Икона и топор - Биллингтон Джеймс Хедли (читаем книги онлайн бесплатно полностью .TXT) 📗
Вопрос о происхождении Киева все еще темен, прослеживаемая история начинается с основания северными воинами-торговцами цепочки укрепленных городов вдоль рек, которые текли по богатым восточным равнинам Европы в Черное и Средиземное моря [11]. Днепр был главной артерией этого нового торгового пути на юг от Балтики; и многие исторические города ранней России, такие, как Чернигов и Смоленск, были основаны на стратегических точках верхних притоков Днепра. Киев, самый открытый и южный из укрепленных городов на этой реке, стал главным посредником в сношениях с Византийской империей на юго-востоке, а в IX–X вв. — проводником последовательного обращения в православие как скандинавских князей, так и славянского населения края. Расположенный на высоком западном берегу Днепра и надежно защищенный, Киев вскоре стал бастионом христианства на пути воинственных язычников — кочевников южных степей. С экономической точки зрения он был оживленным торговым и, возможно, крупнейшим городом Восточной Европы; с политической — превратился в центр славянской цивилизации, основой которой была не столько территориально оформленная государственность, сколько цепочка укрепленных городов, объединенных не очень крепкими религиозными, экономическими и династическими связями.
Киевская Русь была тесно связана с Западной Европой — через торговлю и смешанные браки со всеми королевскими семьями западных христиан [12]. Россия упоминается в таких ранних эпосах, как «Песнь о Роланде» и «Нибелунги» [13]. Действительно, могли бы явиться на свет эти выдающиеся памятники высокого западного средневековья, когда б воинственная христианская цивилизация в Восточной Европе не смягчала удары многочисленных вторжений менее цивилизованных степных народов?
Этим многообещающим ранним связям с Западом так и не суждено было упрочиться. Неумолимо, все дальше и дальше Киевская Русь двигалась на восток, втягиваясь в ослаблявшую ее борьбу за господство над евразийской степью.
Описания государственного прошлого этого самого бескрайнего в мире пространства так и остались очень неполными. Подобно предшественникам — скифам, сарматам и гуннам (и их монгольским современникам и противникам), русским предстояло получить в более стабильных обществах репутацию непредсказуемых и суровых. Однако, в отличие от других обитателей степи, русские преуспели не только в завоеваниях, но и в цивилизации целого региона, от Припятьских болот и Карпатских гор на западе до пустыни Гоби и Гималаев на востоке.
Побудительные для этих свершений веяния пришли не из Европы или Азии, а из Византийской империи, простиравшейся между той и другой и сочетавшей греческое слово с восточной пышностью. Константинополь — столица Византии — был расположен на берегу водной полосы, отделявшей Европу от Азии и соединявшей Средиземное море с Черным и реками, ведущими в самое сердце Центральной и Восточной Европы: Дунаем, Днепром и Доном. Именуемый «новым» или «вторым» Римом, город Константина оставался преемником старой Римской империи в ее восточной половине в течение почти тысячелетия после падения западной.
Важнейшим из культурных деяний Византии было обращение в христианство славян. Когда Святая Земля, Северная Африка и Малая Азия подпали под ислам в VII–VIII вв., Византии пришлось обратиться на север и запад, чтобы вернуть утраченное. К IX в. упроченная уверенность в своей силе подвигла Константинополь к новой экспансии. Долго обсуждавшиеся вопросы христианской доктрины были разрешены седьмым церковным собором; мусульманские захватчики отражены вовне, а пуританские иконоборцы осуждены внутри столицы. Императоры и патриархи вновь подвергли сомнению ценности Запада, еще не до конца освободившегося от наследия «темных веков».
