Дети с синдромом Ретта - Автор неизвестен (книги регистрация онлайн txt) 📗
Разве уход за детьми с множественными нарушениями, о котором идет речь в приложении 24 к закону, принятому в 1989 году, не предполагает, что учреждение обязано его обеспечивать даже без гарантии результата?
Закон 1989 года и соответствующие постановления далеко не всегда соблюдаются учреждениями.
Наша дочь до настоящего времени состояла на полупансионе в IEM (Институт двигательного развития), где она проводила 5 дней в неделю. Сейчас ей семнадцать лет. Качество работы с ней ухудшается из года в год. Мы приняли трудное решение сократить время ее пребывания в IEM, чтобы сохранить ее душевное равновесие. В приложении 24 к закону написано: «Лица с множественными нарушениями имеют преимущественное право на получение льгот по сравнению с другими категориями граждан». Однако на деле все обстоит иначе.
Силы, которые требуются на то, чтобы смириться с множественными нарушениями, имеющимися у ребенка, быть рядом с ним во время его бессонницы, эпилептических припадков, тревоги, упадка сил, – ничто по сравнению с той энергией, терпением, пониманием, толерантностью, которыми мы должны обладать, чтобы бороться. Наши дети с множественными нарушениями – это, прежде всего, люди, и у них есть права.Как говорил Лоис – брат Жоанны, когда ему было шесть лет: «Если не считать того, что она инвалид, она совершенно нормальная».
Супружеские пары: лицом к лицу с инвалидностью ребенка
Вторжение в жизнь инвалидности ребенка не может не изменить отношений в семье. Это тема чрезвычайно личная и интимная, о ней непросто говорить. Две женщины рассказывают о своем опыте.
Обычная и необычная жизнь супружеской пары
В семейной паре присутствуют какие-то алхимические узы, которые нельзя объяснить логически. Это союз двух существ, которые развиваются или не развиваются, двигаясь в едином ритме по некоему пути, который может быть длинным или коротким, полным радостей, скрытых сложностей и драм.
Таинственные связи, которые соединяют мужчину и женщину, вовсе не становятся прочнее, если в их семье появляется ребенок с множественными нарушениями. Наш личный путь, пройденный с таким ребенком, которому сейчас десять лет, отнюдь не был устлан розами, не говоря уже про двух младших детей, с которыми тоже были связаны свои радости и горести в зависимости от настроения и возникновения экзистенциальных кризисов.
Моменты уныния были нередки и случаются до сих пор. Недопонимание, отсутствие контакта, раздражение друг на друга часто приводили к ощущению, что это последняя капля, – настолько нас пугало то, что с нами происходило. Было чувство, что жизнь несправедлива по отношению к нам, она вынуждает нас делать все ради нашей дочери, несущей тяготы ужасной болезни. У меня был период гиперопеки, когда я забывала про ее братьев и полностью перекладывала заботу о них на своего мужа. Я не давала ему «права» на то, чтобы найти правильный подход к нашей старшей дочери, не позволяла ему понять, кто она есть. Я также помню периоды отчаяния и надежд, которые никто со мной не разделял. Я безотчетно зацикливалась на своем ребенке.
Со временем стало ясно, что результаты плачевны. Мы обвиняли в неудачах друг друга. Мой муж, в конце концов, даже пришел к выводу, что легче вообще не принимать участия в решении проблем, а вести себя так, как будто все трудности повседневной жизни ложатся только на меня.
Наша комната превратилась в театр военных действий, где изливались все обиды.
Что же произошло и благодаря чему мы до сих пор вместе?
Конечно, причиной является глубокая любовь, которая, несмотря ни на что, продолжала поддерживать между нами алхимические узы (я говорила о них в начале моего рассказа). Кроме того, в основе была также готовность вместе заботиться о наших детях и, несомненно, качества, которые в нас открыла наша дочь: терпимость, умение глубже видеть, умение не делать трагедии из повседневных забот, умение вставать стеной на ее защиту. Даже ее братья не позволяли себе признаться, что им тоже бывает плохо… Диалог снова возобновился; мы поняли, что пошел процесс «переваривания» этой ситуации и что совместные поиски привели нас к такой дисциплине, которой мы не знали раньше, и эта дисциплина требует от нас постоянных усилий. Цена этих усилий – сама жизнь.
