Клинические разборы в психиатрической практике - Гофман Александр Генрихович (книги бесплатно txt) 📗

Теперь я хотел бы сказать еще несколько слов о бредообразовании, о его механизме. Что требуется для того, чтобы появился бред? С моей точки зрения, три основных фактора: измененный аффект, элементы иллюзорного восприятия и измененное мышление. Если эти три фактора существуют, то может развиться сверхценное бредоподобное или бредовое состояние. Вот простая модель — влюбленный человек. Аффект изменен? Изменен. Он постоянно об этом думает, он все время на это настроен. Он идет по улице и видит, что навстречу ему идет предмет его желания. Как он это определил? По контуру. Ему показалось, что это тот самый человек. Это иллюзорное восприятие. Через минуту он замечает, что обознался. Его нормальное мышление не фиксирует измененного восприятия. Если это личность паранойяльная, то может развиться сверхценное образование. Мы иногда не можем отличить сверхценную и бредоподобную идеи. Возьмем модель аффективно-бредового состояния. Там тоже аффект на первом месте. Дальше иллюзорное восприятие. Возьмите синдром положительного или отрицательного двойника. Вы спрашиваете больного: кто рядом с ним? Он говорит: «Иван Иванович» — «А кто такой Иван Иванович?» — «Иван Иванович мой дядя, он тут ходит». — «Ваш дядя, Иван Иванович, брюнет или блондин?» — «Брюнет». — «Но ведь это же блондин». — «Да». — «А рост Вашего дяди маленький или большой?» — «Большой». — «Но ведь этот человек маленький». — «Действительно». — «Почему же Вы решили, что это Иван Иванович?». — «Это Иван Иванович, и все». По каким-то отдельным штрихам он ему напомнил его дядю, и это зафиксировалось измененным мышлением. То же самое Вы увидите в остром бредовом состоянии. Там тоже изменен аффект. Больной ориентируется на слабые, второстепенные признаки. Очень важно обратить внимание на то, что при механизме бредообразования обязательно имеется опора на слабые признаки. Посмотрите, как эта больная «обнаружила» видеокамеру. Рядом, наверное, был дом, и было открыто окно, что-то блеснуло, она это увидела и интерпретировала как скрытую камеру. То есть сначала возникло иллюзорное восприятие; а потом интерпретация. В бредообразовании аффект первичен. Возьмите структуру любого бреда. Например, экспансивный бред, бред изобретательства всегда возникают на гипертимном фоне. Бред ущерба, преследования, ревности — на гипотимном. Какое это имеет значение, кроме академического? Удельный вес составляющих процесса бредообразования существенен для прогноза терапии. Чем больше аффективных и иллюзорных расстройств, тем быстрее и глубже редукция бреда, тем легче выбрать лекарственный препарат. Если удается обнаружить аффективные расстройства в таких стойких бредовых образованиях, как бред ревности, можно добиться более глубокой ремиссии, используя антидепрессанты.

2. Неврозоподобная шизофрения

Настоящий семинар демонстрирует феноменологический разбор, т. е. работу с первичным больным без представления врача-докладчика, с возрастающим значением квалификации клинической картины и отдельных психопатологических феноменов. Представляется больной Е.Н., 1980 года рождения, поступивший в ПБ № 3 пять дней назад.