Быстрое расширение византийского политического и культурного влияния на Балканах на протяжении IX в. придало дополнительный блеск этому «второму золотому веку» византийской истории. Решающим этапом в этом продвижении была миссионерская деятельность двух братьев — греков из сопредельной славянскому миру Македонии: Кирилла, много путешествовавшего и широко известного ученого, и Мефодия, государственного деятеля с богатым опытом в славянских областях Византийской империи. В отдаленной Моравии и позже в Болгарии они создали письменность для перевода на местные славянские языки основополагающих книг православного христианства. По-видимому, первоначально они пользовались ни на что не похожим, ими же изобретенным глаголическим алфавитом, но их последователи вскоре обратились к кириллице, для которой большинство букв было заимствовано из известного многим греческого алфавита. За полвека после смерти миссионеров богатейшую богословскую литературу перевели на славянский в транскрипции и того и другого алфавита [14]. Славянский стал церковным языком всех православных славян, а кириллица, названная именем более ученого брата, — алфавитом болгар и южных славян.
В результате литургической и литературной активности последователей Кирилла и Мефодия в Киевской Руси в X и начале XI вв. язык восточных славян сделался (наряду с латинским и греческим) одним из трех письменных и богослужебных языков средневекового христианства. Церковнославянский, при всех его многочисленных изменениях и вариантах, оставался основным литературным языком России до конца XVII в.
Изначально Киевская Россия, или Русь, как она тогда называлась, занимала уникальное место среди большинства славянских княжеств, перенявших устройство и вероисповедание Византии. В отличие от балканских славянских королевств, владения Киева находились вне пределов бывшей Римской империи. Киев был одним из последних национальных образований, принявших византийское христианство, и при этом самым крупным — его земли простирались на север до Балтики и почти до Северного Ледовитого океана, однако политически только Киев никогда не подчинился Константинополю.
В культурном отношении тем не менее Киев зависел от Константинополя даже более, чем многие собственно имперские области, ибо в конце X — начале XI вв. русские князья приняли православие с некритическим энтузиазмом новообращенных и стремились перенести величие Константинополя в Киев с ненасытностью nouveau riche. Сразу после своего обращения в 988 г. князь Владимир воссоздал в Киеве великолепие византийских обрядов и служб, а при его знаменитом сыне Ярославе Мудром из Византии валом повалили ученые богословы, несшие с собой византийские образцы для ранних русских канонов, хроник и проповедей. Грандиозные соборы Святой Софии и Святого Георгия, ставшие «золотыми воротами» города, повторяли одноименные храмы Константинополя [15].
Преисполненный «христианского оптимизма, возрадовавшись, что Русь удостоилась объединить христианство «одиннадцатого часа» перед концом света» [16], Киев откровеннее, чем сама Византия, заявлял, что православное христианство разрешило все важнейшие проблемы веры и богослужения. Оставалось одно — утвердить «правое восславление» (буквальный перевод «православия», русская калька греческого «ортодоксального») в формах богослужения, восходящих к Апостольской церкви и установленных на бее времена ее семью экуменическими соборами. Изменения в догме или даже в священной фразеологии нетерпимы, ибо на любое расхождение во мнениях существует только один ответ. В конце IX в. восточная церковь впервые разошлась с Римом из-за того, что тот присоединил «и от Сына» к формуле Символа веры, утвержденной Никейским собором, по которой Святой Дух исходит «от Бога Отца».
Нигде эта традиционная восточная формула не отстаивалась с таким великим рвением, как на Руси. Словно компенсируя относительно позднее свое обращение, русская церковь принимала православные определения истины и византийское искусство, не подвергая их и малейшему сомнению, но сложные философские традиции и литературные нормы Византии (не говоря уже о классических и эллинистических корнях византийской культуры) русским православием никогда не были должным образом усвоены. Таким образом, Россия фатально восприняла «византийские достижения… без византийской пытливости» [17].
11
3. VIII в., по-видимому, является самой ранней датой, о которой можно говорить с уверенностью (см.: М. Каргер. Древний Киев // По следам древних куль: Древняя Русь. — М., 1953, 44–46), хотя на этой территории были и некие более ранние поселения. Можно выдвинуть предположение о существовании в этом регионе длительной цивилизации, основанной на городских торговых центрах, в. дославянскис, равно как и в дохристианские времена. См.: M.Rostovtsev. The Origin of the Russian State on the Dnieper // Annual Report of the American Historical Association for the Year 1920. — Washington, D.C., 1925, 165–171. Первая русская династия, а так же се свита были — об этом можно говорить почти с полной уверенностью — скандинавами, но их культурное влияние было слабым. Более подробно об этом затяжном «норманнском» споре см.: N.Riasanovsky. History, 25–30.