Как в первый день
Я вспоминаю тот день, когда мы узнали о диагнозе нашей дочери… Я плакала. Я могла только плакать. Я ни о чем другом не могла слышать. Кроме того, я сердилась на мужа, который казался мне каменным. Я вспоминаю, как бросилась в его объятия: «Ты не можешь понять, ты не понимаешь, как я страдаю: это же мой ребенок!»
Бедный, в какое положение я поставила его в тот момент, я даже не позволила ему заплакать! Мне тогда нужно было, чтобы он был сильным, понимающим, любящим, внимательным. Я хотела, чтобы он был идеальным мужем. Так продолжалось до тех пор, пока я не поняла, что он страдает так же, как и я. Мы были вместе. И именно благодаря нашей любви мы смогли выдержать это испытание. Спустя долгое время мы стали говорить об этом. После того, как я перестала плакать, конечно. Как же он мог плакать? Это я взяла на себя роль плачущего. Он просто ждал своей очереди. Мы не позволили себе сломаться одновременно. Когда наступает момент отчаянья, кто-то из нас обязательно говорит: «Ну вот, в прошлый раз была твоя очередь плакать – теперь моя». Очень часто смех и шутка следуют сразу за слезами. Мы всегда находим в себе силы благодаря любви друг к другу.
Я защищаю его. Он защищает меня. Я постоянно ищу возможность порадоваться, чтобы сделать его счастливым. Когда я улыбаюсь, я знаю, что он тоже счастлив. Так мы живем вместе уже 20 лет.
Наша жизнь – это проявление внимания друг к другу. Я обожаю, когда он встает ночью, смотрит на детей, укрывает их, укрывает меня. Я всегда делаю вид, что сплю, настолько этот момент восхитителен.
Время от времени мы уезжаем вдвоем и оставляем детей нашим родителям. У нас банальная жизнь… Она состоит из незначительных деталей, которые напоминают нам о том, как хорошо жить и стареть вместе. Наша любовь интригует окружающих. Некоторые люди иногда говорят, возможно, убеждая самих себя: «Ваша дочь – основа вашей любви». Нет! Мы любим друг друга так же, как в первый день!
Отношения между родителями и специалистами
Мартин Мишо, преподаватель, мать девочки с синдромом Ретта, член Административного совета Французской ассоциации синдрома Ретта
Отношения между родителями и специалистами, которые занимаются детьми с синдромом Ретта, требуют осмысления. Мартин Мишо рассказывает о причинах, мешающих их взаимодействию, и намечает пути формирования истинного партнерства.
Недавняя история
Пятьдесят лет назад эта тема не могла быть вынесена на обсуждение… Для того, чтобы лучше понять проблемы, возникающие при взаимодействии между семьями с особыми детьми и специалистами, которые занимаются синдромом Ретта, и проанализировать достижения в этой области, необходимо вспомнить о сложившейся тогда ситуации и отношении к людям с этим синдромом.
Люди с тяжелым отставанием в умственном развитии и сочетанными нарушениями (термин множественные нарушения тогда еще не существовал) считались «глубоко отсталыми» и – в соответствии с медицинскими и социологическими теориями того времени – «неизлечимыми» и «необучаемыми».
Чтобы утешить членов семьи после объявления диагноза и оформления инвалидности, врачи сразу говорили: «Вы не сможете осуществлять должный уход за ребенком… Нужно подобрать учреждение, которое сможет взять на себя заботу о нем». Ребенок помещался в приют для психически больных или в какое-либо религиозное учреждение. Родители, убежденные в своей некомпетентности, чувствовали себя лишенными возможности помочь собственному ребенку и страдали от этого не менее сильно…
