«Тихий Дон»: судьба и правда великого романа - Кузнецов Феликс Феодосьевич (бесплатные книги онлайн без регистрации .TXT) 📗
Приведем мнение о «Тихом Доне» еще одного деятеля Вольно-казачьего движения и «Союза казаков-националистов», калмыка Санжи Басановича Баликова.
Судя по статье о нем в Казачьем словаре-справочнике, Санжа Баликов, родившийся в семье калмыка-табунщика станицы Денисовской, единственный из девяти детей получил образование, сдал экзамен на диплом народного учителя, в 1917 году прошел курсы в Новочеркасском казачьем училище и воевал с Красной армией на Дону как офицер калмыцкого полка. Начиная с 1884 года, донские и астраханские калмыки царским указом были уравнены с казаками и подчинены Войсковым правителям, а потому считали себя казаками. Выехав через Крым в эмиграцию, Баликов примкнул к Вольно-казачьему движению и стал одной из руководящих фигур в нем. В 1933 году в журнале «Ковыльные волны» (Прага) он опубликовал статью «Трагедия Григория Мелехова», в которой писал: «Трагедия Григорьевой души заключается в том, что он — сторонник трудового народа, а потому претит ему борьба с большевиками, за которыми пошел русский народ, но в то же время он сам, ясно того не сознавая, казак по национальности и не может не защищать жизненные интересы своего народа <...> Душевная трагедия Григория Мелехова — не фантазия автора. Это трагедия большинства рядового казачества в 1918—1919 гг.»134.
Эмигрантские казачьи издания поддержали и «Поднятую целину». «Как никакой, может быть, современный роман, — отмечал журнал «Казачество» (Прага), — новое произведение Шолохова целиком захватывает читателя, втягивая его безоговорочно в раскрываемый им мир — мир реальный, живой, правдивый...»; «Нельзя без глубокого волнения читать многие правдивые страницы этого романа»135.
Особую ценность представляют оценки творчества и личности Шолохова в публикациях Д. Воротынского (Витютнева), известного публициста, прозаика и литературного критика, уроженца станицы Усть-Медведицкой, ученика и друга Ф. Д. Крюкова.
В очерке «Шолохов», опубликованном в журнале «Станица» (Париж, 1936. № 20), органе парижской «студенческой казачьей станицы», Д. Воротынский писал:
«Мы будем благодарны всяким справкам о Шолохове, гордости попранного казачества, который на наших глазах достиг вершин человеческого творчества и роман которого “Тихий Дон” большая критика (не эмигрантская) заслуженно сравнивает с величайшим творением “Война и мир” Льва Толстого»136.
Значило ли это, что до казачьей эмиграции не доходили распространявшиеся в Москве слухи в отношении авторства «Тихого Дона»? Нет, конечно. К примеру, парижская эмигрантская газета «Последние новости» в номере от 22 мая 1930 года писала:
«Творческая энергия писателей, лишенных возможности писать и издаваться, выражается зачастую в самых невероятных рассказах, в болезненных бредовых толках о всяких литературных событиях. Легенды родятся ежедневно десятками, и легендам этим верят. Так, например, недавно всю литературную Москву потрясла история с “Тихим Доном”, романом молодого беллетриста Шолохова. В писательских кругах внезапно “обнаружили”, что автором нашумевшего романа является вовсе не Шолохов, а неизвестный белый офицер — кавказец, убитый в свое время в Чека. Случай помог, якобы, Шолохову, служившему в Чека, завладеть бумагами расстрелянного офицера, среди которых находилась и рукопись романа.
Мало того: по выходе романа в свет правление “Гиза” получило — как передавали — от проживающей в глухой провинции старушки письмо, в котором она сообщала, что роман является произведением ее сына, которого она не видала много лет и почитала погибшим. “Гиз”, желая порадовать писателя, выписал старушку в Москву и устроил ей свидание с Шолоховым, окончившееся ничем, так как старушка Шолохова сыном своим не признала. Вся эта история передавалась в писательской среде с мельчайшими подробностями. В дело вмешались власти, организовавшие нечто вроде “домашнего трибунала” с массовым допросом свидетелей. На “процессе” фигурировали почти все московские писатели во главе с Пильняком, Лидиным и др. “Судебное разбирательство” завершилось реабилитацией Шолохова, которому удалось доказать, что роман написан действительно им. Виновники слухов обнаружены не были»137.
