Публичные лекции о гомеопатии - Бразоль Лев Евгеньевич (книги хорошего качества TXT) 📗
Все сказанное, надеюсь, ясно доказывает, каким дурным объектом для доказательства гомеопатического закона подобия служит человеческий организм, подверженный, кроме физических, ещё и целой массе неуловимых психических влияний; повторяю, излечение больных людей гомеопатическими веществами, если бы таковое и действительно было признано всеми, было бы для меня лично недоказательно в смысле научной опоры закона подобия, так как источники выздоравливания больного человеческого организма представляют бесконечное разнообразие. В этом отношении все преимущества на стороне больных животных, у которых круг действия психических влияний неизмеримо меньше. Поэтому, чтобы покончить наш разговор, я попрошу Вас указать мне прямо на те непреложные экспериментальные данные, которыми доказывается гомеопатами закон подобия.
Если закон этот иллюстрируется фактически и убедительно для всякого беспристрастного человека, то я с этой же минуты сделаюсь гомеопатом без всякого разговора.
(Рукоплескания).
Доктор Бразоль: Я чрезвычайно благодарен глубокоуважаемому профессору И. Р. Тарханову за честь, которую он мне оказал посещением моей сегодняшней беседы, но ещё более за возражения, которые я только что выслушал от него. Я очень ему благодарен за его попытку, так сказать, объяснить механизм действия закона подобия, и в этом отношении он сам даёт мне в руки материал, которым можно было бы воспользоваться для обоснования нашего терапевтического закона.
Что касается до учения о предохранительных прививках, о которых он говорил, то оно неоднократно служило для гомеопатов доказательным примером по аналогии в пользу их системы лечения. Во многих лечебниках, руководствах и общих сочинениях по части гомеопатии, вы часто найдёте этот пример, который, по-видимому, доказывает действие закона подобия — именно предохранительную силу вакцинации. Я же потому не пользуюсь этим примером, что, собственно, не вижу здесь строгой аналогии. Прививка сибирской язвы против сибирской язвы, т. е. введение в организм животных против известной болезни однородного с ней контагия той же болезни, это принцип не гомеопатический, а изопатический, который можно выразить формулой «аеqualia aequlibus curantur», и который не имеет ничего общего с гомеопатией, кроме одной внешности. Гомеопатический принцип непременно требует двух разнородных причин, действующих в одном направлении: с одной стороны естественная причина болезни, которая может быть нам известна или неизвестна, с другой стороны — искусственная, лекарственная причина, и мы утверждаем, что для того, чтобы излечивать патологические состояния в человеческом организме, нужно непременно, чтобы эти две причины были различны, чтобы на нейтральной почве сошлись непременно две разнородных силы, которые, в силу ещё не вполне изученного механизма, приходят в известное взаимодействие, результатом которого является приведение патологического процесса к излечению. Поэтому столь модное теперь лечение различных болезненных форм посредством ослабленных контагиев той же самой болезненной формы относится не к гомеопатии, а к изопатии. Эта система была введена в медицину ветеринарным врачом-гомеопатом Люксом, и несколько врачей-гомеопатов в 40-х годах, Геринг, Штапф, Гросс, Дюфрен и др. ухватились за эту систему лечения, применяли её на больных и имели благоприятные результаты, но при проверочных опытах это дело как-то не пошло, результаты не подтвердились и дело заглохло. Но за последнее время оно воскресло в новой форме, в какой и применяется теперь Пастером в Париже. Пастер, следовательно, пошёл по следам гомеопатов 40-х годов и практикует настоящую изопатию.
Что же касается собственно оспопрививания, то вопрос стоит так, что мы до сих пор не знаем ни происхождения, ни причин коровьей оспы [36]. Если бы коровья оспа была тождественна с натуральной человеческой оспой, то оспопрививание могло бы быть подведено под изопатическое лечение, которое мы резко отличаем от гомеопатического. Если же коровья оспа представляет болезнь не тождественную с натуральной оспой, но разнородную, как думает большинство, хотя и сходную с ней, то дженнеровское оспопрививание представляло бы пример гомеопатического лечения, неправильно применяемого, потому что similia similibus требует применения сходно действующего средства против уже существующей, а не возможной в будущем болезни. Исходя из этого положения, некоторые гомеопаты (Landell, Katzkovski, Mayntzer, Jousset и др.), оставаясь верными своему принципу, лечат натуральную оспу посредством назначения внутрь Vaccininum'a (разведённого контагия коровьей оспы) и довольны результатами. Для доказательства же закона подобия я не опираюсь на оспопрививание, во 1-х, потому, что польза его для меня совершенно сомнительна; во 2-х, потому, что гомеопатический принцип относится к лечению существующих, а не к предупреждению несуществующих болезней [37].
