее противникам удалось запретить обязательную вакцинацию в Аризоне, Юте, Северной Дакоте и Миннесоте, в то время как тридцать пять штатов оставили решение этого вопроса в компетенции местных властей. Только девять штатов и округ Колумбия последовали примеру Массачусетса. В них к вакцинации принуждали: могли наложить штраф или допускали в школу только привитых детей, причем этот подход был одобрен Верховным судом в деле «Джейкобсон против штата Массачусетс» (1905). Еще в 1840-х годах американские врачи, леча больных холерой, пускали тем кровь, давали огромные и ядовитые дозы ртути и ртутных соединений (таких как каломель), делали клизмы с табачным дымом, били электрическим током и вводили в вену солевые растворы. Президент Медицинского общества штата Нью-Йорк рекомендовал затыкать прямую кишку пациента пчелиным воском или промасленной тканью, чтобы остановить диарею[524]. И, конечно же, находилось множество священников, всегда готовых признать причиной болезни Божью кару, а не прискорбную антисанитарию американских городов.
Нам прекрасно знакома история медицинской науки, повествующая о героических викторианских исследователях с микроскопами. Чарльз Дарвин еще в 1836 году понял, что болезнь могут передавать крошечные инфекционные агенты, а их носителями порой становятся даже внешне здоровые люди. Луи Пастер, поместив фильтры над колбой с бульоном, доказал, что плесень переносится по воздуху. В 1861 году Игнац Земмельвейс показал, что к родильной горячке у рожениц приводят грязные руки врача. Джозеф Листер в своей операционной развил методы антисептики, предотвращающие заражение ран. Роберт Кох определил бактерии, которые вызывают сибирскую язву, туберкулез и холеру; а другие микробиологи, обратившись к методам из его основополагающего труда «Этиология туберкулеза» (Ätiologie der Tuberkulose, 1882)[525], вскоре выделили микробы, ответственные за дифтерию, чуму, столбняк, брюшной тиф, проказу, сифилис, пневмонию и гонорею[526]. В определении бактерии, вызывающей пневмонию, соревновались в 1880-х годах Карл Фридлендер и Альберт Френкель[527]. Однако все эти события становятся понятными только в имперском контексте, ведь лишь потому, что европейцы были уязвимы перед тропическими болезнями, и существовал интерес к подобным исследованиям и на них выделялись средства. Именно во время работы в Британской Индии Кох в 1884 году изолировал холерный вибрион, за год до того убивший в Александрии его конкурента, француза Луи Тюилье[528]. Швейцарский бактериолог Александр Йерсен открыл и назвал бациллу, вызывающую бубонную чуму, в Гонконге, вслед за вспышкой чумы. Рональд Росс, впервые полностью объяснивший этиологию малярии и роль комара в передаче болезни и сам ею переболевший, был медиком в Индийской медицинской службе. Три голландца – Христиан Эйкман, Адольф Вордерман и Герри Грийнс – установили, что причина бери-бери – нехватка в очищенном рисе витамина B1, когда работали на Яве. А итальянец Альдо Кастеллани, который выяснил, что сонную болезнь вызывает паразит Trypanosoma brucei, живущий в мухе цеце, провел свое исследование в Уганде. Были испытания, были ошибки. Туберкулин, предложенный Кохом как лекарство от туберкулеза, оказался неэффективным. В 1906 году лекарство, которым Кох предполагал лечить сонную болезнь, привело к необратимой слепоте каждого пятого пациента. Впрочем, если судить в целом, то человечество в те годы одержало череду великих побед.