Вполне очевидно, что газета «Последние новости», сама опиравшаяся больше на слухи, чем на факты, была не на стороне авторов этих слухов. Тем более, что на ее страницах к этому времени уже было напечатано несколько положительных рецензий на роман М. Шолохова.
Казачество в эмиграции достаточно единодушно отреагировало на распространившийся из Москвы клеветнический слух о Шолохове.
Мы уже приводили мнение о Шолохове, высказанное на страницах журнала «Станица» (Париж, 1936. № 20) одним из самых авторитетных писателей в среде казачьей эмиграции, хорошо знавшим донскую казачью литературу, — Д. И. Воротынским. Воротынский ответил и на слухи о плагиате: «...К прискорбию, около двух лет тому назад некий литературный критик в одной русской газете “уличал” Шолохова чуть ли не в литературном плагиате, что-де рукопись первой части романа “Тихий Дон” во время великого исхода из родной земли была утеряна неизвестным автором и ею какими-то путями и воспользовался М. А. Шолохов. Отсюда был сделан вывод, что первая часть “Тихого Дона” написана блестяще, а последующие части посредственно, ибо их писал уже сам Шолохов.
Мне бы хотелось разъяснить “мнимую легенду”, брошенную в эмигрантскую толпу этим критиком. Во время нашего великого исхода из России на Дону было два крупных казачьих писателя: Ф. Д. Крюков и Р. П. Кумов. <...> С Ф. Д. Крюковым я был связан многолетней дружбой, я был посвящен в планы его замыслов и если некоторые приписывают ему “потерю” начала “Тихого Дона”, то я достоверно знаю, что такого романа он никогда и не мыслил писать. Что касается Р. П. Кумова, которого тоже впутывают в эту легенду, то и Кумов такого романа писать не собирался. Есть у Кумова незаконченный роман “Пирамиды”, тоже из жизни донских казаков, но он не опубликован и рукопись хранится в Берлине по сие время. Из мелких донских писателей (подчеркиваю, донских, ибо надо знать красоты казачьей разговорной речи) такой рукописи, конечно, ни у кого не имелось...»138.
Мнение Д. Воротынского подтверждается и позицией сына Ф. Д. Крюкова, отступившего вместе с отцом на Кубань, а после смерти отца выехавшего в эмиграцию. Известный поэт и публицист казачьей эмиграции, он был близок с П. Кудиновым, одно время выступал в качестве соредактора издававшегося П. Кудиновым журнала «Вольный Дон», публиковал в этом и других изданиях свои стихи, очерки, воспоминания об отце. Но нигде, ни единой строкой или хотя бы намеком он не высказывал предположения, будто Ф. Крюков, а не Шолохов был автором «Тихого Дона», никогда и нигде не подвергал сомнению авторство Шолохова.
Не менее важно с точки зрения проблемы авторства «Тихого Дона» и мнение признанного политического и военного «вождя» донского казачества, в 1918 — начале 1919 гг. — атамана Войска Донского П. Н. Краснова, по корням — каргинского казака, известного казачьего писателя и также близкого друга Крюкова.
Об отношении Краснова к Шолохову рассказал в своих воспоминаниях эмигрантский писатель Б. Ширяев:
«В 1944 году мне пришлось компоновать сборник на тему “Казаки в русской литературе”. Я начал с Пушкина и кончил отрывками из произведений ген. П. Н. Краснова и Михаила Шолохова. Насколько я помню, на долю П. Н. Краснова пришлось восемь отрывков, на долю М. Шолохова — двенадцать...»
Официальным редактором издания, рассказывает далее Б. Ширяев, был прозаик Е. Тарусский, соредактор выходившего в Париже журнала «Часовой». Он передал Б. Ширяеву вместо своего заключения анонимную рецензию на сборник, в которой, в частности, говорилось:
«Составитель сделал большую ошибку: такому крупному писателю, как М. Шолохов, он уделил только двенадцать отрывков, а стоящему много ниже его П. Н. Краснову дал слишком много — целых восемь...»
Б. Ширяев далее пишет:
«— Кто писал эту рецензию, если не секрет? — спросил я у Тарусского.
