Шизофрения: клиника и механизмы шизофренического бреда - Каменева Елена Николаевна (смотреть онлайн бесплатно книга .txt) 📗
Психопатологическая картина у данной больной напоминает так называемую «параною желания», но вместе с тем на этом примере ясно видна неправомерность понимания бреда только под углом зрения тайных аффективных желаний больного без учета тех патофизиологических механизмов, благодаря которым собственно желания и сверхценные идеи больной переходят в бред. Диагноз шизофрении у больной не подлежит сомнению. Процесс начался, повидимому, несколько лет назад во время отбывания больною наказания за кражу, когда после смерти матери окружающие, по ее словам, считали ее помешанной. Обострение началось за несколько месяцев до поступления в больницу, когда у больной развернулся любовный бред — бредовая уверенность в том, что один товарищ по работе ее любит и хочет на ней жениться.
Несомненно, что любовный бред в данном случае, как и в предыдущем, нераздельно связан с личностью больной, ее желаниями и неудовлетворенностью сложившейся жизненной ситуацией (безбрачие, проживание в общежитии). Он как бы идет навстречу ее желаниям, но вместе с тем мы здесь видим полное несоответствие этого бреда с реальной действительностью (В. выгонял больную, обращался в милицию), чего больная упорно не замечает. Упомянутые отрицательные действия В. по отношению к себе больная толкует в ином, противоположном значении. Это убеждает нас в том, что любовный бред в данном случае носит процессуальный характер. Можно думать, что сильные, аффективные заряженные импульсы, идущие из подкорки, иррадиируя в кору, создают в ней очаги застойного возбуждения с отрицательной индукцией на периферии (отсюда с самого начала полная некритичность больной). Этому способствует малая сопротивляемость положительного тонуса коры, ослабленной в силу шизофренического процесса [45]). В дальнейшем могут возникнуть фазовые явления, хотя первый механизм в данном случае преобладает.
В клинической картине у больной не отмечалось других бредовых идей или галлюцинаций, нельзя было уловить явных признаков заторможенности. Все же, повидимому, имелась какая-то «дымка» торможения, которая может объяснить слабую замыкательную функцию коры, выявленную экспериментально, и значительное удлинение времени реакции при словесном эксперименте. Особая интенсивность застойного возбуждения в патодинамической структуре в силу аффективной заряженности ее из подкорки в этих случаях, близких к так называемому кататимному бреду, объясняет особую резистентность этих больных к активной терапии.
К вариантам шизофренического бреда по характеру своего возникновения следует отнести и значительную часть наблюдений реактивного бредообразования. Общим для ряда подобных больных является внезапность возникновения бреда вслед за психогенным фактором, связь с этим фактором по содержанию и нередко обратное развитие по истечении некоторого времени вслед за минованием психогенного фактора, т. е. как раз те признаки, которые характеризуют вообще реактивные состояния.
Подобные наблюдения являются нередкими в клинике шизофрении. Иногда процесс дебютирует впервые параноидным синдромом, развившимся после психогении, или параноидный синдром возникает уже на фоне дефекта. И в тех и в других случаях роль экзогенных (психогенных) факторов в виде каких-либо «жизненных трудностей» для развития бреда при шизофрении особенно демонстративна.
Психогенные факторы могут носить различный характер: сексуальные травмы, служебные неприятности, судебные дела, смерть близких и пр. Иногда характер бреда соответствует психогенному фактору. Так, мы наблюдали многих больных с бредом преследования, который развивался после психогенных факторов, создающих как бы угрожающую ситуацию для больного (судебные дела, крупные служебные неприятности и др.). Развивающийся бред того или другого характера, а также сопутствующие галлюцинации в своем содержании отображают часто психогению — больные испытывают преследование или являются объектом разговоров, взглядов, намеков, насмешек или воздействия со стороны лиц, которые участвовали в конфликтной ситуации, нередко видят их около себя (зрительные галлюцинации или иллюзорные восприятия). В этих случаях в клинической картине особенно часто имеют место так называемые бредовые восприятия (об этом симптоме будет подробно сказано ниже).
Однако такое отображение в бредовом синдроме психогенного фактора, предшествующего развитию параноидной формы шизофрении, не является обязательным. Так, нами были собраны наблюдения 35 больных (женщин) параноидной формой шизофрении, причем особенно обращалось внимание на психогенные факторы в анамнезе, которые предшествовали развитию заболевания и бредового синдрома. У 18 больных можно было установить отчетливую связь содержания бреда с психотравмами, которые отмечались у них в недавнем или более отдаленном прошлом и оставили след в их нервной деятельности в виде «больных пунктов». У 5 больных хотя и отмечались в прошлом психотравмы, но эта связь выступала менее отчетливо. У остальных ее совсем нельзя было установить.
Не все психотравмы, предшествовавшие развитию заболевания, играли роль в бредообразовании. Конфликтные ситуации и сверхценные переживания, нашедшие свое отражение в содержании бреда, часто носили давний, «хронический» характер, касались жизненно важных для больного вопросов. Большей частью они были связаны с личными переживаниями больных. Клинические особенности бреда соответствовали основным разновидностям шизофренического бреда — преследования, отношения, воздействия, ипохондрический — и их вариантам.
