Mybrary.info
mybrary.info » Книги » Научно-образовательная » Культурология » Повседневная жизнь римского патриция в эпоху разрушения Карфагена - Бобровникова Татьяна Андреевна (книги без сокращений txt) 📗

Повседневная жизнь римского патриция в эпоху разрушения Карфагена - Бобровникова Татьяна Андреевна (книги без сокращений txt) 📗

Тут можно читать бесплатно Повседневная жизнь римского патриция в эпоху разрушения Карфагена - Бобровникова Татьяна Андреевна (книги без сокращений txt) 📗. Жанр: Культурология. Так же Вы можете читать полную версию (весь текст) онлайн без регистрации и SMS на сайте mybrary.info (MYBRARY) или прочесть краткое содержание, предисловие (аннотацию), описание и ознакомиться с отзывами (комментариями) о произведении.
Перейти на страницу:

И все-таки Гай, по-видимому, довел дело до конца. Но вернулся он в Рим совершенно измученным, почти невменяемым. У него нельзя было добиться, что же произошло в Африке. При одном упоминании о Карфагене он становился как безумный, кричал, что все ложь, никаких волков не было, так что казалось, что в него вселился один из потревоженных им демонов (Арр. В. C., I, 24). Не только сенат, но и народ поражен был всем происшедшим, и поведение Гракха представлялось ему кощунством. «Волки вытащили и засыпали все пограничные знаки. И тогда сенат отказался от этого поселения», — пишет Аппиан. [192]

Гая ждало еще одно горькое разочарование. Возвратившись в Рим, он на своем опыте познал истину, давно возвещенную Аристофаном, жившим при той самой демократии, которую устанавливал теперь Гай. Народ, говорил он, подобен избалованному мальчишке, за которым ухаживают толпы поклонников-демагогов, а он капризничает, привередничает и дарит свою благосклонность то одному, то другому, едва ли не каждый день меняя любимцев. И каждый демагог стремится перещеголять другого популярными законами. Гай уехал на 70 дней, а в таких случаях, как гласит пословица, с глаз долой — из сердца вон. Появились у народа за это время другие ловкие льстецы и поклонники. «Сила Гая уже в известной степени шла на убыль, а народ был пресыщен планами и замыслами, подобными тем, которые предлагал Гракх, потому что искателей народной благосклонности развелось великое множество» (Plut. Ti. Gr., 32). Как бы то ни было, когда Гай выставил свою кандидатуру в трибуны на третий срок, он не добрал голосов. Когда подсчет был окончен и выяснилось, что Гракх не будет трибуном, враги его засмеялись от счастья. Гай, «как сообщают, потерял власть над собой» и закричал, что их смех предсмертный [193], «они еще не подозревают, каким мраком окутали их все его начинания» (Plut. Ti. Gr., 33).

Этого мало. Популярность бывшего народного кумира упала настолько, что консулом выбрали его заклятого врага, Люция Опимия, человека решительного и очень жестокого. В январе 121 года новый консул вступил в должность и сразу стал искать хоть какого-нибудь незаконного поступка в деятельности бывшего трибуна, который позволил бы привлечь его к суду. Но молодой реформатор был так умен и осторожен, что не дал врагам ни малейшего повода для нападения. И тогда они воспользовались его единственным промахом, этой злополучной поездкой в Африку. Они выступили против его кощунственных действий. Гай был в таком нервном состоянии, что решил не идти на собрание — он боялся очередного припадка ярости, который мог его погубить.

Вот почему он послал вместо себя Фульвия, который тоже был с ним в Африке, а сам ждал последствий в смертельной тревоге. Он вошел в какой-то храм — вероятно, хотел успокоить смятенную душу молитвой. И вдруг туда же вошли ликторы консула и стали расчищать ему место. Гай, как всегда, был не один — его окружала огромная толпа почитателей и телохранителей. И вот один из ликторов крикнул, обращаясь к этой толпе:

— Ну вы, негодяи, посторонитесь, дайте дорогу честным гражданам!

Он крикнул это толпе, но получилось так, что он указал в сторону самого Гая Гракха. Гай вспыхнул, повернулся и посмотрел на этого человека испепеляющим взглядом. В тот же миг ликтор упал мертвым на каменные плиты. Все в ужасе кинулись к нему, и тут обнаружилось, что умер он вовсе не из-за «дикого взгляда Гракха» [194] — бедняга был пронзен стилем, тонкой, острой металлической палочкой для письма, которую кто-то из приспешников Гая метнул в него с необычайной ловкостью. Произошло ужасное смятение. Народ с воплем кинулся из храма. Гай бросился на Форум и «хотел там объяснить случившееся. Но никто даже не останавливался перед ним; все отступились от него как от человека, оскверненного убийством» (Арр. В. C., I, 25). Гай в отчаянии и бешенстве обернулся к своей свите и осыпал ее горькими упреками — он кричал, что они его погубили, наконец-то враг получил против него желанное оружие (Plut. Ti. Gr., 34; App. В. С., 1,25) [195].

