Пушкинский круг. Легенды и мифы - Синдаловский Наум Александрович (книги бесплатно без регистрации .txt) 📗
В жилах матери Натальи Николаевны текла французская кровь. Ее отец, будучи человеком женатым и отцом нескольких детей, уехал однажды за границу и прижил девочку, с которой затем вместе с ее матерью вернулся в Россию. Это и была будущая теща Пушкина. В молодости она — фрейлина императрицы, слыла красавицей, на нее с надеждой заглядывал не один гвардейский офицер. Но это-то будто бы и сыграло с ней злую шутку. Если верить семейным преданиям, в нее влюбился фаворит императрицы Алексей Охотников, и ей дали понять, что лучше покинуть двор. В этой связи любопытна национальная принадлежность Натальи Николаевны по женской линии. Так как ее бабка по матери была француженкой, это обстоятельство дало повод ее сестре Екатерине Николаевне признаться Дантесу в письме накануне их свадьбы, что она «отчасти твоя соотечественница». Видимо, французская кровь повлияла и на дальнейшее поведение матери. По воспоминаниям сестер Гончаровых, она отличалась буйным и необузданным характером, пьянствовала и предавалась самому низкому разврату с собственными лакеями и кучерами.
В начале XIX столетия богатыми Полотняными заводами с приписанными к ним 3450 душами крепостных владел внук Афанасия Абрамовича — Афанасий Николаевич. Однако ко времени женитьбы Пушкина огромное состояние было почти полностью растрачено. Афанасий Николаевич Гончаров умер в 1832 году и оставил после себя долг в полтора миллиона рублей. Отец Натальи Николаевны — Николай Афанасьевич был душевнобольным. Согласно семейным легендам, это произошло после того, как однажды он упал с коня и зашиб голову.
Финансы
Короткий экскурс в историю Полотняных заводов мы сделали в предыдущей главе исключительно для того, чтобы понять, в каком экономическом положении оказалась впоследствии многочисленная семья поэта, не имевшая практически никакой финансовой поддержки со стороны родителей как самого Пушкина, так и Натальи Николаевны.
Надо сказать, что безденежье тяготило Пушкина еще в ранние годы. Иногда отсутствие средств приводило его в полное отчаянье, вплоть до помутнения разума. Известна легенда о том, как однажды он пригрозил родителям застрелиться, если те не дадут ему денег. Родителям угроза показалась пустым устрашением. Тогда Пушкин выхватил пистолет и выстрелил в себя. К счастью, пистолет осекся. Все расхохотались. Тогда Пушкин выстрелил еще, правда, на этот раз в воздух. Раздался выстрел. Оказывается, пистолет был заряжен.
Пушкин не раз пользовался услугами ростовщиков. Еще накануне свадьбы он взял в долг под солидные проценты двенадцать с половиной тысяч рублей у некоего Л. И. Жемчужникова. Огромную сумму почти в 25 000 рублей Пушкин проиграл В. С. Огонь-Догановскому, профессиональному московскому картежнику, его Пушкин вывел в «Пиковой даме» под именем Чекалинского. В 1834 году поэт занял четыре тысячи рублей у некоего И. И. Татаринова. В 1836 году — более 26 тысяч рублей у прапорщика В. Г. Юрьева и подполковника А. П. Шишкина. Неоднократно Пушкин одалживался у Павла Нащокина. И все это не считая денег, взятых у издателей под залог еще ненаписанных произведений. Но денег все равно не хватало. В 1833 году Пушкина даже исключили из московского английского клуба, за неуплату долгов.
Кроме так называемых долгов чести, огромных денег требовали и расходы по дому. И немудрено. До сих пор поражает количество пушкинской прислуги: две няни, кормилица, лакей, четыре горничных, три служителя, повар, прачка, полотер. Всего семью Пушкиных, состоящую из него самого, жены, четырех детей и двух сестер Натальи Николаевны, обслуживали двадцать человек. Для Пушкина это было непосильное бремя. В одном из писем Нащокину он признавался: «Женясь, я думал издерживать втрое против прежнего, вышло вдесятеро». Согласие Пушкина поселить у себя сестер Натальи Николаевны во многом определялось финансовыми трудностями. Екатерина и Александра обязывались частично оплачивать квартиру поэта.
Не приносили денег и литературные труды, хотя Пушкину приходилось бороться буквально за каждую копейку. Однажды цензоры не пропустили несколько стихов его поэмы «Анджело». Пушкин взбесился: «Смирдин платит мне за каждый стих по червонцу, и я теряю несколько десятков рублей». И потребовал, чтобы вместо исключенных стихов стояли точки, чтобы Смирдин заплатил и за них.
