«Тихий Дон»: судьба и правда великого романа - Кузнецов Феликс Феодосьевич (бесплатные книги онлайн без регистрации .TXT) 📗
Судя по всему, находясь в Вёшенской, Шолохов не знал и другого: насколько кардинально изменился взгляд на его «Тихий Дон» в Москве — в среде «левых», в центральном руководстве Российской Ассоциации пролетарских писателей, в коммунистическую фракцию которой он собирался обращаться за поддержкой для вступления в ВКП(б).
Наивно было предполагать, как это было летом 1928 года после публикации первых двух книг «Тихого Дона», что Фадеев, Авербах с Киршоном и Джек Алтаузен с Марком Колосовым приедут к нему на Дон в гости. «Веселья» не будет.
«НАШ» ИЛИ «НЕ НАШ»?
Шолохову не было известно, что в те самые дни, когда он искал правды в Каменской и Ростове-на-Дону по поводу клеветнической статьи Н. Прокофьева, проходило еще одно судилище над ним, куда более грозное и тяжелое по последствиям, — шло оно на очередном Пленуме РАПП’а в Москве.
Шолохова на него не пригласили. Не было на Пленуме и Серафимовича, который к этому времени — к концу сентября 1929 года — уже сдал А. Фадееву полномочия ответственного редактора журнала «Октябрь».
Чтобы понять, насколько грозным было это судилище и какое значение его приговор мог иметь для «Тихого Дона», надо вспомнить, чем был в ту пору РАПП, каковы были его роль и значение в системе советской культуры конца 20-х — начала 30-х годов.
«Неистовые ревнители» оформились в свой рыцарский орден, именуемый Российская Ассоциация пролетарских писателей (РАПП), на 1-м Всесоюзном съезде пролетарских писателей, в 1928 году. Казалось бы, РАПП возник путем всего лишь простого переименования Всесоюзной Ассоциации пролетарских писателей (ВАПП) в Российскую Ассоциацию пролетарских писателей (РАПП), которая на правах ассоциированного члена вошла во Всероссийское объединение ассоциаций пролетарских писателей (ВОАПП). На самом деле это переименование было делом отнюдь не формальным и завершило долгую борьбу «неистовых ревнителей» за власть в советской литературе — теперь она перешла к группе молодых «рекрутов коммунизма», возглавляемой Авербахом. РАПП взял на вооружение доктринерские методы вульгарно-социологического диктата и присвоил себе право самозванного руководства литературным процессом, возомнив себя доверенным лицом партии в литературе. В этом и заключалась его роковая ошибка. Сталин не собирался делиться властью ни с кем. В 1932 году решением ЦК ВКП(б) РАПП был распущен, и в 1934 году создан единый Союз советских писателей, объединивший все разномастные группировки.
Но за время своего относительно короткого существования РАПП, чувствуя себя всесильным, успел всласть «поруководить» литературой. Он оставил горькую память о рапповщине как нарицательном обозначении вульгарно-социологического диктата в литературе.
Влияние и сила РАПП’а в конце 20-х — начале 30-х годов в значительной степени определялись фигурой его генерального секретаря, критика и теоретика литературы Леопольда Авербаха (1903—1938).
Будучи по матери племянником Свердлова, женатый на дочери В. Д. Бонч-Бруевича Елене, и одновременно — шурином всесильного Наркома внутренних дел Г. Ягоды84, этот бойкий мальчик, представлявший новую коммунистическую элиту, не закончивший и 5 классов саратовской гимназии, уже в 15 лет в 1918 году стал членом ЦК комсомола и редактором первой комсомольской газеты «Юношеская правда». В 1920 году, в 17 лет, он — уже член руководства Коммунистического интернационала молодежи (КИМ). В 1922 году Авербах выпускает книгу «Ленин и юношеское движение» с предисловием Л. Троцкого, и в том же году, в 19 лет, его назначают ответственным редактором только что созданного журнала «Молодая гвардия». В 1926 году, в 23 года, он — генеральный секретарь Всесоюзной Ассоциации пролетарских писателей. В 1928 году двадцатипятилетний Авербах — при полном отсутствии реального жизненного опыта и образования — получает абсолютную власть в самой могущественной писательской организации того времени — РАПП’е. Он судит и «милует» писателей, выступает с установочными речами и теоретическими докладами.
