Очерки истории чумы (фрагменты) - Супотницкий Михаил Васильевич (список книг .TXT) 📗
Спустив и этот четвертый труп, мы все слезли вниз, самая опасная работа, стоившая жизни двум из нас троих, М.А. Лебедевой и Воронину, была сделана».
По возвращении с Базарной улицы доктор Лебедева проводила время вместе с доктором Б.М. Паллон (жили они в одной квартире, состоящей из двух комнат). Вечером она была на заседании совещания врачей Противочумной организации, на котором сделала сообщение об обнаруженном ею на Базарной улице чумном очаге и принимала живое участие в прениях по вопросу о сжигании трупов.
Беатрисса Михайловна Паллон так описывала последние дни Марии Александровны: «11 января мы в час ночи вернулись с заседания и врачей в Городском совете, и немедленно легли спать. М.А. тогда уже жаловалась на усталость. Но все же на другое утро она встала в 5 часов, чтобы отправиться на облаву. Помню еще живо, как она поспешно оделась в ту одежду, в которой она была в роковой для нее фанзе № 242. Одежда не была дезинфицирована, стоя выпила стакан чаю и выбежала из комнаты. Вернулась она с облавы в 10 часов утра, переоделась и снова отправилась на участок. В 2 часа мы вместе обедали. За обедом, да и утром, мне бросилось в глаза, что М.А. была, как будто бы немного возбуждена. Лицо было красное, движения порывисты и держала себя она как будто бы настороже; точно такое же состояние я заметила еще накануне, но особенного значения этому не придавала, объясняя ее возбуждение напряженной работой, покашливала же она и раньше. Вероятно, она сама уже и раньше подозревала заражение, потому что зорко следила за собой. Несколько раз в этот день она себе мерила температуру, и когда температура после обеда оказалась повышенной, то сторонилась нас всех; меня под разными предлогами старалась удалить из комнаты. Следя за собой все время, она лихорадочно принялась за письменную работу, за которой и просидела вместе с И.В. Суворовым до 6 часов вечера, когда товарищи по работе убедили ее послать мокроту для бактериологического исследования. Затем Мария Александровна не желая, по-видимому, причинять излишних хлопот по отправлению ее в больницу, добилась того, чтобы ей разрешили сопровождать в чумной барак, в качестве дежурного врача, одного из больных с целью остаться там вместе с больным.
Когда ей в этом было отказано, она объявила, что едет в чумный пункт для вторичной прививки. Первая была сделана за 6 дней до заболевания в городской амбулатории. Только с трудом мне удалось уговорить М.А. обождать до следующего утра, обещая к ней не подходить и в этой комнате не ночевать. На это Мария Александровна согласилась».
Собравшиеся в дежурной комнате врачи Г.Г. Зеленко, Ф. Ульрих, Б.М. Паллон так и не решились объявить Марии Александровне о постигшей ее участи.
Вызвали Богуцкого. Когда он постучал в дверь ее комнаты, она стала убеждать его не входить, так как ей кажется, что у нее чума. На настойчивые повторные просьбы Богуцкого она открыла дверь. «Я никогда не испытывал столь тяжелого чувства, как теперь, когда я увидел перед собой близкого товарища, обреченного уже на смерть; мне хотелось успокоить, ободрить ее, но я не находил слов утешения и они показались мне чем-то слишком банальным; мы, по-видимому, поняли друг друга и первые минуты молчали», — написал он потом.
«Я знаю, вы пришли, значит, у меня найдена чума, я этого ждала». На мои убеждения сейчас же отправиться в больницу и подвергнуться лечению сывороткой, Мария Александровна спокойно заметила, что сыворотка ей не поможет, а теперь, по ее мнению, следует обратить серьезное внимание на других врачей, ведь все они могут заразиться и заразить один другого, некому будет тогда и работать. Надо разрешить семьям железнодорожных служащих выехать в Россию, а в их квартирах поселить медицинский персонал, предоставив каждому отдельную небольшую квартиру. В этих советах сказалась вся чудная, полная трогательной любви, кристаллически чистая душа Марии Александровны, она и в объятьях смерти меньше всего заботилась о себе; все ее мысли были заняты судьбой остающихся в живых товарищей и о дальнейшей борьбе с чумой; она тут же передала мне все материалы по обследованию своего участка с просьбой обратить внимания на важнейшие очаги. Затем Мария Александровна просила подойти к шкафу и указала, какие вещи принадлежат не ей, а Беатриссе Михайловне Паллон; в это время вошла, с целью попрощаться с М.А., доктор Паллон, но М.А. не позволила ей приблизиться к себе и попросила сейчас же удалиться; Беатрисса Михайловна с видимым огорчением ушла. При отправлении в больницу доктор Лебедева не пожелала, чтобы доктор Зеленко, провожая ее, сидел с ней рядом, а просила его ехать в отдельном экипаже или верхом». Прибыв в больницу, Лебедева отказалась от инъекции лечебной сыворотки и 14 января скончалась.