Переходя затем к сущности возражений профессора Тарханова, я должен заметить, что относительно содержания моей сегодняшней беседы уважаемый профессор сделал только одно беглое замечание против производства экспериментов на людях…
Председатель: Так как теперь уже довольно поздно, то не согласитесь ли Вы перейти к последнему вопросу, которому, собственно, и посвящена была большая часть речи профессора Тарханова, т. е. вопросу о законе подобия.
Доктор Бразоль. Я должен только воспользоваться примерами, которые привёл почтенный профессор. Известно, что кураре развивает паралич; вот потому-то кураре и есть гомеопатическое средство против паралича и употребляется в гомеопатической терапии в этой патологической форме, и несомненно в состоянии её излечивать. Стрихнин вызывает судороги; поэтому стрихнин, по гомеопатическому закону подобия, и будет гомеопатическим средством против известного вида судорог. Профессор Тарханов указывает на антидоты, на явления отравления известным лекарственным веществом и парализования его действия посредством его физиологического противоядия. Конечно, это возможно, мы этого не оспариваем. Лечение отравлений требует совершенно другого принципа. Тут первое условие — indicatio causalis, т. е. удалить яд или парализовать его вредное дйствие, и закон подобия не имет решительно ничего общего с лечением отравлений, для которого главное и существенное показание есть причинное назначение соответствующих противоядий.
Затем, оставляя по необходимости все замечания профессора Тарханова без возражения [38], перейду к концу. Профессор Тарханов ставит, собственно, вопрос о том, каким образом можно доказать действие или действительность нашего закона подобия. В ответ на это могу только обобщить вопрос и спросить: какой же мы имеем вообще критериум для суждения об успешности какой бы то ни было системы лечения? Если мы не можем пользоваться нашими терапевтическими, клиническими и госпитальными данными, то что же остаётся? Какой остаётся критериум для суждения о всякой другой терапевтической системе? Критериум должен быть один и тот же самый, и я прошу профессора Тарханова ответить, какой он имеет критериум для суждения об аллопатической системе лечения, если устранить результаты клинических и практических опытов врача у постели больного?
Проф. Тарханов: Я уже указал Вам на причины, по которым казуистика излечивания больных людей гомеопатами не может служить строгим научным материалом для вывода из него закона подобия. Поэтому, прошу Вас вперёд, во избежание излишней траты времени, ограничить круг Ваших доказательств экспериментальными данными на животных, так как явления, наблюдаемые на них, поддаются более точному и разностороннему анализу, и к тому же они не осложняются никакими посторонними психическими влияниями. Для меня, привыкшего работать над животными и получать на них без осечки те или другие явления при точно определённых условиях, примеры вроде того, что в некоторых случаях минимальные дозы стрихнина, применяемые гомеопатами, устраняли судороги у больных людей, а применение кураре излечивало параличи, примеры эти, повторяю, не представляются доказательными, так как известно, что немалое число судорог и параличей у людей устраняется простым внушением или даже пилюлями из белого хлеба, лишь бы эти последние внушали больному доверие и возбуждали в нём твёрдые надежды на выздоровление. Я вполне сознаю, что, ограничивая круг Ваших возражений экспериментальными данными на животных, я ставлю Вас в стеснительные условия и сильно обезоруживаю Вас в деле защиты закона подобия, но поступить иначе я не в состоянии, так как для обоснования столь серьёзного и важного закона подобия требуются безупречные научные данные. Объектами для вывода этого закона должны служить поэтому животные наиближайшие к человеку, и они, на самом деле годны для этой цели ещё и потому, что, как Вам известно, на обезьянах, собаках, морских свинках и т. д. можно, по желанию, вызывать ряд заболеваний, весьма близких к тем, какие наблюдаются на человеке, а именно разнообразные формы лихорадок, воспаления, параличи, судороги и даже эпилепсию и т. д. Такие больные животные и должны служить пробным камнем для проверки гомеопатическаго закона подобия. Допустим, например, что тем или иным поражением центральной нервной системы была вызвана у животного болезненная картина паралича; возможно ли устранить этот паралич введением каких-либо доз кураре? Если бы хотя у одной собаки наступило при этом излечение не подлежавшего сомнению паралича, то я тотчас же сделался бы адептом гомеопатии. То же самое относится, конечно, и к случаям излечения судорог у животных введением в них стрихнина и ко всяким случаям излечения больных животных веществами, подобранными согласно закону подобия. Повторяю, я бы ни минуты не колебался признать закон подобия и присоединиться к учению гомеопатов, раз были бы представлены мне подобные неоспоримые данные, не осложнённые никакими смутными ещё для нас психическими влияниями.