К концу жизни долги Пушкина составили 92 500 рублей по частным счетам и 43 333 рубля долга казне. Найденные в его доме наличные насчитывали всего 75 рублей.
В этой связи интересна история так называемой «Медной бабушки», как вслед за А. С. Пушкиным стали называть бронзовую статую Екатерины II, которая досталась поэту в качестве приданого за Наталью Николаевну от ее родителей. История появления статуи не вполне ясна. По одной версии, ее заказал в Берлине скульптору Мейеру Григорий Александрович Потемкин, по другой — прадед жены Пушкина, Николай Афанасьевич Гончаров. Так или иначе, в 1782 году статуя была отлита, а в 1786-м окончательно отделана. Но Потемкин, если, конечно, заказчиком был он, долго не рассчитывался с автором, а затем и умер, не успев окончательно решить судьбу статуи. Через какое-то время о статуе узнал Афанасий Николаевич и решил приобрести ее с тем, чтобы установить на Полотняном заводе, в память о посещении его императрицей во время одного из ее путешествий по России.
Статую приобрели, но к тому времени положение Гончаровых пошатнулось и стало не до установки монументов. О статуе надолго забыли. А когда состоялась помолвка Натальи Николаевны с Пушкиным, о ней вспомнили, стараясь решить таким хитроумным способом финансовые проблемы, связанные с женитьбой и приданым для невесты.
Пушкин долгое время не знал, что делать с этим неожиданным приобретением. Затем решил статую продать правительству. Для этого он привез ее в Петербург и хранил в подвале дома Алымова на Фурштатской улице, где снимал квартиру. Есть свидетельства очевидцев, что некоторое время статуя Екатерины украшала двор дома Алымова и обыватели, проходя по Фурштатской, имели удовольствие ежедневно любоваться ею. Однако сделка, на которую так надеялся поэт, по каким-то причинам не состоялась. Только после смерти Пушкина статую продали на металлургический завод Чарлза Берда для переплавки.
Между тем Чарлз Берд, видимо, понимая художественную и историческую ценность скульптуры, не решился превратить ее в металлические слитки и сохранил статую. В 1845 году, уже после смерти Пушкина, он продал ее в Екатеринослав (ныне Днепропетровск), где тамошнее дворянство собиралось установить ее на городской площади. Во время революции 1917 года ее снесли, но затем, в 1925 году вновь установили.
Окончательно статуя Екатерины II исчезла во время оккупации немцами Днепропетровска. По некоторым свидетельствам, последний раз ее видели в Праге в 1945 году. Затем следы «Медной бабушки» затерялись. В настоящее время статуя Екатерины II занесена в списки художественных памятников на территории России, утраченных в годы Великой Отечественной войны.
Современный петербургский скульптор Владимир Горевой воссоздал статую Екатерины II. Она находится в его мастерской. Он также называет ее «Медной бабушкой» и предлагает установить в Санкт-Петербурге.
Молва
Но вернемся к последовательности нашего рассказа. Свадьба Александра Сергеевича Пушкина и Натальи Николаевны Гончаровой состоялась в Москве 18 февраля 1831 года. В одном из писем Пушкин сообщал Плетневу: «Я женат — и счастлив; одно желание мое, чтоб ничего в жизни моей не изменилось». В мае Пушкины возвращаются в Петербург и поселяются в Царском Селе, в доме Китаевой. Это были, пожалуй, самые счастливые месяцы их жизни. Медовый месяц молодоженов совпал с правительственными ограничениями въезда в Петербург. В столице свирепствовала эпидемия холеры. Слухи о ней доходили до Царского Села и не могли не тревожить.
Первые признаки холеры на территории России появились в 1829 году. Меры, принимаемые правительством по ограждению страны от эпидемии, оказались недостаточными. Холера стремительно распространялась в глубь страны. В июле 1831 года страшную заразу зарегистрировали в Петербурге. Официальное сообщение об этом появилось только через пять дней. Однако город заполнили слухи. В народе распространялись сплетни, будто причиной холеры стал яд, который скрывающиеся польские агенты подсыпают в муку и воду. Говорили, что царский двор, правительство, знать уже давно покинули столицу, а для более эффективной борьбы с холерой полиции приказали всех, у кого подозревали это страшное заболевание, в специальных каретах отправлять в холерные бараки. Это породило слух, что врачи, находясь в заговоре с полицией, специально отравляют больных, чтобы ограничить распространение эпидемии. Возникли стихийные бунты. Разъяренная толпа останавливала медицинские кареты и освобождала задержанных. Из окон холерной больницы в Таировом переулке на Сенной площади выбросили несколько врачей.