БЕСЕДА С БОЛЬНЫМ

Ведущий. — Как Вас зовут? — Егор. — Меня зовут Владимир Григорьевич. Когда вы сюда попали? — Попал неделю назад. — Первый раз в жизни? — В психиатрическую, да. — Вы еще в других больницах лежали? — Да. — А что с Вами случилось, почему Вы сюда попали? — Год назад я заболел. — В чем проявлялась Ваша болезнь? — Проявлялась? Она у меня началась сразу, это был сердечный приступ. — Опишите, пожалуйста, что это было. Что Вы чувствовали? — Я сидел за столом, делал какие-то свои дела, и вдруг у меня чувство, что сильно в грудь ударили, дыхание сбилось. — Это была боль? — Нет, просто как бы перехватило дыхание, а дальше появилась боль в области сердца. Это продолжалось два дня. А затем у меня был еще один приступ в виде сильного озноба. — Когда два дня сердце болело, Вы испугались? — Конечно, сильно испугался. — Врача вызывали? — Нет, врача не вызывал, просто выпил успокаивающие лекарства. В общем-то они не помогли. — А почему врача не вызвали? — Не знаю, не стал. Это были выходные, можно было только «скорую помощь» вызвать. Но у меня сердце не настолько сильно болело, чтобы «скорую» вызывать. Просто неприятно было. Очень сильно давило, был очень испуган. — Эти два дня лежали? — Эти два дня не лежал, но через два дня у меня был приступ сильного озноба и слабости: лежу, и меня всего трясет. Тогда уже вызвали «скорую». Они приехали, померили давление, сказали, что у меня вегетативно-сосудистый криз. Давление было повышено — 150/80. Мое нормальное 120. Сделали какие-то уколы, и с этого дня я уже лежал месяц. У меня было очень много неприятных ощущений: вставал с постели и у меня кружилась голова, была общая слабость, поднималась субфебрильная температура — 37,1–37,3°, были боли по всему телу — живот, спина, неприятные ощущения. — Поточнее, пожалуйста. Это были боли или неприятные ощущения? — Это были боли, но не сильные, а как будто я долго неподвижно лежу и начинает ломать. И вот месяц я лежал. Как только встаю, у меня сразу слабость, звон в ушах, кружится голова, и я опять ложусь. Просто сил нет. В течение этого месяца у меня сильно прыгало давление, оно могло быть 80/50, а могло быть 140/80. А дальше я попал в 1-й медицинский институт. — С этим состоянием? — Да. Сначала там предполагали, что у меня какое-то заболевание внутренних органов. Попал в гастроэнтерологию, там меня полностью обследовали и сказали, что я здоров. Дословно сказали так: «Надо смотреть голову. Ищите специалистов психиатров и психотерапевтов». Я выписался и какое-то время чувствовал себя неплохо, но учиться все равно не мог. Пришлось взять академический отпуск. — Егор, а Вас там чем-нибудь лечили или только обследовали? — Чуть-чуть полечили. Мне поставили «ипохондрический синдром депрессивный», и я пил сонапакс и реланиум, а на ночь укол реланиума делали. Но в общем безрезультатно. Я там полежал три недели, а выписался — и все лечение прекратилось. — А когда Вам давали сонапакс и реланиум, это чем-нибудь помогало? — Просто спал лучше. Чувствовал, что я хожу заторможенным, у меня пропала реакция. — Как побочное действие? — Да. — И что же было, когда Вы выписались? — Февраль и весну я провел дома. Через знакомых пытался найти каких-то врачей. Лечился у китайских врачей иглоукалыванием, но ничего не помогло. Летом в июне месяце я лег в вегетологию 3-й больницы — клиника имени Вейна называется. Там меня полностью обследовали и оставили диагноз «депрессивно-ипохондрический синдром». На ЭЭГ у меня было, как они написали, снижение судорожной готовности. Все остальные анализы были в норме, за исключением пролактиновых. Пролактин был 30, сказали, что норма до 6. Когда сделали повторно, пролактин был в норме. И больше никаких отклонений у меня не было. — А чувствовали себя по-прежнему плохо? — Чувствовал себя по-прежнему плохо. Я пролечился месяц и в момент выписки чувствовал себя хорошо. Лечение мне помогло: таблетки или занятия с психологом, но что-то помогло. Выписался и неделю чувствовал себя отлично. — Это когда было? — Это летом было, в июне. — А заболели в январе? — Да, а потом через неделю стали возвращаться эти неприятные ощущения. Началось с того, что я стал плохо метро переносить. Спускаюсь