Иные миры: Королева безумия (СИ) - Белов А. А. (книги онлайн бесплатно серия txt) 📗
Психическая болезнь — это причина нарушения заповедей. Сам человек виноват. Что-то нарушил и оттого не могут поверить. Окружающие помогают. В конечном счёте надо быть выше критериев и оценок, которые сбоку говорят... Мне всё равно, что скажут митрополит, патриарх, священники, главное, что скажет Бог...
Сегодня ко мне приходил один мой старый знакомый, священник из Н-ской церкви, уговаривал отказаться от проповедования и прийти в храм покаяться. Забыл, как когда-то я помог ему. Я его из тюрьмы вытащил. Если бы не я, он давно сидел бы. В начале восьмидесятых он был не священником, а завскладом на базе. Вор и мошенник. А сейчас священник. Забыл те липовые накладные, что я выписывал ему за одну ночь перед ревизией! Я взял на себя его грех, а он предал меня, как Иуда предал Христа. Приехал с милицией, схватили меня, привезли в психиатрическое отделение. Смотрите, он же больной! Да, я больной, но не сумасшедший. Я сам знаю, почему мне дано нести этот крест. Христос страдал за всех людей, и я страдаю...»
Себя Михаил искренне считал священником. Причем не только священником, но и Богом. Для больного шизофренией в подобном расщеплении нет никакого противоречия. На самом деле, именно это расщепление позволяет больному «удержать мир в рамках психоза», не дает целостной личности распасться на отдельные фрагменты. Отсутствие критики к подобной двойственности, очевидно, играет защитную роль. Характерно письмо пациента, написанное им в больнице (ориентировочно в 1996-1997 годах):
«В больнице медсестра написала в бумагах, что я безработный. Это ложь. Я священник. Она не захотела написать, это на её совести. Для меня слово чести — это совесть. Я ей простил совесть, но это ложь, пусть ложь, но ревем как медведи, ибо преступления наши многочисленны. Когда человек имеет совесть, он рядом с Богом, оттого надо правду быть...»
К сожалению, болезнь Михаила неуклонно прогрессировала. Решающую роль в этом сыграли отказ пациента от полноценного лечения и крайне неблагоприятный при его заболевании образ жизни, который он вёл.
Со временем изменения мышления стали нарастать. Отчётливо обнаружился дефект памяти. Госпитализации становились всё более частыми и продолжительными, а ремиссии — всё более короткими и нестойкими. За последний год жизни Михаил четырежды попадал в больницу, проведя в ней в общей сложности более восьми месяцев. В этот период изменения его личности приобрели катастрофический характер. Вот последняя запись, сделанная Михаилом. Это письмо, адресованное его лечащему врачу. Мы сохранили орфографию и пунктуацию оригинала:
«Здравствуйте В.Л.!!!
Очень хочу домой скучаю за Вами. Хочется посидеть поговорить о чем нибудь. Очень смешно Смешной Вы И притом ещё интересно Кем Вы работаете Очень тёплая ладонь.
А теперь. Я очень хорошо себя чувствую Хорошо здоровья.
Только я есть хочу страшно. Дома шней пищи Очень всё лето в продуктах я ничего не вижу. Очень обидно Почему Вы откладываете не забираете меня отсюда. Мне тут совсем не можно было быть мне находится Только меж здоровыми. Тут такой старик стриженый черны волосы всё время плакал он что я его бил гонял от себя. Я стал ходить что-то три дня по его ступням за ним Он что-то приговаривал молча и отнял у меня страшное и большое я больше не могу усыпать И по кругу я тоже больше не ходю меня мочалкой помыли всех и меня голову и я стал ходить по кругу От Стручка перешла болезнь на меня А счас он ходит снова так само по кругу.
Общем мне тут не можна быть совсем я счас уже не говорю это сосед лег в мою кровать и он перестал говорить шептать а я стал что то говорить А счас он снова что-то шепчет.
Они больные страшны что тут страшно делалось А я прятался от них страшные они. А счас я обнимаю целую весь страх прошёл и ещё тут хороши что ты медлишь мне нужно под евангелие к людям ну всё срочно забери».
