Дж. Р. Р. Толкин: автор века. Филологическое путешествие в Средиземье - Шиппи Том (полная версия книги .txt, .fb2) 📗
Его последним подвигом становится победа над Глаурунгом, которому он наносит смертельное ранение, но при этом и сам теряет сознание. Когда Ниниэль пытается привести его в чувство, Глаурунг возвращает ей память, и она осознает, что носит под сердцем дитя собственного брата. Несчастная кончает жизнь самоубийством, а Турин убивает Брандира, принесшего ему дурные вести, однако, выяснив, что все рассказанное Брандиром было правдой, тоже решает наложить на себя руки. В последней сцене он обращается к мечу (который когда-то был выкован Темным Эльфом Эолом) с вопросом о том, готов ли тот лишить его жизни, и меч отвечает (этот эпизод, который явно списан с финской «Калевалы», за период с 1919 по 1951 год остался практически неизменным):
«О да, я с радостью отведаю твоей крови, чтоб забыть вкус крови Белега, моего господина, и Брандира, убитого неправедно. Я дам тебе скорую смерть» («Сильмариллион», глава 21).
Турин погибает, бросившись грудью на меч, который в момент его гибели распадается надвое. Это происходит на глазах Хурина, которого Моргот в качестве изощренной пытки наделил способностью видеть все, что творится с его близкими, и когда Хурин наконец оказывается на свободе, его гнев и отчаяние в конечном счете отчасти предрешают падение и Дориата, и Гондолина.
Но что же стало главной причиной этой трагедии? Одно из объяснений напрашивается само собой: Турин сам навлек на себя свои беды, когда раз за разом давал выход неуемной ярости и убивал неповинного человека. Так от его руки погибли Саэрос, Белег, Брандир и ряд других. Корнем проблем можно считать и просто ужасающее невезение, если, конечно, существует такая вещь, как «просто невезение». Морвен и Турин разминулись, отправившись на поиски друг друга, а Ниэнор лишь по воле случая оказалась на могиле Финдуилас, где Турина особенно сильно терзали чувство вины и желание защитить слабых. А может, виной всему происки Моргота и его приспешника дракона Глаурунга, который специально пощадил Турина в Нарготронде, чтобы тот испил горькую чашу своей судьбы до дна. Все эти три версии представляют собой весьма убедительные, но слишком простые объяснения произошедшего. Как и в случае с историей Эола/Аредэль/Маэглина, о которой мы говорили выше, Толкина здесь особенно интересуют скрытые первопричины грядущей катастрофы или пробудившегося зла, когда незначительные на первый взгляд проявления эгоизма или беспечности вдруг влекут за собой ужасающие последствия и запускают целую лавину трагедий.
Эти идеи нашли наиболее полное отражение в самой последней версии сюжета, повести «Нарн и Хин Хурин», которая, впрочем, так и осталась неоконченной. Первая сцена присутствует во всех версиях истории о Турине. В «Книге утраченных сказаний. Часть II» Мелько (он же Моргот) проклинает Урина (то есть Хурина), насылая на его семью «роковой жребий и смертные скорби» и наделяя его способностью видеть все, что происходит с его близкими. Эта сцена повторяется и в «Песни о детях Хурина» (см. «Песни Белерианда»), где та же фраза звучит как «обрек их року страха и смерти». В «Сильмариллионе» 1977 года предлагается версия «прирек им темный и горестный жребий», и здесь Мелькор/Моргот называет себя «Властителем судеб Арды» (то есть Средиземья). В повести «Нарн и Хин Хурин», где эта сцена описана гораздо подробнее, Моргот также произносит следующие слова:
«Верховный Король — это я, Мелькор, первый и могущественнейший из валар, кто был до начала Арды и создал ее. Тень моего замысла лежит на Арде, и все, что в ней, склоняется на мою сторону, медленно, но верно. И над всеми, кого ты любишь, нависнет, подобно грозовой туче Рока, моя мысль, и низвергнет их в тяжкую тьму отчаяния»[103] («Неоконченные предания Нуменора и Средиземья»).
Хурин не соглашается с этим утверждением или, по крайней мере, частично оспаривает его: «Ты был до Арды, но и другие тоже, и не ты ее создал». И добавляет, что, даже если Арда покорится его владычеству, Моргот все равно не будет властен над людьми и не сможет преследовать их «за пределами Кругов Мира». Моргот отвечает ему, что «за пределами Кругов Мира — Ничто». Последними словами Хурина были: «Ты лжешь», на что Моргот говорит: «Вот увидишь — и признаешь, что я не лгу».
Вопрос состоит в том, насколько велика ложь Моргота, и страшнее всего то, что часть его слов может быть правдой. Вполне возможно, что Моргот действительно является «князем мира сего» (и в словах Хурина есть намек на нечто, давным-давно ставшее причиной грехопадения людей, когда Моргот мог выступить в роли Сатаны). Толкин на личном опыте был хорошо знаком с «проблемой боли»[104], как называл ее Льюис. Впрочем, если миру вдруг будет суждено оказаться во власти дьявола, то, как следует из истории «Нарн и Хин Хурин», это станет возможно лишь по воле самих людей.
