«Тихий Дон»: судьба и правда великого романа - Кузнецов Феликс Феодосьевич (бесплатные книги онлайн без регистрации .TXT) 📗

В споре с официальной военной историографией начала 20-х годов ближе к истине был Шолохов. Павел Кудинов в своем очерке «Восстание

- 162 -

верхнедонцов в 1919 г.» ссылается на штаб Донской армии: «В оперативной сводке штаба Донской армии... значилось, что против восставших верхнедонцов, насчитывающих до 25 000 бойцов, действует 40000-ая армия красных»⁶⁷. А в показаниях на допросе в СМЕРШе в 1945 году он назовет более точную цифру участников восстания: 30000—35000 человек, что совпадает с данными Шолохова.

В пользу Шолохова — и свидетельство П. Кудинова о вооруженности восставших: «Армия восставших, в двадцатидневный срок одерживая славные победы над сильнейшим врагом, с каждым днем крепла и технически и духовно; в каждом полку были пулеметные команды, винтовку приобрел каждый, появились и пушки»⁶⁸. Правда, проблемой были патроны. И снаряды.

Так что Шолохов, обозначив число повстанцев в пределах не 15000, а 30000—35000, указав наличие у повстанцев большого количества пулеметов, пушек, винтовок, оказался куда ближе к исторической истине, чем историограф Красной армии.

Откуда такая осведомленность при почти полном отсутствии в то время письменных источников о Верхнедонском восстании, позволявшая ему оспорить книгу Н. Какурина и документы генштабистов?

Ответ один — писатель опирался на устные источники, в которых был настолько уверен, что шел на открытый спор с документами Генерального штаба. Столь широкими и точными сведениями о Верхнедонском восстании стратегического характера могли располагать лишь руководители его, имевшие представление не только о конкретных операциях, но и о его общем размахе. Таким человеком и был Харлампий Ермаков, один из руководителей восстания, правая рука Павла Кудинова, его однополчанин и близкий друг. Неслучайно в своем уже упоминавшемся историческом очерке Кудинов пишет о Ермакове — «комдиве—1» больше, чем обо всех остальных военных руководителях восстания, вместе взятых. И недаром, видимо, следователи ОГПУ долгое время считали Харлампия Ермакова руководителем Вёшенского восстания, хотя сам он упорно доказывал, что это не так.

Практически из всех командиров повстанческих дивизий, полков и бригад — «офицеров из народа», как их характеризовал П. Кудинов, из всех руководителей Вёшенского восстания, кто мог обладать обобщенной, стратегической информацией о восстании и сообщить ее автору романа «Тихий Дон», после 1919 года в реальности оставался один Харлампий Ермаков. Остальные, как уже говорилось выше, или погибли в огне Гражданской войны, или (немногие) ушли в эмиграцию. И лишь благодаря тому глотку свободы, который по милости следователя и благодаря заступничеству земляков Харлампий Ермаков получил в 1924—1926 годах, правда о Вёшенском восстании через роман М. А. Шолохова дошла до людей.

Чтобы показать предметно, что именно свидетельства Харлампия Ермакова и частично личные впечатления «отрока» Шолохова могли лечь в основу фактографии глав, посвященных Вёшенскому восстанию, сопоставим текст романа с материалами «Дела» Ермакова.

С. Н. Семанов в своей книге «“Тихий Дон” — литература и история» замечает, будто «в “Тихом Доне” ни прямо, ни косвенно не приводится дата начала вёшенского мятежа, но по роду (опечатка: видимо, по ряду. — Ф. К.) обстоятельств можно установить, что действие происходит до начала марта»⁶⁹. Но это не так. В романе указана точная дата начала Вёшенского мятежа, совпадающая с той реальной датой, которую впоследствии установили историки.

XXVII глава шестой части «Тихого Дона» начинается так: «25 февраля. На второй день после приезда с Сингина, Кошевой направился в Вёшенскую узнать, когда будет собрание комячейки» (4, 189). Приехав в Вёшенскую, он «стал на квартиру», а наутро, придя в ревком, узнал, что в округе неспокойно: в Казанской шел бой, в Еланской «что-то нехорошо». И в Вёшенской вдруг послышались выстрелы где-то за станицей. «Мишка побелел, выронил папиросу. Все бывшие в доме кинулись во двор. Выстрелы гремели уже полнозвучно и веско. Возраставшую пачечную стрельбу задавил залп, завизжали пули, заклацали, брызгаясь в обшивку сараев, в ворота <...> переворот вступал в права» (4, 190, 191).

