Портреты гомеопатических препаратов (часть 1) - Култер Кэтрин Р. (читать полные книги онлайн бесплатно txt) 📗
ПОТЕРЯ СВОЕГО «Я»
Подобно беспокойному элементу, из которого готовится лекарство, человек типа Phosphorus может казаться неустойчивым и беспокойным, без связи с реальностью (милый, но неустроенный или «облупившийся» Зонкер Харрис со странички юмора Дунсбери представляет собой личность типа Phosphorus). Требующее концентрации и направления, его сознание, кажется, витает где-то в более высоких слоях атмосферы. Даже глаза его зачастую показывают, что сам он где-то далеко, и имеют неземной блеск того, кто смотрит выше, поверх того, что видят обычные смертные. Или смотрит как человек, который удостоен знать нечто особое, необычное.
Эта нестабильность Phosphorus может происходить из-за отсутствия у него чётко определенного центра натуры типа Phosphorus, той сердцевины или поля притяжения в психике, которое тщательно просеивает, сортирует и интерпретирует информацию и впечатления, так, чтобы наполнить их смыслом. У летучего Phosphorus, постоянно откликающегося на все окружающее, основное «я» — избирающее, связывающее, объединяющее начало — не является цельным. Психика такого индивидуума представляет собой своего рода губку. Благодаря своей обостренной ответной реакции он впитывает почти непроизвольно различные впечатления, которые захватывают и бомбят его из внешнего мира. Его захватывает всё в равной мере. Не существует центра, к которому можно было бы отнести впечатления, они остаются рассеянными в течение всей его жизни, не соединяясь в определенную структуру («большой поток идей, которые ей трудно организовать», Ганеман), а сам человек оставляет впечатление, что он и сам с собой находится в разладе.
Разумеется, любой конституциональный тип, переживающий стресс, травму или изменение, может быть или казаться неустойчивым, но у Phosphorus это состояние имеет тенденцию быть хроническим. Он обычно живой ребенок, чья интуиция слишком быстро срабатывает для того, чтобы его ум успел ею управлять, а его впечатления не имеют концептуальной структуры, способной наполнить их смыслом. Таким образом, когда его охватывают интуитивные чувства и эмоции, у него не остаётся времени, чтобы придать им разумный порядок. Уитмонт описывает его как «плывущую соломинку, почти беспомощную жертву внешних воздействий и внутренних эмоций».
У многих беспокойных и несобранных пациентов ключевым симптомом Phosphorus является зависимость от времени дня. Сумерки, этот неясный период между днем и ночью, является нижней эмоциональной точкой для такого типа людей: «множество беспокойств с наступлением вечера; печаль в сумерки» (Ганеман), «беспокоен в сумерки» (Геринг). Сумерки могут вызвать также обострение и физических симптомов, хотя иногда встречаются случаи и противоположной зависимости, при которой отмечается «улучшение симптомов в сумерках» (Кент).
Со своим безошибочным инстинктом Толстой изобразил, как подавленность и истеричность Phosphorus у Анны Карениной достигала своего ежедневного предела в сумерки; это также было время, когда она совершила самоубийство.
Уитмонт уподобил также состояние духа Phosphorus «внутренним сумеркам» — полубезболезненный образ действий, при котором индивидуум находится не полностью в мире сознания, но где-то в состоянии неопределенности между сознанием (свет) и подсознанием (тьма). Это мироощущение вызывает к жизни такие инстинктивные («сумеречные») состояния, как ясновидение, яснослышание и экстаз.
В соответствии с этим, Phosphorus оказывается классическим лекарством от «вредных последствий анестезии» (Гуэрнсэй), «сумеречной зоны» сознания. Он облегчает состояние при рвотах, головных болях и умственных расстройствах, которые могут последовать за анестезией. Он помогает также тем пациентам, которые не могут полностью прийти в себя после процедуры.
