Русский эксперимент - Зиновьев Александр Александрович (лучшие книги читать онлайн бесплатно .txt) 📗
О репрессиях
Ф: Твоя концепция сталинского периода до сих пор вызывает у нас раздражение. Считается, будто ты оправдываешь сталинизм. А вся наша новая «революция» прошла в идеологическом одеянии борьбы против сталинизма.
П: На Западе тоже. Так удобнее скрыть суть событий. Отождествить коммунизм со сталинизмом, а последний изобразить как сплошное преступление, — таким путем можно оправдать любые настоящие преступления реформаторов и их западных наставников.
Ф: Признаюсь, твои суждения насчет репрессий у меня до сих пор вызывают недоумение.
П: Я их не оправдываю. Но и не осуждаю. Это — не моя цель. Я их исследовал, причем — исключительно как социальный феномен. Сталинцы репрессировали миллионы людей, но спасли страну и народ от гибели, создав предпосылки для превращения страны во вторую сверхдержаву планеты. Реформаторы после 1985 года не устраивали массовых репрессий и вообще репрессировали немногих, но угробили страну и обрекли на деградацию и вымирание русский народ. Потери от их «антисталинистской» деятельности уже во много раз превысили потери от сталинского террора. Я вообще считаю, что десталинизация страны зашла слишком далеко. Ослабление системы репрессий и ликвидация ее в отношении высших лиц аппарата власти послужили одной из причин краха коммунизма в нашей стране.
Ф: Как так?!
П: Есть истины, в которых все боятся признаться даже самим себе. Нужно интеллектуальное мужество, чтобы их высказать.
Ф: Все-таки поясни!
П: Ошибка хрущевской десталинизации заключалась, среди прочих, также и в том, что сталинские репрессии были осуждены полностью и без всякого анализа их социальной сущности. Все подверженные репрессиям были объявлены невинными жертвами. Это, конечно, не случайно. Объективный анализ репрессий означал бы научное понимание сущности коммунизма, чего наша идеология не могла допустить. Ликвидация системы репрессий была таковой в отношении работников аппарата власти и управления, руководителей предприятий, учреждений, организаций. Это было ослабление их ответственности за состояние руководимых объектов. В хрущевские годы начала развиваться всеобщая система безответственности за ход жизни в стране. Наказания остались, но они не были такими страшными, как при Сталине. Репрессии остались лишь в отношении диссидентов и их предшественников. Да и то в ослабленной форме. А самое главное — репрессии почти полностью прекратились в отношении высших лиц страны. Подлинные хозяева общества обезопасили себя лично. Не случись этого, никакой перестройки не было бы.
Ф: Почему?
П: Потенциальные реформаторы отчасти были бы репрессированы, отчасти сами репрессировали бы других.
Ф: Но ведь нельзя же вечно жить с репрессиями!
П: Нельзя долго жить без репрессий. Этот «либеральный» период должен продолжаться до тех пор, пока люди боятся возвращения периода репрессий. Как только страх репрессий пропадет, его надо так или иначе пробудить вновь.
Ф: На Запале же живут без этого!
П: Там другие страхи. Страх остаться без работы и без денег, например.
Ф: Неужели без палки люди жить не могут?!
П: Люди могут. Но их более или менее значительные объединения — нет. Это — общий социальный закон. Возьми тех, кто представляет интересы объединения как целого! Они должны быть поставлены в такие условия, чтобы они выполняли свои функции должным образом. У них должен быть страх потери своего положения и страх наказания за плохую работу объединения. Наказание должно быть реальным, адекватным масштабам объединения и регулярным.
Ф: Это очевидно. У нас репрессии в сталинском духе исчезли почти совсем, а новая система наказаний не сложилась настолько, чтобы ее заменить.
П: Стоит ли говорить о рядовых гражданах?!
Ф: Тут массовая безответственность стала нормой. Мы стали превращаться в общество преступников. Причем лишь малая доля «мелких» преступлений разоблачалась и наказывалась.