в метро — мне плохо. Просто непереносимость метро. — А что плохо? — Не знаю. Я иду в метро, и мне становится плохо, у меня сразу пот, слабость, головокружение, чувство потери сознания, страх появляется. Потом дальше, дальше, и вернулось все, как было. — Все эти ощущения? — Сердце стало меньше беспокоить. Сейчас оно у меня не болит, просто высокий пульс, тахикардия. Когда выписался, опять был дома. Уже не лечился, просто жил. Сейчас, когда мне опять стало хуже, попал сюда. — А когда стало хуже? — Как раз 2 недели назад, в воскресенье. — В общем картина понятная. Теперь, пожалуйста, подробности. Давайте начнем с того, что сейчас Вас беспокоит. — Сейчас меня больше всего беспокоит боль в мышцах, слабость в мышцах, дрожание. При малейшей физической нагрузке у меня начинают дрожать мышцы. Потом головокружение и даже не столько головокружение, сколько чувство покачивания, раскачивания, неустойчивость какая-то. Глаза очень плохо видят, т. е. резко ухудшилось зрение. Зрачки расширены постоянно. — Зрачки расширены или ухудшилось зрение? — И то, и то. — Зрачки расширены — это Вы в зеркале видите. А как Вы чувствуете, что ухудшилось зрение? — Просто хуже стал видеть. — Вдаль или вблизи? — Вблизи. Мне стало тяжело читать, причем только на один глаз, правый. Левым как было, так и осталось. — Еще что? — Небольшие проблемы с кишечником, иногда бывают поносы, вздутия. Боли в голове иногда бывают, головокружения. — Со сном как? — Со сном плохо. Когда несколько дней получше себя чувствую, я сплю нормально. А когда чувствую себя хуже, то днем вообще не могу спать. Только закрываю глаза, у меня пульс поднимается, по всему телу сердце отдается. Какое-то возбуждение, и спать днем не могу. — Днем начинаются неприятные ощущения, и Вы не можете заснуть? — Да. — А как с ночным сном? — Когда время подходит — часов в одиннадцать — я засыпаю нормально, но ночью, где-то с 4 часов у меня начинается бессонница и такие вот неприятные ощущения. — Вы просыпаетесь? — Да. — И больше не можете заснуть? — Я могу заснуть, но сон какой-то поверхностный, как в полудреме. При этом пульс повышается, мышцы начинают вздрагивать. Знаете, когда человек начинает засыпать и вдруг резко вздрагивает. Это постоянно, буквально через каждую минуту. Только глаза закрою и вздрагиваю. И в то же время эти кошмары, не то сны… — Что-нибудь устрашающее снится? — Нет, снится просто всякая ерунда. — И Вы просыпаетесь? — Да, то есть, я открыл глаза, поднял голову, и у меня все исчезло. Закрываю глаза, ложусь, и опять все это начинается. — А с аппетитом как? — С аппетитом плохо. Аппетита нет, и вес сейчас падает. — Сильно падает? — Прилично. Сейчас я вешу 69 килограмм, а должно быть больше. Рост 180 см. — Вы сильно похудели за это время? — Я всегда был худой, но похудел. — А настроение как? — Настроение, конечно, плохое. — Плохо из-за того, что Вы чувствуете себя больным, или вообще плохо на душе? — Нет, чувствую себя больным, начинаю анализировать, думать, что ждет впереди. Мрачные мысли о будущем. Начинаю думать: а если никто не поможет, а если не вылечусь, что тогда? Очень неприятное чувство от того, что я на год просто выпал из жизни. Я ведь практически ни с кем не общаюсь, сижу дома. Мне звонят, приглашают куда-нибудь пойти, а я не могу. — Почему? — Потому, что плохо себя чувствую. Транспорт не переношу, из-за этого. — А к Вам кто-нибудь приходит? — Самые близкие друзья приходят, но их не так много, меньше стало. — А Вы большей частью время дома проводите? — Большей частью дома. Бывает, выхожу гулять, но без энтузиазма, меня мама заставляет. Я пойду в магазин схожу. — Скажите, Егор, а за этот год было что-нибудь такое, что бы Вам доставило удовольствие? Мороженое, погода, девушка красивая, — чтобы «ой, как хорошо!» — У меня это было, когда я хорошо себя чувствовал, когда из больницы выписался. — А когда плохо, такого нет? — Нет. Когда меня выписали, я был удивлен, что все прошло, а у меня через неделю то же самое. — Вы можете сказать, в какое время дня Вы чувствуете себя хуже, а в какое лучше, или это все равно? — Вообще-то у меня постоянно меняется, но последние месяца два у меня так: с утра встаю нормально, часам к 3–4 