По данным В.М. Богуцкого (1911), в борьбе с легочной чумой заболели и умерли следующие лица медицинского персонала.
Работавшие на чумном пункте:
врач Михель Владимир Мартынович, 22 января;
студент Мамонтов Илья Васильевич, 15 февраля;
фельдшер Огнев, 7 февраля.
16 русских санитаров:
Алексий Чуркин, 20 декабря;
Иван Матюнин, 30 декабря;
Василий Веселов, 15 января;
Петр Шемет, 15 января;
Иван Гусев, 19 января;
Алексий Тетерюков, 19 января;
Павел Гусенков, 21 января;
Димитрий Никулин, 22 января;
Генрих Рейзвих, 13 января;
Казимир Колендо, 24 января;
Иван Бугай, 24 января;
Степан Вепрев (Ветров), 25 января;
Григорий Лукаш, 25 января;
Степан Башук, 25 января;
Алексей Сильченко, 26 января;
Берко Раввин, 10 февраля.
74. Могилы русских врачей, погибших во время чумыв Харбине в 1910 —1911 гг. В настоящее время кладбищене существует (Богуцкий В.М., 1911)
Из числа работавших в изоляционном бараке:
фельдшер Иван Брожунас, 14 февраля;
сестра милосердия Анна Снежкова, 13 февраля;
санитар Петр Раус, 30 декабря; санитар Яков Нетупский, 21 января;
санитар Яков Oвcиенко, 23 января.
Из персонала противочумной организации, со II участка:
врач Мария Александровна Лебедева, 14 января;
студент Лев Михайлович Беляев, 13 января.
Из персонала летучего отряда:
фельдшер Иосиф Василенко, 11 января; фельдшер Макарий Галай, 19 января;
санитар Фрол Воронин, 17 января.
Из числа работавших в похоронном отряде, конторе, кухнях, банях, дезинфекционном отряде никто не заболел.
Из числа работавших 5 прачек-китайцев в прачечной умерли 2.
75. Л.М. Беляев М.А. Лебедева В.М. Михель Менье И. Мамонтов
Всего из персонала русской противочумной организации умерли:
врачей — 2,
студентов — 2,
фельдшеров — 4,
сестер — 1;
санитаров:
русских — 21,
китайцев — 7,
китайцев-прачек — 2;
всего: 39 человек.
Умер от чумы доктор тибетской медицины Ешилобсан, добровольно лечивший больных чумой в Харбине в порядке частной практики. Погибли 2 из 4 французских сестер милосердия, работавших в Чифу. Всего во время эпидемии в Маньчжурии погибло 942 медицинских работника: 8 врачей, 4 студента-медика, 6 фельдшеров, 924 санитара. В Шуан-ченпу из 600 умерших в чумном пункте было 100 санитаров и часовых. В Фуцзядяне все санитары чумного пункта погибли, в результате этого у населения сложилось впечатление, что из этой больницы уже нет возврата (Мартиневский И.Л., Моляре Г.Г., 1971).
Вакцинопрофилактика. Первый прививочный пункт был организован доктором Л.И. Марголиным в городской амбулатории. Всего для бесплатного производства противочумных прививок населению, было открыто 6 таких пунктов. Прививки проводились чаще всего по комбинированному способу: первая — вакциной и сывороткой (1,5 см3 вакцины, 5–10–20 см3 сыворотки), вторая — вакциной (3–5 см3). Докторами Предтеченским и Хавкиным применялись при первой прививке медицинскому персоналу большие дозы вакцины, от 5–7 см3. Обычно, инъекция делалась в руку, первый раз в левую, второй — в правую. Второе введение вакцины делалось через 5–7 дней.