Согласно сюжету «Нарн и Хин Хурин», часть ответственности, если уж на то пошло, лежит на матери Турина Морвен. Ее муж перед уходом дает ей очень четкие напутствия: «Не бойся» и «Не жди». Она не забыла эти слова, но предпочла не следовать совету супруга, потому что «ей самой гордость еще не позволяла жить на чужих хлебах, пусть даже у короля». Вместо этого она отправила к Элу Тинголу своего сына Турина, однако тот хорошо запомнил рассказ слуги своего отца, калеки по имени Садор, о том, что пришельцы, захватившие их страну, научились у орков обычаю травить рабов собаками. Очевидно, что для Турина нет ничего ужаснее, чем образ убегающей от погони раздетой догола женщины: его главный страх состоит в том, что так могут поступить с его матерью. Человек из свиты короля Тингола совершил роковую ошибку, попытавшись высмеять народ Турина словами: «Неужели они [женщины Хитлума] бродят, как дикие лани, прикрытые лишь волосами?» Этот намек вызвал у Турина первую вспышку неконтролируемой ярости: в приступе гнева он случайно убил обидчика и был вынужден вновь отправиться в изгнание. Глаурунг (в «Сильмариллионе» 1977 года) упрекает Турина в том, что тот бросил мать и сестру одних: «Ты одет как принц, они же ходят в лохмотьях», — и его уловка срабатывает — услышав эти слова, Турин бросается на поиски матери и сестры, обрекая тем самым Финдуилас на ту самую судьбу, которой он так страшится для других женщин. Однако и их эта судьба не минует, и все то, чего он так боится, неизбежно произойдет: Морвен потеряется в лесу, а Ниэнор орки будут преследовать до тех пор, пока она не помчится «быстрее, чем дикий олень», «обезумев от страха». Турин полюбил Ниэнор именно потому, что она стала для него живым воплощением всех замученных женщин, которые населяли его воображение, и когда он решил жениться на ней, то им двигали жалость и стремление защитить ее от невзгод, но именно это и стало причиной рокового инцеста. Всего этого можно было избежать, если бы Морвен не решила в свое время расстаться с сыном, и виной тому ее гордыня.
В числе причин, которые привели к этим трагедиям, можно назвать ряд «роковых» (как я назвал их выше) фраз и намеков, причем все они (кроме разве что произнесенных Глаурунгом) прозвучали по случайности. Но что такое «рок»? То же, что и «судьба»? Турин в детстве задавал Садору вопрос о том, «что такое судьба», но внятного ответа так и не получил. Однако смысл всей этой истории заключается в том, что Моргот вовсе не лгал, когда называл себя «Властителем судеб Арды», хотя, вероятно, и всю правду при этом тоже не говорил. Он не мог заставить людей совершать дурные поступки, потому что это означало бы, что они лишены собственной свободы воли. Однако ему было по силам вкладывать в их уста те или иные слова, а вот их ответы на эти слова лежат на их совести, равно как и все трагические и дурные решения, которые в конечном счете были приняты Турином.
В исландских сагах тем, кто не следил за своей речью или норовил задирать других, говорили: «Тебя словно тролли за язык тянут». Толкин выражает примерно ту же мысль, только в более изящной форме, когда Маблунг упрекает Саэроса за его насмешки: «Кажется мне, что сегодня коснулась нас Северная Тень [то есть Моргот]». Получается, что «рок» Моргота — это «тени» и намеки. Однако, как мы знаем из «Властелина колец», тень, то есть отсутствие, может самым парадоксальным образом проявляться, то есть присутствовать в реальности. В «Нарн и Хин Хурин» явно подчеркиваются и прямо обсуждаются те двойственные объяснения, которые мы видим во «Властелине колец» (см. выше стр. 250–252). Так, Садор стал калекой, потому что «нечаянно отрубил себе правую ступню» (возможно, его рука «нечаянно» соскользнула из-за происков Моргота, чтобы в конечном счете Садор оказался в обществе Турина и произнес те самые «роковые» слова). Турин добрался до Дориата, ведомый «судьбой и собственным мужеством» (но, возможно, его судьба — это опять дело рук Моргота, потому что лучше было бы ему умереть молодым). Садор говорит Турину, как в свое время Галадриэль Сэму, что, «убегая от своего страха, человек порой выбирает кратчайшую дорогу к нему». И хотя Турин называет себя Турамбаром, то есть «Властелином Судьбы», словно заявляя о свободе своей воли вопреки всем роковым предзнаменованиям, прощальные слова Ниэнор над его бесчувственным телом звучат как «А Турин Турамбар, турун амбартанен», что означает «Властелин Судьбы, сраженный судьбою!» Этот сюжет вновь заставляет нас вспомнить о несчастьях Макбета, которые, с одной стороны, произошли из-за пророчеств ведьм, а с другой — он навлек их на себя сам, когда начал действовать в соответствии с этими пророчествами.