хуже, а вечером опять нормально. — Какой-то провал в середине дня? — Да, в 3–5 часов. Я это связываю с тем, что я один дома сижу. Родители приходят вечером в 6–7 часов, начинается сразу общение. А когда один, то плохо. — Скажите, пожалуйста, а что Вы делаете, когда сидите целый день дома? — У меня сейчас пропал интерес и к музыке, и к телевизору. Просто слоняюсь, хожу, смотрю в окно, что-нибудь делаю. — Скука же смертная? — Да. — И ничего не хочется? — Не хочется, апатия какая-то. — И лежать не хочется? — Лежать хочется, но я знаю, что если я лягу, то будет еще хуже. Поэтому стараюсь поактивнее себя вести. — Вы сказали, что у Вас сейчас боли в мышцах. В каких именно мышцах, во всех? — В принципе во всех, но больше в мышцах ног, больно икроножные мышцы. — И бедра? — Да. — Это боль или неприятные ощущения? — Это боль, боль, как бывает при простуде. Ломает спину. Не только в мышцах, но еще и в суставах, колени, локти тоже. И дрожание мышц. Бывает, расслаблюсь, сижу и какая-то мышца начинает так вот… (показывает) — Дергается? — Да. — А внутри тела? Сейчас сердце не болит? — Сейчас нет. — Значит, тогда два дня поболело и все? — После этого еще болело до вегетологии, потом попил лекарство и почему-то перестало. А все остальное осталось. Сердце стало лучше. Сейчас меня беспокоит только пульс. — А эти состояния, из-за которых Вы транспорт не переносите, возникают каждый раз, когда Вы пытаетесь поехать куда-нибудь? — Да. — Стоит Вам сесть в трамвай? — Нет, трамвай и троллейбус нормально, а вот метро я вообще не могу пользоваться. — Сразу пот и…? — И при этом можно подумать, что замкнутое пространство. Но в лифте ничего нет, абсолютно. Еще я себя плохо почувствовал, когда попал на рынок. Большой рынок, узкие проходы. Много народа, и тогда я тоже почувствовал себя плохо. — Плохое самочувствие так же, как в метро, проявлялось? — Да. — Ощущение, что сейчас станет дурно? — Да, хочется скорее выйти. — Вы еще сказали, что в это время бывает какой-то страх. — Да, страх. — Страх чего? — Даже и не знаю. Мне все говорят, что от такого не умирают. — А это в голове? Мысли, что умру сейчас? — Нет, что умру, нет. — А что же? — Просто, что делать? Что умру, мыслей нет. Я знаю, что от этих приступов не умирают. — Но все же, хочется понять. Вот Вам стало плохо в метро или на рынке. Чего Вы боитесь? Что Вы упадете? — Что я упаду, не боюсь. Просто мне становится плохо. — Значит, конкретного страха — боюсь, что умру — нет. — Нет. — Что упаду, тоже нет? — Нет. Просто плохо и хочется скорее дойти до дома. — Сколько Вам лет? — Восемнадцать. — Вы раньше были совсем здоровым человеком? — Нет, проблемы со здоровьем у меня начались со старших классов, и начиналось все именно с кишечника. — Со старших классов, это когда? — Седьмой-восьмой класс. — Седьмой-восьмой? Значит, Вам было лет пятнадцать? — Поменьше, лет четырнадцать. — Что тогда случилось с Вашим кишечником? — Не знаю, просто он начал у меня болеть. Поносы чередовались с запорами, вздутия, боли, рези — вот такие вещи. И это было постоянно до 11-го класса. Чем дальше, тем они становились сильнее. — Чем дальше, тем сильнее? Или то начиналось, то проходило? — Нет, с 8-го по 11-й класс все ухудшалось. В 9-м классе я даже был на домашнем обучении, т. е. на заочном. — Вы не могли ходить в школу из-за этого? — Я ходил, но занимался не со всеми. — А почему? Поносы, запоры, но почему нельзя было нормально ходить в школу? — Не знаю, просто я комплексовал. — Объясните, пожалуйста. Что значит «комплексовал»? Думали, что это как-то видно? — Да, думал, что это как-то видно, что это как-то меня выделяет. Вот в старших классах сидим, а мне надо выйти в туалет. — Ну, и вышли бы. — Мне не по себе сразу. Я сразу начинаю думать, что все надо мной смеются, думают. — Вам казалось, что этого нельзя скрыть? — Да, и поэтому я занимался один. Но экзамены сдавал в школе полностью и официально. — Нормально? — Да, сдал нормально экзамены и сдал вступительные экзамены в институт автомеханический. Это было в мае месяце. — Потом Вы начали учиться, а в январе уже вынуждены были взять академический отпуск? — Я отучился пол года, с сентября по декабрь, а потом слег, заболел и