Курьезы военной медицины и экспертизы - Ломачинский Андрей Анатольевич (книги серии онлайн TXT) 📗
А гады проверяющие свалились на голову абсолютно внезапно. И если бы это были простая пара полковник-майор из дивизии, то можно было бы им все объяснить или даже послать на худой конец, пусть и с риском для карьеры. Но полковников была куча, да с генералами, и называлась эта шайка комплексной проверкой из Министерства Обороны. Это когда паркетные полководцы устраивают запуск холостой ракеты где-нибудь из-под льда Северного Ледовитого Океана и смотрят, как эту ракету сбивать будут. В реале. Хотя по своему желанию они этот «реал» могут несколько усложнить – приблизить к боевым условиям. Вот и усложнили – объявили майору, что он давно убит, потому как в его радар секторального наблюдения десять минут назад попала крылатая ракета противника. Дергай рубильник, вырубай установку, связь уже отключена. Посмотрим на боевое взаимодействие «подсветки» с радарами других частей, мол нас не одна дивизия, а боевая готовность всего ПВО интересует. Майор хвать телефон – а там и гудка нет. Рад бы ребятам позвонить, а как? Собственный излучатель не работает, хотя контрольный экран «на прием» включенным остается, да ничего на том экране уже не видно. И вдруг на экране пятнышко цели появляется. Это значит, что его «пораженный» сектор перекрыли соседи, вычислили цель, навели и врубили «подсветку». Только от ее мощного пучка сигнал смог на его экранах появиться. А еще это значит, что «подсветка» уже ведет ракету-перехватчика, понятно, учебную, а не ядерную. О том, какая это ракета, радарной автоматике и дела нет; если цель поймана, то станция работает сама по себе с единственным желанием примитивного робота на уничтожение. А там пускай хоть пожар, хоть потоп, хоть люди в зоне или убиение младенцев в операторской – железные мозги этим уже не интересуются, на кону тридцать вражьих мегатонн, летящих на Москву. Их надо сбить, а остальное мелочи.
Капитана Лыкова убило в момент – просто шарахнуло током в 27 киловольт. Никакой радарной травмы, смерть как на электрическом стуле. Дежурный оператор сказал «одни тапочки остались». Ну это он несколько загнул. Тапочки действительно остались, но на ногах скрюченного, обугленного тела. Прапор и солдаты за контакты не держались, поэтому им напряжение ничего плохого не сделало. Почувствовали они внезапный жар да страшную головную боль и выскочили из дверей радарной. Надо сказать, что никто из них непосредственно под прямым пучком не был, иначе результат был бы совсем иной. Они всего-навсего были рядом и СВЧ их задело очень легко.
Через несколько мгновений все трое ослепли. Жар спал, хоть тело все еще сильно горело. Иванюк однако не растерялся и закричал: «Солдаты, ко мне! Держаться друг за друга!» Почти теряя сознание, солдаты на крик добрались до прапора и вцепились куда придется. А еще через момент все услышали спасительное бибиканье и звук мотора. Трое шатающихся технарей производили жалкое зрелище, и водила Ляховецкий понял, что за экраном ему не отсидеться. Плевать на огонек индикатора, он отктыл дверь и спрыгнул на землю. Кожу сразу защипало, голова заболела и стала наливаться свинцовой тяжестью, а еще через миг возникло неприятное жжение. Изнутри. Особенно сильно «горели» кости – как будто кто-то из другого измерения о кости сигаретные окурки тушит.
«Кэп где?» – орет сержант.
«Пиздец ему. На моих глазах током убило. Нас грузи, а то что-то совсем хуево и ослепли. Давай, друг, быстро! Мотать надо отсюда – сгорим, блядь, заживо!» – отвечает прапор. На невидящих глазах слезы – «Что же они, суки, не позвонили!»
Сержант с трудом впихивает совсем ослабевших людей в кунг. Уже и самому ой-ей-ей как хреново. Слабый и шатает как пьяного. Наконец в кабине. Через экранирующую решетку дорогу видно плохо. Зато видно, как решетка нагрелась. Надо же какое чудо – кое где на ней краска чернеет и дымится, а мы, люди, ходим! Ну поехали. Ох руль не удержать – машину мотает по дороге, но нет, в кювет нельзя. Фу-уу, отпускает. Сколько проехал? Да всего-ничего, метров двести. А уже и не жжет! Ерунда осталась, только тошнит, да тело слабое и как ватой набито. Вот и забор, триста метров от радара – это уже безопасная зона, можно поднять решетки со стекол. Не буду останавливаться, надо дотянуть до КПП – там телефон. Километра три однако будет. Как там ребята в кунге? Ладно, дам еще километр и остановлюсь – мочевик жжет страшно, такое чувство, что и вправду кипятком ссать буду. И блевать охота. Все, больше не могу. Стоп – вначале блевать, потом ссать, потом посмотрю, что с ребятами.
Сержант прыгает на землю. Ноги не держат, и он беспомощно падает на бок. Вокруг лес, как в заповеднике, тишина, только птички поют. Невольно вспомнился ландшафт перед радаром: леса нет совсем – бетонный плац, а дальше расходящаяся широкая просека с чахлой травой. Хотя чем дальше от радара, тем выше трава. Потом кусты, потом подлесок, ну а потом лес… Может там расчищают, а может само выгорает. Наверное само выгорает. Мысли прервала рвота, впрочем не сильная. Так, чуть блеванулось и полегчало. Кое-как встал, сделал несколько шагов до ближайшего дерева. А вот пописать оказалось проблемой. Струя мочи действительно была горячей – ну, может и не горячей, но теплее обычного – «дымит» как на морозе. Да не в этом проблема – мочиться больно! Сразу вспомнилась давным-давно перенесенная гонорея, которую подцепил перед выпуском из ПТУ. Почему-то стало очень весело «От радара трипак подхватил!». А потом сразу грустно – настроение менялось, как диапазоны в приемнике. Корчась от рези сержант Ляховецкий наконец выссался. Штаны были порядочно намочены, так как его все еще сильно качало, и выполнять всю процедуру пришлось при помощи одной руки, опираясь второй о дерево. Впрочем его виду, как с буйной попойки, это весьма соответствовало. Ляховецкий ругнулся за такую оплошность и поковылял открывать кунг.
В кунге было тихо. Двое беспорядочно лежали на полу. Голова прапорщика находилась под лавкой, рядом с сапогом Альмухамедова. Сам Сатар лежал лицом вниз в рвотной луже. Один Синягин полусидел в углу, тоже облеванный, но с полуоткрытыми глазами, никак не среагировав на свет. «Товарищ прапорщик, Михал Саныч! Альтик, Синя! Вы, че, мужики!!!» Ответом был только сдавленный вздох со стоном Синягина. Ляховецкий с трудом залез в кунг и стал тормошить лежащих. Все были живы, но без сознания. Вытащив откуда-то пару засаленных ватников и старое солдатское одеяло сержант попытался устроить какое-то подобие изголовья и уложить на него в ряд всех троих. Наконец это удалось. Сам он чувствовал себя заметно лучше, чем пять минут назад, головная боль утихла, хотя головокружение оставалось на прежнем уровне.. Ясно, что никакой другой помощи, кроме скорейшей доставки к врачу, водитель предложить не мог. Снова прыгнуть с машины Ляховецкий побоялся. Решив не терять понапрасну времени, он лег на пол около двери и сполз на землю. Затем держась за борт вернулся в кабину и рванул на КПП.