12
4. Документировано в работе: N.von Baumgarten. Genealogies ct mariages occi-dentaux des Rurikiedes russcs du Xe au XIIIe siecle // ОС, IX, 1927, mai, 1—96; древнейшие связи с Западом рассматриваются и анализируются в работе: Th. Ediger. Russlands iilteste Beziehungen zu Deutschland, Frankreich und der romischen Kurie. — Halle, 1911. Миссия западной церкви в Киеве в X в., как раз перед формальным принятием восточного христианства, рассматривается в статье: M.Daras. Lcs Deux premiers eveques de Russie // Irenikon, III 1927, 274–277. Последнее исследование возникновения Киева, с акцентом на дохристианские и дославянские поселения, — М. Брайлевский. Когда и как возник Киев. — Киев, 1964; см. также: F.Dvornik. The Kiev State and Its Relations with Western Europe // TRHS, XXIX, 1947, 27–46; и: B.Lieb. Rome, Kiev et Byzance a la fin du XI siecle, 1924. В. Потин. Древняя Русь и европейские государства X–XII вв. — Л., 1964, — в этой работе прослежены торговые связи на основе последних археологических открытий, включая исследования обнаруженных монет. S. Cross. Medieval Russian Contacts with the West // Speculum, 1935, Apr., особ. 143–144, — прослеживаются западное влияние в Новгороде со времен возведения первого собора и влияние романской архитектуры, проникшее в глубь России.
Что касается материальной культуры ранних славян, ср. яркую, но националистически настроенную книгу: Б. Рыбаков. Ремесло древней Руси. — М., 1948, — с характеристикой у Прайделя в целом сходных условий среди западных славян и в Центральной Европе вообще: Н. Preidel. Slawische Altertumskunde des ostlichen Mitteleuropas im 9. und 10. Jahrhundert. — Miinchen, 1961, часть I. Что касается библиографически насыщенной историографической дискуссии о временных и географических делениях внутри Восточной Европы, см.: J. Масйгек. Dejepisectvi evropskeho vychodu. — Praha, 1946. Подробная история ранних славян, в которой подчеркнуты общие модели развития России и связи с Западом, — F.Dvornik. The Slavs: Their Early History and Civilization. — Boston, 1956; см. также его последующую работу, которая фактически продолжает их историю от XIII до начала XVIII в.: The Slavs in European History and Civilization. — New Brunswick, N.J., 1962, с полной библиографией. Также см.: В. Королюк. Западные славяне и Киевская Русь в X–XI вв. — М., 1964.
13
5. Песнь о Роланде, строка 3225 // Песнь о Роланде; Коронование Людовика [и др.]. — М, 1976, 122; Песнь о Нибслунгах, строфы 1338–1340 // Бсовульф; Старшая Эдда; Песнь о Нибслунгах. — М., 1975, 510.
Свыше шестидесяти ссылок — в основном благоприятных для русских — было насчитано в ранних chansons dc geste, по сравнению с только четырьмя на Польшу. См. использование исследования Э. Ланглуа (Е. Langlois), сделанное Г. Лозинским: G. Lozinsky. La Russie dans la litteraturc franpaisc du moyen age // RES, IX, 1929, 71, дополнительные примеры и отсылки на 71–88 и 253–269.
