Третий пол: Судьбы пасынков природы - Белкин Арон Исаакович (книги онлайн бесплатно без регистрации полностью .txt) 📗
При таком множестве разнородных компонентов даже самое беглое описание пола становится достаточно громоздким. Суммировать все сказанное нам поможет несложная схема:
XY Генетический пол XX
Т Гонадный пол OV
А Гормональный пол Э
&– Гаметный пол &+
М Соматический пол Ж
внутренние, наружные гениталии
вторичные половые признаки
М Гражданский пол Ж
М Психический пол Ж
М Психосексуальный пол Ж
М Социальный пол Ж
Прошу обратить особое внимание на стрелки. Они передают единство системы, последовательность и логику становления отдельных элементов: от генетической программы развития до сложнейших проявлений половой принадлежности – психических, сексуальных, социальных. Это обеспечивает цельность личности, создает базу внутренней гармонии.
А теперь попытаемся представить себе: что происходит в тех случаях, когда последовательность нарушается? Сбой в одном-единственном звене ломает всю структуру, разрушается целостность, исчезает гармония. Пол воспитания (помните как это было у Жени?) входит в противоречие с гормональным, биологические особенности организма взрывают изнутри всю психическую «надстройку».
В своей великой стратегии природа непогрешима. Доказательство тому – непрерывность самой жизни, которую ежеминутно, со всех сторон атакует смерть. Но в частностях, увы, всемогущая природа допускает ошибки, как это свойственно любому из ее слабых и беззащитных творений.
Двойственность полового развития – одна из самых распространенных и, следует признать, наименее тяжких по последствиям. Организм, за единичными исключениями, остается полностью жизнеспособен: никакого сравнения с какой-нибудь болезнью Дауна или врожденными пороками сердца. Людей, совмещающих в себе противоположные половые признаки, мы, по инерции, называем больными. Но это неверно. Вспоминаю того же Женю: здоров, как бык! Мощный атлетический торс, неутомимые мышцы, все системы организма работают, как часы. Какая болезнь, даже из разряда самых несерьезных, позволила бы ему выдерживать изнурительный тренировочный режим, все эти адские перегрузки?
К факторам, нарушающим нормальный ход полового развития (я уже упоминал некоторые из них), чувствительны и представители животного царства. Поэтому не редкость – появление странных особей, стоящих где-то посередине между самцами и самками. Но судя по наблюдениям натуралистов, эгологов и зоопсихологов, с работами которых я имел возможность познакомиться, непохоже, чтобы этот изъян как-то им мешал! Биологическая программа, свойственная виду такого животного, оказывается усеченной, недовыполненной. Природа не допускает, чтобы допущенная ею ошибка была растиражирована и увековечена в потомстве: к размножению такие особи не способны. Но в остальном они полноценно проживают отпущенный им срок – какой уж каждой из них выпадает на долю.
Все сказанное полностью распространяется и на человека. Казалось бы, ему еще проще должно быть справляться с этой проблемой. Ведь он, в отличие от бессловесных тварей, – существо разумное, он способен разобраться в том, что случилось с ним самим или с кем-то из ближних.
Но происходит прямо противоположное. Вместо того, чтобы смягчить ошибку природы, люди наслаивают на нее свои собственные. Невольно приходит мне на память стихи Генриха Гейне, хоть и написанные по другому поводу, но полностью отражающие суть данной ситуации:
«Старинная сказка! Но вечно
Пребудет новой она.
И лучше б на свет не родился
Тот, с кем она сбыться должна.»
Старинная сказка
Сколько ей лет, этой сказке? Наверное, не меньше, чем нашей цивилизации.
В 1775 году Екатерина II, просвещенная российская императрица, получила трогательный подарок – специально для нее выполненный перевод из книги «Метаморфоз» Овидия. «Соединение Салмации с Эрмафродитом», – было написано на титульном листе. Сведений о том, почему из всего обширного текста поэмы был выбран именно этот эпизод, я не нашел. Но можно предположить, что сам феномен двуполости занимал Екатерину и литератор, оставшийся неназванным, поспешил преподнести ей отрывок из Овидия как источник информации.