П: А очковтирательство, показуха, формалистика!.. Поставь себя на место Сталина и предложи что-то получше репрессий. Кстати сказать, не он их изобрел. Сталин ведь, был председателем Рабоче-Крестьянской Инспекции, в задачу которой входила борьба с преступностью в самой системе власти и управления. Он уже тогда знал и понимал, с каким «материалом» надо работать. У него не было иллюзий.
Ф: И все-таки как-то не хочется думать, что ослабление репрессий привело к катастрофе.
П: А я разве это утверждаю?! Сработал сложный комплекс причин и условий. Я стремлюсь этот комплекс описать постепенно и более или менее полно. Я лишь утверждаю, что отмена сталинских репрессий внесла свою долю в этот процесс.
РУССКИЙ ЭКСПЕРИМЕНТ
Социальная организация. Одновременно с новой системой власти и управления происходило формирование новой, специфически коммунистической социальной организации населения и новых социальных отношений. Этот процесс завершился лишь в послевоенные, хрущевско-брежневские годы. Я на эту тему буду специально говорить, когда перейду к послесталинскому периоду. А здесь выскажу ряд мыслей, которые у меня возникли на основе наблюдения сталинского периода.
Строители нового общественного устройства не имели целью сознательно строить именно ту социальную организацию, какая получилась на самом деле. Перед ними стояли совсем иные конкретно-исторические задачи, они имели совсем иные цели и руководствовались иной идеологией. Они поступали так в силу исторической необходимости и использовали те возможности, какие имелись в наличности. Новая социальная организация складывалась как следствие их деятельности, причем — как следствие неосознанное и непреднамеренное.
Строители нового общества имели перед собою задачи, осознаваемые как задачи установления общественного порядка, создания школ и больниц, обеспечения городов продуктами питания, создания средств транспорта, создания фабрик и заводов для производства необходимых для жизни населения и для обороноспособности страны предметов и т.д. Они понятия не имели о том, что они тем самым создавали ячейки нового общественного организма с их закономерной структурой и объективными, не зависящими от воли и сознания людей социальными отношениями. Да и сейчас еще даже профессиональные теоретики не понимают этого феномена коммунизма. Они видят основы последнего в чем угодно, только не в его фундаментальной социальной организации.
Революция 1917 года ликвидировала классы капиталистов и помещиков. Земля, фабрики и заводы были национализированы, огосударствлены. Но много ли было в стране на самом деле частных предприятий как в городах, так и в деревнях?! И в каком это находилось состоянии?! В сталинские годы практически почти все делалось заново, во всяком случае — то, что было построено, по объему во много раз превосходило то, что было, а по социальному статусу изначально было государственной собственностью. Государственные учреждения, органы порядка, больницы, учебные заведения и т.д., как правило, и ранее не были частными. А в сталинские годы всего этого было создано столько, что дореволюционное наследие выглядело во всем этом каплей в море. То, что обобществлялось, на самом деле было не столь значительным, как об этом принято говорить. Основу нового общества пришлось создавать заново после революции, используя для этого новую систему власти и новые условия. Да к тому же ликвидация частной собственности на средства производства была негативной акцией революции — она уничтожила один из фундаментальных элементов базиса старого общества, но отсутствие чего-то, ликвидация чего-то не могли стать основой здания нового общества. Такой основой могло стать лишь нечто позитивное. И такой основой на самом деле стала та социальная организация, которая сложилась в результате конкретно-исторического процесса по своим объективным социальным законам. Наука об этом феномене так и не появилась ни в Советском Союзе, ни на Западе. Этому помешала апологетическая идеология, с одной стороны, и антикоммунистическая идеология — с другой. И те и другие выдвигали на первый план факт ликвидации частной собственности на средства производства и «эксплуататорских» классов, непомерно преувеличивая (приукрашивая или очерняя) его роль в формировании реального коммунизма.
