Славянская мифология - Белякова Галина Сергеевна (читать книги онлайн бесплатно полные версии .txt) 📗

Почитание и уважение дерева, отождествление его с живым существом было широко распространено у славян. Согласно их поверьям, дерево ощущает боль. Не случайно герои русской сказки «Курочка и петушок», когда им требуется взять немного лыка (коры) у растущей липы, прежде посылают к корове за маслом, чтобы помазать липе «больное место». Славяне уверяли, что трава «плакун» плачет, когда ее срывают. В треске сломленной ветки, в скрипе расколотого дерева они слышали болезненные стоны, в увядании видели иссушающее горе и т. п. Дерево от ударов железом содрогалось, чахло и проливало кровь (сок). «Ничить трава жалощами, а древо с тугою к земли приклонились», — говорится в «Слове о полку Игореве».

БЕРЕЗА, ТОПОЛЯ, КУСТ

Многое было связано с деревьями и травами в обрядах Троицкой недели, когда перед наступлением этих праздников, совершавшихся в честь весны, крестьяне отправлялись в поля и рощи, собирали разные травы, рубили ветки молодых березок и других лиственных деревьев. Поскольку такие порубки были связаны с чествованием деревьев, то считалось, что дерево не могло «обидеться».

В глубинных российских губерниях на семик собирались в леса и рощи, сплетали венки, пели песни, срубали молодую березку, наряжали ее в женское платье или обвешивали разными лоскутами и лентами. Затем следовал общий пир, для которого все готовилось вскладчину или ссыпчину, т. е. собирали с мира (со всех) муку, молоко, крашеные яйца и другие припасы. По окончании пиршества наряженную березку с радостными песнями и плясками несли в деревню и ставили в избранном с общего согласия доме, где она оставалась до Троицына дня гостьей. В пятницу и субботу приходили ее навещать, а в воскресенье выносили к реке и бросали в воду.

В Пинском уезде на Духов день крестьянские девушки избирали самую красивую подругу, обвязывали ее березовыми и кленовыми ветвями и водили по улицам и дворам, с головы до ног убранную, как куст, в цветы и зелень.

В Полтавской губернии на Духов день водили «тополю», которую представляла девушка, одетая в красивую одежду с яркими лентами в косах и монистами на груди.

Около Воронежа на Троицу строили посреди дубовой рощи небольшой шалаш, убирали его венками, цветами и душистыми травами, а внутри ставили на возвышение соломенную или деревянную куклу, одетую в праздничное мужское или женское платье. Сюда со всех сторон стекались окрестные жители, приносили с собой разные напитки и яства, водили вокруг шалаша хороводы и устраивали «игры». В семицкой березке, «тополе», «кусте» и в троицкой кукле народ чествовал лесную деву, оживавшую в зелени дубрав, или саму богиню Весну, одевавшую деревья в листву и цветы.

ЯСЕНЬ, ОСИНА

Многие поверья были связаны с осиной, название которой близко к слову «ясень», обозначавшему дерево, упоминавшееся еще в мифологических сказаниях о стране Асгард [192] и Одине [193] в ирландских сагах.

^{Ясень Иггдрасиль — древо мира. У него три корня: один тянется в царство мрака Нифльхейм, другой — к великанам, а третий — к богам асам. Под тем корнем, что у асов, находится священный источник Урд (как у старых дубов с «громовой стрелкой»). Здесь главное святилище, куда каждый день съезжаются асы и вершат свой суд. Стоит у источника прекрасный чертог. Живут в нем три девы — Урд, Верданди и Скульд. Это три норны, ведающие судьбы людей. Каждый день они черпают воду и поливают Иггдрасиль, чтобы он не засох. На вершине Иггдрасиля сидит мудрый орел, а меж глаз у него — Ястреб Вердфельнир. Корни ясеня гложут змеи и дракон Нидхегг. Белка Ротаток переносит по стволу перебранку между орлом и драконом…}

По народным поверьям, ясень обладает силой, заставляющей цепенеть змей, ту же силу приписывают осине. Когда богатырь Добрыня Никитич убил Змея Горыныча, он повесил его на «осину кляплыя», где тот уже не смог ожить («Сушися ты, змей-Горынчище, на той осине, на кляплыя»). Подобное спасительное действие оказывает осина и против колдунов, упырей, ведьм, играющих в народных поверьях роль, сходную со змеем: как он высасывает молоко-дождь из небесных коров-туч, так они похищают дожди и росы, доят тех же коров-туч и, воскресая весной от зимней смерти, любят упиваться теплой кровью.

