Историки Греции - Мартынов Иван (читать бесплатно полные книги .txt) 📗

(33) После этого говорил Хейрисоф: «Если нужно еще что-нибудь вдобавок к сказанному Ксенофонтом, можно рассмотреть это немедля. А то, что он сказал, лучше всего, по-моему, утвердить голосованьем. Кто считает так же, пусть поднимет руку». И все подняли руки.

(34) Тут снова встал Ксенофонт и сказал: «Послушайте, друзья, что мне кажется еще. Идти нам, ясное дело, надо туда, где у нас будет продовольствие; а я слышал, что не дальше чем в двадцати стадиях отсюда есть прекрасные деревни. (35) Нечего удивляться, если враги, словно трусливые собаки, которые за прохожими гонятся и норовят укусить, а если погнаться за ними — убегают, теперь, когда мы уйдем, пустятся за нами следом. (36) Поэтому нам безопаснее будет двигаться, построив латников четырехугольником, 243 чтобы обоз с нестроевыми шел в большей безопасности. А если мы теперь же назначим тех, кому вести строй и начальствовать спереди, кому быть по обеим сторонам и кому нести охрану с тыла, то нам не придется при нападенье врага совещаться и можно будет сразу ввести в бой построенных воинов. (37) Если кто имеет в виду что-нибудь получше, пусть будет иначе, а если нет, то пусть впереди идет Хейрисоф, — ведь он лакедемонянин! 244 — пусть два самых старших начальника отрядов возьмут на себя оба боковых строя, а охрану с тыла будем покуда нести мы с Тимасионом, самые младшие. (38) А впредь мы, когда испробуем такой строй, будем советоваться и искать всякий раз наилучшего решенья. Если же кто имеет в виду что-нибудь получше, пусть скажет». Когда никто не стал возражать, Ксенофонт сказал: «Кто считает так же, пусть поднимет руку». Так и было решено. (39) «Ну, а теперь, — сказал он, — пора разойтись и сделать, как мы решили. И кто из вас хочет увидеться с родными, пусть помнит, что надо быть мужественными: иначе этого не достичь. Кто хочет выжить, тот пусть старается победить: победитель убивает, побежденный гибнет. И кто хочет добыть денег, тот пусть старается одолеть врага: ведь победитель и свое сохраняет, и забирает все у побежденного».

III. (1) После этих речей все встали, разошлись и принялись жечь повозки и палатки; всё лишнее дарили друг другу, кому что было нужно, а остальное бросали в огонь. Сделав это, сели завтракать. Во время завтрака прискакал Митрадат с тремя десятками конных и, вызвав старших начальников, сказал им, подъехав лишь настолько, чтобы было слышно: (2) «Я, греки, и Киру был верен, как вы сами знаете, и к вам расположен дружески; но теперь я живу в постоянном страхе. Если бы я увидел, что вы придумали какое-нибудь средство к спасению, я примкнул бы к вам со всеми моими слугами. Скажите же мне, что у вас в мыслях, как преданному другу, который хочет заодно с вами пройти этот путь». (3) Начальники, посовещавшись, решили ответить так: «Наше решенье, — это говорил Хейрисоф, — если нам позволят отправиться домой, пройти по стране, причиняя как можно меньше вреда; а если кто преградит нам дорогу, сражаться с ним как можно упорнее». (4) Тут Митрадат принялся доказывать, что вопреки воле царя спастись невозможно. По этому-то и поняли, что он подослан, — тем более что для надежности его сопровождал один из приближенных Тиссаферна. (5) С этих пор военачальники сочли, что наилучшее правило — вести войну и не слушать никаких вестников, покуда войско на вражеской земле. Ведь приезжающие от врага подкупали солдат и подкупили даже одного из младших начальников, аркадна Никарха, и он ночью перешел к ним с двумя десятками людей.