Неустойчивость этого типа усиливается его склонностью всё преувеличивать, даже придавать другой оборот разным сторонам своего окружения для того, чтобы соответствовать представлениям других, и он проходит по жизни, исполняя разные роли. Его бесконечный поиск всё новых духовных и эмоциональных стимулов, усилия понять, кто он есть на самом деле, могут вовлечь его в постоянную психологическую неопределенность, ведущую в хроническую запутанность относительно подлинности его собственной личности. Как и многие прекрасные артисты, он колеблется в выборе, какую роль ему играть в личной жизни («Я не знаю, кто я… Я и вправду не знаю, о чем я думаю и что чувствую… Я такой хамелеон, что никогда не смогу собрать воедино свои действия… У меня такая склонность связывать себя с личностью другого человека, что я теряю контакт с самим собой… Что есть реальность? Может быть, я живу в мире фантазии?…» — это характерные для Phosphorus высказывания). Поэтому знаменитый симптом Phosphorus «сильное желание быть в компании» (Беннингхаузен) в меньшей степени следует рассматривать как необходимость типа Pulsatilla в ежедневной поддержке, а скорее как ужас потери собственной личности в одиночестве (своего «Эго»). Присутствие других людей даёт ему почувствовать почву под ногами и «помогает укрепить в его сознании привычный реальный мир против нападения из более темных (подсознательных) слоев сознания» (Уитмонт).
В своих коротких рассказах писательница Кэтрин Мэнсфилд, которая и сама была многоликой личностью (в своём богемном существовании она перепробовала множество жизненных стилей и увлекалась различными религиозными направлениями), резюмирует всё вышесказанное о личности Phosphorus. В ответ на известный совет Полония своему сыну Лаэрту (в «Гамлете» Шекспира): «И превыше всего — это быть правдивым с самим собой…», Мэнсфилд пишет: «Правдивым с самим собой — с которым собой?»
Разумеется, не все, кто представляет собой частично актера, частично зрителя, наблюдающего за собственной игрой, теряют ощущение собственной личности. Примером тому может служить Бенджамен Дизраели, дважды премьер-министр Англии, длительный период бывший лидером партии консерваторов, в котором нашли своё воплощение множество черт Phosphorus, описанных в настоящей главе.
Его темперамент был такой же летучий, как и сам элемент: «Загадочное явление для своих современников и загадочное явление сегодня для нас» — как заметил один историк. Частично причиной тому являлась многогранность его личности, а частично его постоянное исполнение разных ролей. Он начал жизнь как автор, написав несколько модных романов, а в более поздний период жизни он, казалось, действует, исходя из ролей своих собственных героев. Он ухаживал за степенной и бесстрастной королевой Викторией с пышной галантностью, с подчеркнутым целованием рук, посылая ей записки с нежными словами признательности за получаемые от неё букеты полевых цветов, в которых называл эту толстую приземистую женщину своей «волшебной королевой». Однако она отвечала на эту лесть и ухаживание с беспрецедентной терпимостью и расположением.
В то же самое время, смеясь над собственной игрой, он всегда отдавал себе отчет о том месте на большой политической сцене, которое занимал. Таким образом, он озадачивал окружающих, которые не могли различить, является ли он политическим гением или подобно искрам сверкает на поверхности, в то время как он сам исполнял свои роли с полной серьезностью. Его личная жизнь также демонстрирует типичные для Phosphorus черты. Он был известным франтом, одевался в рубашки с рюшами и нарядные жилеты, с полным сознанием и даже нарциссически культивируя собственную манерность и внешний вид. Даже став уже подобным мумии восьмидесятилетним стариком, он все ещё заботился о своей внешности, крася, умащая и тщательно укладывая локонами то немногое, что осталось от его волос. Он демонстрировал искрометное остроумие своей природы Phosphorus (о сопровождающем его всю жизнь сопернике он сказал: «Гладстон не имеет ни одного искупающего себя недостатка»), но казался интеллектуально поверхностным, в основном только сладкое и ничего существенного. В юности он пережил серию романтических любовных историй, но затем, поняв, что они мешают его политическим амбициям, женился на вдове старше его на пятнадцать лет, которая не была особенно красива, умна, ни даже особенно богата. Когда удивленные друзья спрашивали его о причинах такого союза, он объяснял это чувством благодарности, «этим редчайшим человеческим достоинством». Действительно, на раннем этапе его карьеры она оказывала ему финансовую помощь и помогала своими политическими связями, у неё было доброе сердце, и, что самое важное, она абсолютно обожала Дизраели. Их счастливое супружество продолжалось более тридцати лет, так как она давала ему то, к чему сильнее всего стремился Phosphorus: постоянное, полное и безусловное поклонение. Другие конституциональные типы часто думают, что им тоже это нужно, но достигнув этого, часто разочаровываются.