Такова точная дата начала восстания в «Тихом Доне»: с 25 на 26 февраля (по старому стилю).

Мы имеем сведения о начале мятежа можно сказать из первоисточника — «исторического очерка» Павла Кудинова «Восстание верхнедонцов в 1919 году». И хотя этот очерк был написан в значительной степени по памяти — десять лет спустя после восстания, тем не менее, автор приводит о нем очень точные сведения. П. Кудинов пишет: «Казаки хутора Шумилина (Казанск[ой] ст[аницы]), зорко наблюдая за передвижениями частей красного пополнения, в ночь под 26 февраля 1919 г. напали на спящий карательный отряд, расположенный в том же хуторе. Комиссары были уничтожены. Истребив отряд грабителей в хуторе Шумилине, доблестные шумилинцы с присоединившимися казаками ближайших хуторов в конном строю помчались в станицу Казанскую, уничтожая по пути красных. В попутных же хуторах призывали казаков присоединиться, и все, кто мог, седлали коней и спешили к родной станице. Около пяти часов ночи под вой зимней вьюги конные повстанцы под командою подхорунжих и урядников окружили станицу Казанскую. Разбившись на группы и определив роль каждой, повстанцы в пешем строю бесшумно двинулись в центр станицы, “ликвидируя” на месте патрули и часовых <...> Уничтожив красных в Казанской, восставшие в количестве 250 человек двинулись на станицу Мигулинскую, лежавшую в 12 верстах от Казанской, захватывая сторожевые пункты наблюдателей»⁷⁰.

Наконец в ночь под 27 февраля конная сотня под командой подхорунжего Емельяна Ермакова (брата Харлампия) выступила на Вёшенскую, а утром 29 февраля, сообщает П. Кудинов, — 1-я Решетовская конная сотня в составе 170 человек под командой подхорунжего Ломакина заняла станицу Еланскую. В ночь на 1 марта отряд хорунжего Харлампия Ермакова выступил на станицу Каргинскую (захватив во время этого рейда красного командира Лихачева).

Рисунок С. Королькова

Так — по свидетельству Павла Кудинова — разворачивались события в первые дни Вёшенского восстания. И эта последовательность событий как во времени, так и в пространстве точно отражена в «Тихом Доне».

Позже «восстали еланские и вёшенские с энтой стороны. Фомин и вся власть из Вешек убегли на Токин. Кубыть восстала Казанская, Шумилинская, Мигулинская. <...> В Еланской первым поднялся Красноярский хутор» (4, 195).

В определении центра мятежа Шолохов оказался даже точнее, чем штаб Южного фронта. По свидетельству Семанова, в документах Штаба начало мятежа приписано станице Еланской⁷¹. Эта же информация повторена и в телеграмме командующего Южным фронтом Главкома Красной армии 15 марта 1919 г.: «Первой 11 марта восстала станица Еланская»⁷². Эта информация была механически перенесена из документов штаба Южной армий в телеграмму Главковерху. Информация ошибочная. И в «Тихом Доне», и в воспоминаниях П. Кудинова говорится о том, что восстание в Еланской началось после Шумилина, Казанской, Мигулинской и Вёшенской. Этого не знал штаб Южной армии, так как не имел проверенных информантов. Но это знал Шолохов.

Страница из следственного дела Х. В. Ермакова, заполненная его рукой

Фактически «Тихий Дон» был не только художественной эпопеей о жизни донского казачества, но и первой документальной историей Вёшенского восстания.

Откуда в романе столь точная информация о начале и ходе восстания?

Обратимся снова к «Делу» Харлампия Ермакова. Доказывая следователю, что он не был организатором восстания, в своем заявлении председателю Донского областного суда от 4 июня 1924 г. (то есть когда он был освобожден под поручительство, но находился под следствием), он пишет: «Я, Ермаков Харлампий Васильевич восстание не организовывал и не руководил им... принять на себя дело организатора... я при всем желании не мог, ибо сама организация началась со станицы Казанской и Мигулинской Дон[ского] окр[уга], в то время как я находился в Базках Вёшенской вол[ости] на расстоянии 50 верст»⁷³.