Финал этой истории трагичен. Выписавшись из больницы, Михаил, по неизвестным причинам, поехал не домой, а на вокзал. Через неделю он был обнаружен в одном из крупных городов более чем за пятьсот километров от дома. Его личность удалось установить по пенсионному удостоверению в кармане. Дальнейшее нам известно со слов одной из его «прихожанок». С её слов выходило, что на вокзале Михаил был задержан нарядом милиции, а поскольку даже при беглом общении с ним было очевидно, что он страдает психическим заболеванием, в дальнейшем его препроводили в местную психиатрическую больницу.
Тут надо сказать, что Михаил в течение всех последних лет носил большую окладистую бороду. Этой бородой он очень гордился, и для него она была одним из символов его священнического сана (а возможно — и признаком Божественности). Во время госпитализаций он категорически отказывался сбрить или постричь бороду, и персонал нашей психиатрической больницы, хорошо зная о том, что это часть его болезненных убеждений, не настаивал на этом.
Однако в этот раз Михаил попал в «чужую» больницу, где его никто не знал, и о нём ничего не было известно. Со слов «прихожанки», в приёмном отделении, куда был доставлен Михаил, он просил не сбривать ему бороду. Однако санитары, проводившие санобработку, не обратили на это внимания (возможно, у больного имелись признаки педикулеза) и сбрили ему бороду. После этого Михаил был доставлен в психиатрическое отделение, где той же ночью покончил жизнь самоубийством, повесившись на скрученных простынях. Возможно, причиной суицида стало сильное потрясение, которое Михаил перенес, лишившись бороды. Ведь для него это было не просто украшение, а своего рода символ статуса, знак принадлежности к священничеству и Божественной сущности. Потеря его была равнозначна утрате собственного «Я», крушению всей системы ценностей, явившись таким образом, непереносимым для личности стрессом.
Так печально закончилась эта история. Тем не менее, она кажется нам достаточно показательной. Как и обещали, мы старались воздержаться от комментариев по поводу содержания болезненных идей нашего пациента, и ограничиться лишь описанием их проявлений. Однако мы должны выполнить обещание, данное нами представителям официальной церкви и представить читателю их точку зрения на историю Михаила.
Надо сказать, что в этом вопросе деятели православной и католической церквей обнаружили редкое единодушие. Их позиция выражается в следующих четырех принципиальных постулатах:
Во-первых, вера, а тем более монашество и священническая деятельность — это осознанный акт обращения к
Богу. Выбирая стезю священника, проповедника, пастыря, человек добровольно и сознательно отрекается от определенных мирских благ в пользу благ духовных, в пользу возможности нести блага веры другим людям. В любом случае этот выбор может быть сделан только при условии ясного разума и полного осознания человеком мотивов, целей и последствий своего поступка. Традиционная религия предусматривает для священника определенный ритуал вступления в сан, состоящий не только из самого рукоположения, но и из предшествующих долгих лет обучения и укрепления в вере. Собственно, эти годы обучения, послушания и несения разнообразных обетов необходимы для проверки того, насколько серьезны намерения неофита, насколько готов он к пастырскому служению, и по силам ли ему эта ноша. Невозможно стать священником мгновенно, по импульсу и внутреннему убеждению, а тем более — вследствие болезненного расстройства психики. К Богу необходимо прийти через раздумья, лишения и покаяние. Поэтому священническая и проповедническая деятельность Михаила является антицерковной, греховной и недопустимой.
Во-вторых, сама идея того, что конкретный человек есть Бог — кощунственна, антирелигиозна и греховна. Человек подобен Богу, но не является им. Бог один, и никакой человек не способен быть и человеком и Богом одновременно (за исключением, разумеется, Христа). Одержимость идеей собственной божественности — следствие овладения душой человека дьяволом. Если это происходит осознанно, то это — высшая форма гордыни, являющейся, как известно, одним из смертных грехов. Если же это убеждение возникает вследствие болезни, то больной не несёт ответственности за свои греховные убеждения, однако для него возможен единственный путь — лечения и покаяния. При этом лечение может проводиться даже против воли больного, ибо в данном случае врачу-психиатру противостоит не больной, а дьявол, овладевший душой больного. Спасение души есть высшая цель, и любые средства здесь оправданы.