(6) После этого, позавтракав и переправившись через реку Запат, войско пошло в строю, с вьючными животными и прислужниками посредине. Едва они прошли немного, как снова показался Митрадат и с ним до двух сотен конницы и до четырех сотен стрелков и пращников, весьма проворных и ловких. (7) Прикидываясь другом, он подходил все ближе, но, оказавшись совсем близко, его конные и пешие воины начали стрелять из луков и метать камни из пращей, раня греков. И плохо пришлось греческому тыловому охраненыо, которое ничем не могло ответить: критские лучники не могли стрелять так же далеко, как персы, и к тому же, легковооруженные, шли под прикрытием латников, а у метателей дротиков бросок был слишком короток для того, чтобы попасть в пращников. (8) Поэтому Ксенофонт решил, что надо идти на врага самим; в нападенье пошли те латники и копейщики, что были с ним в тыловом отряде, но догнать врагов не могли. (9) Ведь у греков не было конницы, а пешие не могли на малом пространстве настичь пеших, издалека пускавшихся в бегство. Отрываться же от остального войска преследователям никак нельзя было. (10) Варварские всадники, даже убегая, не переставали ранить врагов и с коней стреляли назад. А греки, на сколько уходили в погоне, столько же должны были идти вспять, продолжая биться. (11) Так что за весь день прошли не больше двадцати пяти стадиев и только к вечеру добрались до деревень.

Тут войско снова пало духом. Хейрисоф и старейшие из начальников отрядов упрекали Ксенофонта за то, что он в погоне удалился от строя, сам подвергся опасности, а нанести врагам чуть больше ущерба не мог. (12) Выслушав, Ксенофонт сказал, что, мол, упрекают его по заслугам, и доказательство тому — само дело. «Но я, — сказал он, — вынужден был перейти в нападение, видя, как плохо приходится нашим, пока они остаются на месте и ничего не могут сделать в ответ. (13) А когда мы пустились за врагом, то тут уж ваша правда: нанести ему больше ущерба мы не могли, а отступать было совсем трудно. (14) Благодаренье богам, что противник напал не большими силами, а с немногими людьми: урон наш был невелик, зато стало ясно, чего нам не хватает. (15) Сейчас вражеские лучники и пращники бьют нас из такой дали, что ни критяне не могут ответить им стрелами, ни те, что мечут дротики с руки, — попасть в них. И когда мы за ними гонимся, то уходить в погоне на большое расстояние от войска нам нельзя, а на малом пеший, даже самый проворный, не догонит пешего, если тот впереди на полет стрелы. (16) Так значит, если мы хотим помешать им вредить нам по пути, то необходимо поскорее раздобыть всадников и пращников. Я слышал, что у нас в войске есть родосцы, а из них, как говорят, многие владеют пращой, и снаряд их летит вдвое дальше, чем у персидских пращников. (17) Те пользуются камнями величиной с кулак и потому мечут недалеко, а родосцы умеют бросать и свинцовые слитки. (18) Если мы отыщем среди них таких, у кого есть пращи, и заплатим им, а кто вызовется плести новые пращи, тем тоже дадим плату, и найдем какую-нибудь льготу для тех, кто вызовется метать снаряды из строя, то, может быть, обнаружатся люди, способные нам помочь. (19) И еще я вижу, что в войске есть лошади: одни — мои, другие остались от Клеарха; и еще под поклажей есть много лошадей из тех, что взяты у врага. Если мы их всех отберем и заменим настоящими вьючными животными, а лошадей приспособим под всадников, то конные не дадут врагу убегать безнаказанно». Так и было решено. (20) Тою же ночью появилось до двух сотен пращников, а лошадей и всадников было отобрано на следующий день около пятидесяти, и для всех раздобыли кожаные нагрудники и панцири. Начальником конницы был поставлен афинянин Ликий, сын Полистрата.

IV. (1) Этот день войско простояло на месте, а на другой двинулось в путь, поднявшись пораньше: предстояло перейти ущелье, и греки боялись, как бы при переходе не напали враги. (2) Когда они переправились, снова показался Митрадат и с ним тысяча всадников и до четырех тысяч лучников и пращников. Столько людей он просил у Тиссаферна и получил, пообещавши в том случае, если получит их, выдать Тиссаферну греков, которых презирал, потому что накануне в стычке сам не потерпел урона, а вреда нанес, как ему казалось, много. (3) Когда греки, переправившись, отошли от ущелья стадиев на восемь, переправился и Митрадат со своими войсками. Но и копейщики, и латники были предупреждены, кому из них идти в наступленье, а конным было сказано, чтобы они смело мчались на врага, потому что за ними последует большая сила. (4) Когда Митрадат догнал греков и стали долетать стрелы и камни из пращей, был подан трубный сигнал, и сразу же все, кому было сказано, кинулись на врага и понеслась конница. Варвары не приняли боя и убежали за ущелье. (5) Во время этой погони было убито много персов, а восемнадцать всадников захватили в ущелье живыми. Убитых греки по собственному почину изувечили, чтобы вид их сильнее испугал неприятеля.