«Метоморфозы» – литературный памятник, время появления которого достоверно известно. Но не забудем, что Овидий не сочинял свои истории о чудесных превращениях. Он черпал сюжеты в античных мифах, которые даже в его эпоху казались седыми от древности. Следовательно, легенда об Эрмафродите – Гермафродите, в привычной нам транскрипции – отражает самые первые впечатления человека о необычном явлении, его озадаченность и попытки найти объяснение, то есть вписать этих странных людей, не мужчин и не женщин, в картину мира, какой она рисовалась примитивному сознанию.
Как гласит миф, Гермафродит от рождения если и отличался от всех других мальчиков, то только своими высочайшими достоинствами. Дитя любви двух богов, занимавших особое место на Олимпе, он унаследовал от родителей не только имена, слившиеся в его имени (по некоторым сведениям, впрочем, первоначально он звался просто Афродитом).
Сын (цитирую по переводу екатерининских времен)
Склонность обоих имел в своей крови,
Он сердцем нежен был,
И нравом был не злобен,
А образом своим обоим был подобен,
Он станом был отец,
Лицом своим был мать,
И можно было в нем обоих познавать.
Так уже в экспозиции миф вызывает к герою отношение, ничего общего не имеющего ни со страхом, ни с брезгливостью. Точнее всего назвать это чувство почтительным восхищением. Выбор на роль матери Афродиты, богини красоты и любви, понятен без комментариев. Но и в отцы Гермафродиту, как я понимаю, был назначен не первый попавшийся. Гермес воплощал идею бесконечного движения, неопределенности, изменчивости жизни, как их представляли себе древние. Он был посредником между богами и людьми, между этим миром и царством смерти, куда сопровождал он души умерших. Несколько снижает его образ общеизвестное амплуа хитреца, ловкача, в каком он предстает во многих мифах. Но не забудем, что ловкость ума, хитрость – это не что иное, как умение манипулировать разными смыслами, таящимися в одном и том же слове, играть противоречивыми свойствами и значениями предметов и событий. Гермес ассоциировался с глубочайшими тайнами мира, манящими и отпугивающими, недоступными пониманию смертных. Недаром, не отдавая себе в этом отчета, мы поминаем этого загадочного бога всякий раз, когда произносим слово «герметичный» (то есть наглухо закрытый, непроницаемый).
Гермафродит получил воспитание, достойное отпрыска таких высокородных родителей. Он рос на горе Ида, во Фракии, в окружении заботливых наяд. В 15 лет, решив повидать свет, отправился странствовать «во области далеки». Путь его лежал в Малую Азию. Пройдя Ликию, очутился в Карии (Икарии), восхитившей его красотами своей природы.
Узрел он в ней леса, узрел долины злачны,
Узрел он озера, источники прозрачны,
И наконец пришел к источнику тому,
В котором роком быть назначено ему.
Как большинство ловушек, расставляемых роком, источник этот не внушал никаких опасений. Чистейшая вода в окаймлении зеленых берегов, прозрачные глубины, мягкое дно – «каменья острые в нем места не имели». Мог ли усталый путник пренебречь этим великолепием?
Оставив героя отдыхать на мягкой прибрежной мураве, поэма переключается на описание героини. Салмация, или Салмакида, была нимфой, жившей при этом источнике. Чарующая внешность сочеталась в ней с неистребимой ленью. Другие нимфы, вооружась копьями и луками, увеселяли себя охотой – Салмакида превыше всего ценила «нерушимый покой». Купаться в источнике, чесать роскошные волосы, убирать голову цветами, любуясь собою в зеркале вод, – других занятий она не желала. «Почто во праздности свою ты младость губишь?» – наперебой укоряли ее подруги. Но успеха не имели.
Для дальнейших событий, для того, что произошло между Гермафродитом и капризной нимфой и в конечном счете погубило обоих, эти подробности совершенно не существенны. Прекрасным видением – в своих прозрачных одеждах, с охапками цветов в «нежных руках» – предстала Салмакида перед отдыхающим на траве героем. Он не знал ничего о недостатках ее характера, как не мог догадаться и о том, что это как бы случайное появление было умелой инсценировкой: Салмакида уже его видела, уже успела в него влюбиться («узря, уже его своим иметь хотела»), но решила не попадаться ему на глаза, пока, как выражаются женщины во все времена, не приведет себя в порядок. Другими словами, порочные наклонности нимфы не могли сыграть никакой роли в том, что Гермафродит ее отверг. Зачем же понадобилось тормозить действие сообщением, никак не влияющим на развитие драматического сюжета?