Именно Леопольд Авербах, по свидетельству современников (сошлюсь хотя бы на воспоминания Е. Ломтатидзе), возглавлял атаку на Шолохова. Кстати, при переиздании воспоминаний Е. Ломтатидзе в книге «Воспоминания современников об А. С. Серафимовиче» в издательстве «Советский писатель» в 1977 году, фамилия Л. Авербаха из текста была изъята85.
Леопольд Авербах был особенно опасен своими связями с кремлевской верхушкой и, в первую очередь, с главой политического сыска того времени Генрихом Ягодой.
В свое время в газете «Новое русское слово» были опубликованы воспоминания эмигранта Георгия Александрова «Ленька и железный Генрих» о его саратовском детстве86. В них рассказывалось о друзьях детства Александрова — «Леньке и Иде», семья которых принадлежала «не к мелкой, а весьма даже крупной буржуазии». Александров рассказывает: «Отец, Леопольд Николаевич, домовладелец, издатель большой газеты, владелец типографии, настоящий барин. Свой выезд, кучер, лакей и горничная, богато обставленная квартира, пушистые ковры, на которых мы кувыркались вчетвером: Ленька, Ида, я и моя сестренка. Мать, Софья Михайловна, большая общественная деятельница и патронесса...
Когда дети уже слишком шумели и безобразничали, из своей комнаты выходил дядя Яша, брат Софьи Михайловны, очень мрачный субъект, всегда с книжкой в руках, в пенсне с толстыми стеклами, страшно близорукий и нелюдимый. Дядя Яша обладал удивительной способностью внезапно исчезать и пропадать на несколько лет и так же внезапно появляться».
Этот мрачный субъект в пенсне, как вы догадываетесь, был Яков Михайлович Свердлов. После октября 1917 года именно к нему, в Москву, в его кремлевские апартаменты, переселилось все семейство Авербахов из Саратова. Летом 1918 года, пишет Г. Александров, Леопольд Авербах «разыскал меня в Москве и конфиденциально сообщил, что им, как буржуям, пришлось бежать из Саратова и теперь они живут у дяди Яши в Москве. Ленька дал мне свой адрес: Кремль, Кавалерский корпус». Александрова встретил «дядя Яша», «весь зашитый в черную кожу», на Леньке также была «кожаная куртка такая же, как у дяди Яши», доходившая ему до колен.
С этого и начался феерический взлет карьеры Леопольда Авербаха:
«Ленька в Берлине, Ленька в Париже у Анатолия Франса. Ленька мотается по командировкам по всем Европам и после каждой поездки рассказывает мне с увлечением о своих путешествиях по подложным паспортам и своих подпольных приключениях за границей.
Ленька — член ЦК Комсомола, организатор КИМ’а (Коммунистической Интернациональной Молодежи). Ленька во главе издательства “Молодая гвардия” и сам себя величает советским Сытиным...
Ленька громит в своих статьях классиков и разделывает под орех Пушкина с его дворянской помещичьей идеологией. Ленька в гимназии был круглый троечник и успел кончить 5 классов. Но в литературных кругах его называют пролетарским Белинским.
Он — редактор журнала “На литературном посту”, он возглавляет РАПП — Российскую Ассоциацию пролетарских писателей.
Это Ленька-то! Пролетарий, которого в приготовительный класс гимназии привозили на собственных лошадях.
Во время партийных дискуссий Ленька выступает со статьями в троцкистском духе»87.
После смерти «дяди Яши» — Я. М. Свердлова — Л. Авербах держится на плаву и делает карьеру исключительно за счет своих давних и прочных связей с ЧК.
Они еще более крепнут и углубляются после того, как его сестра Ида выходит замуж за начальника Секретного Отдела ОГПУ Генриха Ягоду, фармацевта по образованию. «Генрих — плюгавый парень с рыбьими глазами и старше Иды лет на пятнадцать. Но ему предсказывают большую карьеру и уже называют на службе Железным Генрихом. Брак по расчету».
Генрих Ягода ненавидел Шолохова ничуть не меньше, чем Леопольд Авербах.
Добавлю, что свою фантастическую карьеру этот молодой безграмотный барчук начал в возрасте 15, а завершил — в 25 лет.