14
6. Л. Черепнин (Палеография, 83—111) сводит воедино все еще не закончившиеся споры, порожденные Неожиданным появлением двух алфавитов на протяжении короткого промежутка времени, и заключает, что глаголица, возможно, появилась раньше, — заключение, которое представлено Ф. Дворником как «почти единогласная» точка зрения специалистов в его работе: F.Dvornik. The Missions of Cyril and Methodius. // ASR, 1964, Jim., 197, примеч. 9. И. Шевченко скептически оценивает выдвинутую в последнее время идею, что этот неожиданный литературный расцвет, должно быть, указывает на существование (до кирилло-мефо-диевского этапа) литературной деятельности на глаголице: I. Shevchenko. Three Paradoxes of the Cyrillo-Methodian Mission // Ibid., 235–236 и примечания. Рассуждения по поводу данной миссии в этом разделе (195–236, куда также включены работа: H.Lunt. The Beginning of Written Slavic, и краткое заключение Ф. Дворника) дают ценный комментарий и богатую информацию об обширных исследованиях последнего времени по поводу миссии. Ф. Дворник указывает (там же, 210–211, и в работе: Les Benedictins et la christianisation de la Russie // L’Eglisc et les eglises. — Chcvetognc, 1954, 323–349), что в католической Богемии, до того как в Риме стали доминировать центростремительные тенденции, особенно при папе Григории VIII в конце XI в., славянская литургия существовала бок о бокс латинской, а бенедиктинцы сделали много копий славянских текстов, которые затем появились в единственном экземпляре в русских рукописях.
15
7. Воронин. Города, 16–17. Первое исследование византийского влияния в России (В. Иконников. Опыт исследования культурного значения Византии в русской истории. — Киев, 1869) переоценило это влияние, рассматривая Россию фактически как часть Восточной империи до ее падения. Многие последующие русские историки (и почти все советские) далеко уклонились в противоположную сторону, сводя до минимума вклад Византии. В период расцвета сталинщины они дошли до того, что утверждали, будто Святая София в Киеве была построена по образцу дохристианских могильных холмов и что толщина ее колон, пилястр и апсид выражала типично русское представление о «материальности» и «телесном характере» зданий. См.: Н. Брунов. Киевская София — древнерусский памятник русской каменной архитектуры // ВВ, III, 1950, особ. 184, 186.
Взвешенную оценку византийского влияния можно найти в работах византинистов славянского происхождения. Проблема, поставленная А. Васильевым в статье: Была ли Древняя Россия вассальным государством Византии? (A.Vasiliev. Was Old Russia a Vassal State of Byzantium? // Speculum, 1932, Jul., 350–360), несколько более полно рассматривается в работе: G.Ostrogorsky. Die Byzantinische Staatenhierarchie // SKR, VII, 1936, 41–61. О более общем влиянии см.: D. Obolensky. Russia's Byzantine Heritage // OSP, I, 1950, 3763; и его же: Byzantium, Kiev and Moscow: A Study in Ecclesiastical Relations // DOP, XI, 1957, 23–78; и E. Dvornik. Byzantium and the North; Byzantine Influence in Russia // M.Huxley, ed. The Root of Europe. — London, 1952, 85 —106; и его же: Byzantine Political Ideas in Kievan Russia // DOP, IX–X, 1956, 73—121. Для сравнения см.: G.Ostrogorsky.
Byzantium and the South Slavs // SEER, 1963, Dec., 1 — 14. Хорошо документированное краткое изложение, которое уподобляет отношения славян с Византией отношениям германских племен с Западной Римской империей, см. в превосходном введении в большой работе болгарского ученого: I.Duichev. Les Slaves et Byzancc. — Sofia, 1960.
Критический анализ советского отношения к византийскому влиянию см.: в работе: I. Shevchenko. Byzantine Cultural Influences // Black, ed. Rewriting, 143–197; а также в работе: А. Флоровский. К изучению истории русско-византийских отношений // BS, XIII, 2, 1952–1953, 301–311. Несколько более взвешенное отношение можно найти в таких работах послссталинского периода, как: М. Левченко. Очерки по истории русско-византийских отношений. — М., 1956, со вступлением М. Тихомирова; а также: Д. Лихачев. Культура русского народа X–XVII вв. — М-Л., 1961 (в противовес его некоторым более ранним работам).
16
8. Chizhevsky. History, 33.
17
9. G.Florovsky. The Problem of the Old Russian Culture // ASR, 1962, Mar., 14.
