Шок будущего - Тоффлер Элвин (электронная книга .txt) 📗
И чтобы слушатели поняли его правильно, Синсгеймер спросил: «Не звучат ли эти проекты подобно ЛСД — фантазиям, не выглядят ли они любованием в кривом зеркале? Не переступайте границ нашего сегодняшнего знания. Эти возможности не могут развиваться предлагаемым нам путем, но если они правдоподобны, если они могут реализоваться, то это произойдет, и скорее раньше, а не позже» [144].
Такие удивительные вещи не только могут быть воплощены в действительности, но и будут. Несмотря на глубокие этические вопросы о том, нужны ли они вообще, реальность такова: научная любознательность сама является мощнейшей движущей силой нашего общества. Д — р Роллин Д. Хотчкис из Рокфеллеровского института говорит: «Многие из нас испытывают инстинктивное отвращение к опасности вмешательства в тонко сбалансированную и насыщенную систему, которое может произвести какой — либо одиночка. Однако я уверен, что это, несомненно, будет происходить или во всяком случае будут попытки сделать это. Здесь столкнутся альтруизм, личная выгода и невежество». К этому списку он мог бы добавить еще политические конфликты и вежливое безразличие. Так, д — р А. Нейфах, глава исследовательской лаборатории Института эволюционной биологии советской Академии наук, с пугающим спокойствием предсказывает, что мир вскоре станет свидетелем генетического эквивалента гонки вооружений. Его аргументация: капиталистические правительства заняты «борьбой за мозги». Для того чтобы выжать из них все, то или иное «реакционное правительство» будет «вынуждено» использовать генную инженерию для увеличения гениальности и одаренности своих ученых. Поскольку это происходит «безотносительно к их намерениям», международная генетическая гонка неизбежна. И поскольку ситуация именно такова, продолжает он, СССР должен быть готов «осуществить прыжок к оружию».
Критикуемый советским философом А. Петропавловским за его кажущуюся готовность и даже энтузиазм участвовать в такой гонке, Нейфах спокойно пожимает плечами [145]. Его, видимо, не страшит поспешное применение новой биологии. Он рассуждает просто: развитие науки невозможно остановить. Если же отбросить политическую логику Нейфаха, его заявления о страстях «холодной» войны как подходящем стимуле для развития генетического ремесла звучат пугающе.
Короче говоря, можно утверждать, что если не сделано специальных опровержений, если что — то может быть сделано кем — то и где — то, то это будет сделано. Однако природа того, что может и должно быть сделано, сильно превышает нашу готовность принять новое.
ИЗМЕНЯЕМЫЕ ОРГАНЫ
Мы напрочь отказываемся смотреть в лицо этим фактам. Мы избегаем их, упорно не замечая скорости перемен. Мы чувствуем, что лучше замедлить наступление будущего. Даже те, кто наиболее близок к переднему краю научных исследований, едва ли верят в реальность быстрых изменений. Даже они, как правило, привычно недооценивают скорость, с которой будущее врывается в нашу жизнь. Например, д — р Ричард Дж. Кливленд говорил перед конференцией специалистов по имплантации органов, которая должна была состояться в январе 1967 г., что первая операция по пересадке сердца произойдет в «ближайшие пять лет». Однако еще до 1967 г. д — р Христиан Барнард прооперировал 50–летнего бакалейщика по имени Луи Вашкански и вслед за этим последовала серия операций по пересадке сердца, которые произвели сенсацию в научном мире. Непрерывно растет число успешных операций по пересадке почек, было несколько сообщений и об успешных пересадках печени, поджелудочной железы и яичников. Эти впечатляющие медицинские достижения, изменения методов лечения болезней должны были вызвать глубокие изменения в нашем образе мыслей. Возникают совершенно новые юридические, этические и психологические вопросы. Например, что такое смерть? Наступает ли смерть тогда, когда сердце перестает работать, как мы всегда считали? Или она наступает, когда перестает функционировать мозг? Лечебные учреждения близки к тому, чтобы поддерживать жизнь обреченного на смерть больного как носителя здоровых органов, используя современные медицинские технологии. Какова этика решения поддерживать жизнь человека, который должен умереть, но у которого есть здоровые органы, необходимые для трансплантации другому человеку, который может выжить? Нуждаясь в путеводных нитях или прецедентах, мы барахтаемся среди этических и моральных вопросов. Отвратительные слухи распространяются среди медицинской общественности. «The New York Times» и «Комсомольская правда» рассуждают о возможности «будущих цепочек убийств людей для продажи их здоровых органов хирургам «черного» рынка, чьи пациенты не собираются ждать, пока такие органы появятся естественным путем для обеспечения нужных им сердца, печени или яичников». В Вашингтоне в Национальной академии наук, поддержанной грантом Фонда Рассела Сейджа, начинается изучение источников социальных проблем, связанных с развитием наук о жизни. В Станфорде на симпозиуме, также поддержанном Фондом Рассела Сейджа, исследуются возможности создания банка органов пересадки, экономические вопросы рынка органов, свидетельства расовой и классовой дискриминации в доступе к такому банку или к отдельным органам [146].