Все случилось так, как он и предполагал. Опимий, конечно, в душе ликовал. Теперь самые умеренные из сенаторов, самые расположенные к Гракху — если такие были — должны были решить, что он представляет безусловную опасность для государства: одно из двух, либо он приказал убить человека, бывшего с ним недостаточно почтительным, либо он стоит во главе банды, которая уже вышла из-под его контроля. И наутро сенат приказал, чтобы Гай и Фульвий распустили свою шайку и явились на суд как обычные граждане. Гай, видимо, был готов даже на это. Но Фульвий и слышать об этом не хотел, он стал вооружаться и вербовать сторонников. Теперь оба они превратились в глазах сената в мятежников, вожаков вооруженного бунта. И это было великой удачей для врагов Гая — пока он действовал внутри Республики в рамках законности, он был неуязвим, когда он перестал быть ее частью и вышел на открытую вооруженную борьбу, расправиться с ним стало возможно. Сенат вручил консулу чрезвычайные, фактически диктаторские полномочия для борьбы с мятежниками. В другом государстве это означало бы, что консул, бывший верховным главнокомандующим, вводит в Рим свою армию. Но в Рим нельзя было вводить вооруженных воинов [196] И консул издал эдикт, где призывал всех, кто верен законам, с оружием в руках прийти на другой день на Капитолий, чтобы биться с врагами порядка (Арр. В. C., I,25).

Гай давно знал, что умрет именно такой смертью. Но, как всегда бывает, она пришла неожиданно. И, как бы ни оценивать этого человека, в этот последний день он показал себя подлинно великим, достойным своих знаменитых предков. Фульвий развил лихорадочную, но довольно бессмысленную деятельность — раздавал всем желающим галльские доспехи и мечи, хранившиеся в качестве трофеев в его доме, призывал клиентов и даже обещал свободу всем рабам, которые к нему примкнут (Plut. Ti. Gr., 36; App. В. C., 1,26). Его отряды захватили Авентин, чтобы биться с консулом наутро. Но Гай Гракх безмолвствовал и пребывал в полном бездействии. И в его безнадежном спокойствии было куда более величия, чем в суете Фульвия. Он ни в чем не помогал Фульвию, и потому у того ничего не получалось. Было ясно, что Гай не собирается оказывать никакого сопротивления врагам. «Столь пылкий и решительный на войне, во время мятежа он проявил полную бездеятельность» (JPlut. Ti. Gr., 44). Если бы Гай захотел, с его неутомимой энергией, с его железной волей и пронзительным умом он подготовил бы страшное восстание. Быть может, они и не победили бы. Но зато дорого продали бы свою жизнь. Но он не хотел этого.

В тот последний день Гай, как обычно, спустился на Форум и произнес несколько слов, которые навеки врезались в сердца всех, кто их слышал:

— Куда пойти мне, несчастному? На Капитолий? Но он еще мокр от крови брата. Домой? Чтобы видеть в горе и страданиях мою несчастную мать? (ORF-2, C. Gracch., fr. 61).

«Он произнес это с таким выражением лица, таким голосом и с такими жестами, что враги не смогли удержаться от слез» (Cic. De or., Ill, 214).

На другое утро оба холма были укреплены, словно неприятельские крепости. То римляне собирались пролить кровь римлян. И с самого рассвета выяснилось, что огромное большинство граждан оказались верны законам, как они их понимали, и перешли к консулу.

В то утро Гай Гракх вышел из дому, как он твердо знал, в последний раз. Он не только не взял меча или копья, чтобы разить самому, он не надел даже панциря и шлема, чтобы защитить тело от ударов. Он собирался уже переступить порог, но «в дверях к нему бросилась жена и, обнявши одной рукой его, другой ребенка», душераздирающим голосом закричала:

вернуться

192

Интересна судьба задуманной им колонии. Почти через сто лет той же мечтой загорелся диктатор Цезарь. Он «записал себе на память, что следует заселить Карфаген». Но, как только он принял эго решение, он «погиб от рук врагов в здании римского сената. Сын же его… прозванный Августом, найдя это указание в записях отца, основал нынешний Карфаген очень близко от прежнего, но остерегаясь проклятой земли древнего города» (Арр. Lib., 136).

вернуться

193

В подлиннике сардонический — когда губы человека дергаются в предсмертных конвульсиях.

вернуться

194

Выражение Аппиана.

вернуться

195

Я здесь не буду исследовать последние дни Гая так же подробно, как и последние дни Тиберия. Это выходит за рамки моей книги. Поэтому сейчас я скажу буквально несколько слов. До нас дошли два источника, повествующих об этих событиях, — Аппиан и Плутарх. В целом рассказ Плутарха кажется мне гораздо достовернее, но Аппиан сообщает несколько драгоценных подробностей, которые окончательно проясняют нам ход событий. Согласно Аппиану, к Гаю в храме кинулся какой-то плебей, схватил его за руки и умолял не губить Республику. В ответ на это один из приверженцев Гая заколол его кинжалом (Арр. В. C., I, 25). Этот рассказ кажется мне неправдоподобным по следующим причинам.