пришлось взять академический отпуск. — Егор, а как же Вы ходили в институт с Вашим кишечником? — Я не знаю, что случилось, но в институт я ходил просто отлично, я сам даже не ожидал. Я в мае сдал экзамены и с ужасом думал, что будет. А когда пошел в первый раз, все было нормально. Второй раз — тоже все нормально. И дальше все было отлично, полгода отучился отлично, а потом опять начались проблемы. — А раньше, когда Вы стеснялись ходить в школу вместе со всеми, чего Вы опасались? Что все знают, что у Вас с животом неприятности? Или того, что Вам надо слишком часто в туалет выходить? Или боялись, что газы не удержите? — Да, такое было. — И это началось в четырнадцать лет? — Да, в детстве раннем тоже были проблемы с кишечником, но не такие. Болел живот, ставили дискинезию, но это было не так сильно. Раз в месяц поболит, когда в сад ходил или в школе в начальных классах. — А когда Вы пошли в институт и оказалось, что с животом все прекрасно, у Вас настроение повысилось? — Настроение повысилось, но вместе с тем я думал: «А вдруг у меня все опять вернется? Как же так, почему?» — «Вдруг я и так нормально себя чувствую?» — Да. То есть я думаю, что этими мыслями я как бы запрограммировался. — Но с животом не началось? — Началось с сердцем, а живот тоже подключился. Не так сильно, но подключился. А вначале все-таки с сердцем. — Теперь мы еще раз сделаем такую инвентаризацию Ваших жалоб. То, что есть сейчас. Первое — боль в мышцах и мышечные подергивания? — Да. — Второе — слабость и головокружения? — Да, даже не столько головокружения, сколько покачивания. — Ощущение неустойчивости? — Да. — Третье — проблемы со сном? — Да. — Проблемы с животом? — Да. — С потливостью? — Тоже есть. Меня часто знобит, часто жарко становится. — Вегетативные расстройства? — Да, больше озноб. — Что-нибудь я забыл? — Еще такая проблема: волосы стали высыпаться сейчас. И с глазами. — Проблемы со зрением, и волосы стали высыпаться? — Да, может, это недостаток витаминов, но скорее тоже нервное. — И еще настроение плохое? — Да. — А что Вы сами обо всем этом думаете? — Мое мнение, что у меня была простуда или осложнение после гриппа, подействовало на сердце или на что-то еще, и я испугался, ушел в болезнь. А дальше этот испуг вырос и превратился в то, что я имею сейчас. — Это какой-то невроз получается? — Да. И у меня сейчас еще боязнь сойти с ума. — Есть опасения сойти с ума? — Да, особенно когда сюда попал. — Вдруг приходит в голову, как бы мне с ума не сойти, или это, когда Вы скверно себя чувствуете, или когда кошмары? Что это провоцирует? — Я не знаю, я начинаю хуже себя чувствовать, появляется чувство потери сознания, нереальности, и я начинаю думать, что у меня уже крыша едет. — А что значит «ощущение нереальности»? — Это выглядит, как слабость, пленка перед глазами. Если я хочу посмотреть на предмет, мне надо сконцентрироваться. Например, я говорю с человеком, и мне надо сильно напрягаться, я его как бы не воспринимаю. Стою, смотрю, как будто такая дымка над костром. Не дымка, а воздух дрожит. — Это чисто физическое ощущение? Нет ощущения, что сама реальность несколько теряет, утрачивает свою плоть? — Если есть, то очень немного, наверное, от страха, но чтобы это было выражено — нет. — Откуда Вы терминов набрались? Читали? — Я столько врачей объездил, нахватался. — А здесь, в больнице, чем Вы заняты целый день? — В первые дни ничем, адаптировался, а сейчас у меня такая программа, что я все время занят. У меня и гимнастика, и стараюсь что-то помочь, и снег убираю. Занятия есть. — Снег убирать тяжело? — Тяжело. Я год ничем не занимался. У меня мышцы все ослабли. — Приятно, что Вы выходите на улицу, что-то там делаете? — Как Вам сказать? Конечно, настроение чуть улучшается. Но потом прихожу, и опять все возвращается. — Чем Вас лечат? — Паксил, амитриптилин, эглонил. Эглонил сейчас сняли и вместо него ввели стелазин. — Какая-нибудь психотерапия? — С психологом занимаюсь. — Дома у Вас кто-нибудь болел какими-нибудь неврозами? — Абсолютно нет. Чем угодно болели, только не этим. С психикой абсолютно ничего не было. — Вы один сын? — Нет, у меня есть сестра, шести лет. — Дома Вы живете дружно? — Нормально.