Возможность использования человеческих тел или трупов, предназначенных для поставки трансплантируемых органов, страшного по своей сути, приведет к ускорению дальнейших шагов в области исследования и создания искусственных органов — пластических и электронных заменителей сердца, печени или селезенки. (В конечном счете даже это перестанет быть необходимым, когда мы научимся регенерировать поврежденные или покалеченные органы и выращивать их, как ящерица отращивает оторванный хвост.) Гонка по созданию запасных частей для страждущих человеческих тел будет возрастать в соответствии с запросами. Производство рыночного искусственного сердца, как говорит проф. Ледерберг, «вот — вот преодолеет некоторые временные неудачи» [147]. Проф. Р. М. Кеннеди из биоинженерной группы в Университете Страсклайда в Глазго, уверен, что «примерно к 1984 г. искусственные заменители тканей и органов могут вполне стать привычным явлением» [148]. Для некоторых органов эта дата слишком пессимистична. Уже более 1300 сердечных больных в США, включая судью Верховного суда, имеют возможность жить только благодаря тому, что в их грудные клетки вживлены небольшие «задаватели ритма» — устройства, которые посылают электрические импульсы для стимуляции работы сердца.
Другие 10 000 пациентов уже снабжены искусственными сердечными клапанами, сделанными из дакроновой ткани. Имплантированные искусственные слуховые органы, искусственные почки, артерии, бедренные суставы, легкие, глазные яблоки — это всего лишь первые шаги раннего развития технологии искусственных органов. Мы будем, и для этого не понадобится десятилетий, вживлять в человеческое тело небольшие, не больше таблетки, датчики для мониторинга давления крови, пульса, дыхания и других функций организма и небольшой передатчик, посылающий сигналы тревоги, когда что — то не в порядке. Такие сигналы будут приходить в гигантский диагностический компьютерный центр, на котором будет основана медицина будущего. Некоторые из нас будут носить небольшую платиновую пластинку и маленькие стимуляторы, прикрепленные к позвоночнику. Включая и выключая миниатюрное «радио», мы будем приводить стимулятор в действие и избавляться от боли. Начальные работы в этом направлении исследования уже проводятся в «Кейз Инститьют оф технолоджи». Некоторые сердечные больные уже снимают боль, просто нажимая на кнопку.
Такое развитие приведет к появлению множества новых биоинженерных индустрии, сети медицинско — электронных восстановительных станций, новых технических профессий реорганизации всей системы здравоохранения. Они изменят представления о жизни, таблицы компаний страхования жизни и вызовут важный сдвиг в перспективах человечества. Хирургия будет менее пугающей для среднего человека, имплантация станет привычным процессом. Человеческое тело будут рассматривать состоящим из заменяемых модулей. Посредством применения модульного принципа — представление о целом при систематической замене компонент — мы сможем продлить человеческую жизнь на два или три десятилетия. Если же при этом мы не будем глубоко изучать мозг, это может привести к тому, о чем предупреждал сэр Джордж Пикеринг, королевский профессор медицины в Оксфорде: «Часть населения Земли со старческими (дряхлыми) мозгами будет непрерывно расти». «Я думаю, — добавляет он, — что это довольно пугающая перспектива» [149]. Такая «пугающая перспектива» приведет нас к ускорению исследований мозга, которые, в свою очередь, вызовут радикальные изменения в обществе. В настоящее время мы предпринимаем усилия сделать искусственные клапаны сердца и искусственные артерии, которые имитируют естественные и проектируются для их замены. Мы пытаемся сделать их функционально эквивалентными. И однажды мы преодолеем все эти проблемы. Но мы не просто установим пластические аорты в людей, потому что их собственные пришли в негодность. Мы установим такие заменители, которые лучше оригинальных, и в результате мы придем к таким заменителям, которые позволят их хозяевам приобрести новые способности. Как и генетическая инженерия, это может привести к созданию «сверхчеловека». Мы сможем создать спортсменов со сверхъемкими легкими и сверхвыносливыми сердцами, скульпторов с нейронными устройствами, которые усиливают чувствительность к материалу, любовников с сексуально усиленными нейронными системами. Короче говоря, мы скоро будем использовать вживление не просто для сохранения жизни, но и для того, чтобы наполнить ее новыми чувствами, состояниями, настроениями, на которые сегодня мы не способны.