Механизмы развития параноидного синдрома, так же как и начала или обострения шизофрении вообще после психогении, стали в настоящее время понятными с позиции физиологического учения И. П. Павлова. Последний не раз подчеркивал роль «жизненных трудностей» в патогенезе шизофрении. Под влиянием этих неблагоприятных факторов обладатели хрупкой коры головного мозга становятся уже «настоящими шизофрениками» [46]). Таким образом, можно думать, что хрупкость, слабость коры при шизофрении имеет место еще до явного развития симптоматики, в данном случае бреда. Психогения (сверхсильный раздражитель) при наличии слабости коры больших полушарий может вызвать нарушение ее деятельности — неполное торможение с фазовыми состояниями и очаги застойного возбуждения, также переходящего иногда в застойное торможение в патодинамических структурах, отображающих конфликтные ситуации. Иногда еще до психогении у больных появляется настороженность, недоверие к людям. Однако процессуальное расстройство выражено недостаточно интенсивно, чтобы само по себе обусловить выраженный параноидный синдром, и требует добавочного внешнего фактора.
Приводим историю болезни больной, у которой на фоне вяло текущего процесса, нарастающего за последнее время, психическая травма, действующая наподобие аффективного шока, обусловила кратковременное психотическое состояние с преобладающим параноидным синдромом, импонирующим как чисто психогенный.
Больная К., 32 лет. Поступила в 1-ю Московскую психиатрическую больницу 10/IV.43 года. Выписана 14/V.43 года. Доставлена санитаром диспансера. При поступлении напряжена, недоступна, сидит в однообразной позе, на вопросы не отвечает; по сообщению санитара, по дороге пыталась убежать.
Объективные сведения со слов знакомой: знает больную три года. Больная работала товароведом, была очень хорошей работницей; по характеру молчаливая, замкнутая, разговаривала, не глядя на собеседника. Несколько лет назад развелась с мужем, имеет двоих детей. 30/III вечером была задержана с унесенной бутылкой водки и направлена в бюро хищений; после расследования была отпущена домой до суда. 2/IV пришла к соседке, просила посмотреть за ее детьми и ушла неизвестно куда. 10/IV неожиданно вернулась к дому соседки грязная, оборванная, полураздетая, собрала около себя толпу, выкрикивала отдельные слова, была задержана и направлена домой.
Больная в дальнейшем сообщила о себе, что выросла в деревне; была нервной, раздражительной. Имела 6 беременностей. В 1937 году лечилась у районного психиатра; в этот период были страхи, оклики, головные боли, казалось, что о ней говорят, следят за нею. Последние годы не лечилась, но состояние стало ухудшаться; иногда слышит голос сына, часто бывают головные боли, тяжесть, стянутость в голове. О событиях, предшествующих поступлению, сообщила не сразу, потом сказала, что водку действительно взяла, не сообразив, что ее могут задержать. После того, как была задержана, сильно испугалась; ночью дома показалось, что идут для проверки документов; в страхе убежала из дома, казалось, что должны придти за нею; 8 дней скиталась по городу, пряталась в подъездах; казалось, что ее преследуют по пятам, временами казалось, что ее кто-то хватает, чувствовала прикосновение к своему телу.
Соматически и неврологически без отклонений.
Психический статус: вначале малоподвижна, недоступна, сидит в однообразной позе, несколько растеряна. На вопросы не отвечает. Импульсивно стремится выбежать из кабинета. По отдельным обрывкам фраз можно предполагать об имеющихся бредовых идеях: «обманывают». Имеются суицидальные намерения, выражаемые в отрывочных высказываниях: «скорее топиться» и т. п. В отделении все время проводит в постели с закрытыми глазами. На консультации дает более связные ответы. Не помнит, когда поступила в больницу, считает себя нервно-больной с 1937 года; сообщила некоторые анамнестические сведения, приведенные выше. Считает, что ее дело прекращено, неадекватно улыбается.
13/IV сообщила, что в настоящее время август 1941 года. Считает, что только сегодня поступила в больницу, пришла сюда якобы добровольно, хотя психически больной себя не считает. Здесь над больными, по ее словам, производятся эксперименты; у ее брата, лежавшего где-то в больнице, 2 раза «вынимали и меняли мозги;» она этого не позволит над собой делать. В кабинете сидит в напряженкой позе, смотрит вниз. Мимика вялая. В отделении все время лежит в постели, глаза чаще закрыты; когда видит, что за нею не наблюдают, открывает глаза, но как только замечает обращенные на нее взоры, отворачивается, закрывая глаза. 18–21/IV настойчиво просит о выписке, раздражительна, пытается сбросить со стола тарелки, отказывается от еды.
1–5/V спокойна, вежлива, адекватна, на вопросы отвечает правильно, но все время продолжает оставаться в постели.
9/V подозрительна, тревожна, думает, что ее могут арестовать; не верит, что ее неприятности ликвидированы; пребыванием в больнице не тяготится. В последующие дни больная делается спокойнее, контактнее (ей сообщено, что послано заключение о ее болезни и что ее судить, повидимому, не будут), все же несколько опасается будущего, иногда плачет. Отпущена в отпуск в удовлетворительном состоянии: из отпуска не вернулась, так как чувствовала себя хорошо.