Забывая о связи старинных метафорических выражений с небесными явлениями природы, читая в них не тот первоначальный смысл, какой они действительно в себе заключали, а понимая их буквально, народ приписал колдунам, упырям и ведьмам способности доить и «портить» крестьянских коров, выходить из гробов после смерти и высасывать кровь у живых людей. Защитить от подобных опасностей могла лишь осина.

Мифическое древо-туча, из-под корней которого струится живая вода, цветет золотым или огненным цветом-молнией; на вершине его сидит молниеносная птица — орет или петух с золотым гребнем. Демонические змеи, чародеи и ведьмы, с жадностью припадая к роднику с живой водой, подвергаются ударам громовых стрел, которые разят хищников и заставляют их бежать в страхе и трепете.

Заостренный осиновый кол получил значение Перуновой палицы. Чтобы мертвец, в котором заподозрили злого колдуна, упыря или ведьму, не мог выходить из могилы, крестьяне вбивали ему осиновый кол. Для предохранения коров и телят от «нападения ведьм» они ставили на воротах и по углам скотного двора осиновые деревья, срубленные или вырванные с корнем. Во время чумы рогатого скота, прогоняя «коровью смерть», ее «бьют», т. е. машут по воздуху осиновыми кольями.

В русских сказках колдунам и ведьмам, выходящим из могил, вколачивают в сердце осиновый кол, бьют осиновым поленом и сжигают их трупы на осиновом костре. Но ведьма и сама может воспользоваться осиновым колом или веткой для своих волшебных чар: ударяя веткой в грудь спящего, она наносит ему незримую рану и жадно упивается его кровью — так весенние удары молнии, направленные в тучу, еще объятую зимним сном, проливают из нее дождь. Метафора здесь простая: Перунова ветка раскрывает грудь облачного демона и точит из него горячую кровь.

Выдоив черную корову, ведьмы выливают молоко в землю и тут же вбивают осиновый кол, тем самым отнимая у коров молоко, иссушая их сосцы. Так, удары молнии, низводя на землю молоко-дождь, иссушают черные тучи. Как спасительное орудие против «демонского наваждения», осина может служить целебным средством — ею прогоняют нечистую силу болезней. Разбитых параличом заставляют лежа упираться босыми ногами в осиновое полено.

Чтобы избавиться от зубной боли, берут осиновый сучок и трижды читают над ним заговор: «На море, на окияне, на острове на Буяне стоят высокие три дерева, под теми деревьями лежит заяц. Переселись ты, зубная боль, к зайцу!» Затем осиновый сучок прикладывается к больным зубам. Просьба передать боль зайцу повторяет другую просьбу, обращенную к мыши, — дать свой «железный» зуб в обмен на испорченный.

В жизни растительного царства, в жизни деревьев наши предки видели ту же борьбу божественных сил, которую они замечали в стихийных явлениях природы. Древо жизни — это древо природы. В «Ключах Марии» С. Есенин удивительно проникновенно раскрыл мудрость древних народных символов: «Весь абрис [194] хозяйственно-бытовой жизни свидетельствует нам о том, что он (народ) был, остался и живет тем самым прекрасным полотенцем, изображающим через шелк и канву то символическое древо, которое обозначает „семью“, совсем не важно, что в Иудее это древо носило имя Маврикийского дуба и потому вместе с христианством перешло, как название, бесплатным приложением к нам. Скандинавская Иггдрасиль — поклонение ясеню, то древо, под которым сидел Гуатама, и этот Маврикийский дуб были символами „семьи“ как в узком, так и широком смысле у всех народов; это древо родилось в эпоху пастушеского быта…»