Первое. Невероятно, чтобы убийство, причем убийство в храме, произошло по такому ничтожному поводу.

Второе. Невероятно, чтобы этого человека убили — да еще кинжалом! — у ног Гая и он не сумел помешать преступлению.

Наконец, маловероятно, чтобы плебей обратился с подобной просьбой к Гаю в столь неподходящий момент — он не собирался проводить законы, мешать сенату или поднимать мятеж.

Между тем у Плутарха убит ликтор (у автора «Жизнеописания прославленных мужей» — глашатай консула. De vir. illustr., 65,5), убит в ответ на оскорбление и убит стилем. Этот стиль, очевидно, метнули наподобие дротика. Так что убийца, видимо, находился довольно далеко от Гая, и тот не мог его остановить. Эта деталь, кроме того, показывает, что толпа была безоружна. Однако Плутарх ошибочно говорит, что ликтор бросил свои обидные слова толпе, окружавшей Фульвия (Plut. C. Gracch., 13). Из всего дальнейшего следует, что Гай, а не Фульвий был обвинен в убийстве. Именно Гай бросился на Форум, пытаясь доказать свою невиновность. По словам автора «Жизнеописания прославленных мужей», он даже в волнении прервал речь трибуна (De vir. illustr., 65, 5). Далее Аппиан упоминает о гневном взгляде Гракха. Этот-то взгляд, по его словам, и принят был за сигнал к убийству. Оскорбление — гневный взгляд — удар стилем — это последовательные звенья цепи, перепутанные у наших авторов.

Аппиан упоминает еще об одном. Гай уклонился от участия в собрании и удалился в храм. Это кажется мне очень вероятным. Такое поведение соответствует всей его тактике после возвращения из Карфагена. По словам Плутарха, враги «хотели вывести Гая из себя», чтобы воспользоваться его вспышкой (Plut. C. Gracch., 13) Он знал себя и всячески избегал конфликтов. Об этом ярко свидетельствует такой случай. Консул решил удалить из Рима италиков. Гай, бывший еще трибуном, издал декрет, обещая защитить союзников. «Никого, однако, он не защитил и, даже видя, как ликторы Фанния волокут его, Гая, приятеля и гостеприимца, прошел мимо… Как объяснял он сам, не желая доставлять противникам повода к схваткам и стычкам, повода, которого они жадно искали» (Plut. C. Gracch., 12). Между тем известно, что одно упоминание об Африке приводило его в бешенство. Естественно, он решил не показываться на Форуме. Косвенным доказательством служат слова автора «Жизнеописания прославленных мужей». Он говорит, что Гай после убийства бросился на Форум, чтобы все разъяснить, и прервал речь народного трибуна. Какого трибуна? Конечно, Минуция, который, по словам того же писателя, хотел аннулировать его распоряжения в Карфагене. Значит, в то время как в храме произошло убийство, трибун произносил речь, а Гая почему-то не было (De vir. illustr., 65,5).

вернуться

196

Правда, Плутарх говорит о критских стрелках, вызванных консулом. Но, даже если это правда, а не вымысел гракханцев, основной удар, несомненно, нанесли сами вооруженные граждане. Даже старый Метелл Македонский участвовал в бою.

Перейти на страницу:

Бобровникова Татьяна Андреевна читать все книги автора по порядку

Бобровникова Татьяна Андреевна - все книги автора в одном месте читать по порядку полные версии на сайте онлайн библиотеки mybrary.info.


Повседневная жизнь римского патриция в эпоху разрушения Карфагена отзывы

Отзывы читателей о книге Повседневная жизнь римского патриция в эпоху разрушения Карфагена, автор: Бобровникова Татьяна Андреевна. Читайте комментарии и мнения людей о произведении.


Уважаемые читатели и просто посетители нашей библиотеки! Просим Вас придерживаться определенных правил при комментировании литературных произведений.

  • 1. Просьба отказаться от дискриминационных высказываний. Мы защищаем право наших читателей свободно выражать свою точку зрения. Вместе с тем мы не терпим агрессии. На сайте запрещено оставлять комментарий, который содержит унизительные высказывания или призывы к насилию по отношению к отдельным лицам или группам людей на основании их расы, этнического происхождения, вероисповедания, недееспособности, пола, возраста, статуса ветерана, касты или сексуальной ориентации.
  • 2. Просьба отказаться от оскорблений, угроз и запугиваний.
  • 3. Просьба отказаться от нецензурной лексики.
  • 4. Просьба вести себя максимально корректно как по отношению к авторам, так и по отношению к другим читателям и их комментариям.

Надеемся на Ваше понимание и благоразумие. С уважением, администратор mybrary.info.


Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*