Англия и англичане. О чем молчат путеводители (Наблюдая за англичанами. Скрытые правила поведения) - Фокс Кейт
Хорошо, пусть это не следствие (взаимосвязь — это еще не причинность, как заметит вам любой ученый), однако нельзя не признать, что более яркое проявление этих движений с ростом глобализации — поразительное совпадение. То, что люди во всех странах хотят носить спортивную одежду фирмы «Найк» и пить кока-колу, вовсе не означает, что они меньше заинтересованы в сохранении самобытности своей культуры. В действительности многие из них готовы бороться и умереть за свой народ, за свою религию, страну, культуру или любой другой аспект «племенной» принадлежности, оказавшийся под угрозой.
Экономическое влияние крупных американских корпораций, возможно, и впрямь огромно и даже пагубно, но их культурное влияние, пожалуй, менее значительно, что бы ни думали по этому поводу они сами или их противники. Учитывая глубоко укоренившиеся в нас «племенные» инстинкты и возрастающую тенденцию к дроблению наций на мелкие культурные общности, бессмысленно говорить о том, что шестимиллиардное население Земли объединяется в одну огромную монокультуру. С распространением глобализации, безусловно, происходят изменения в обществах, которые затрагивает данный процесс, но эти общества сами по себе не были статичными, а происходящие в них изменения необязательно связаны с отменой традиционных ценностей. На самом деле такие новые виды средств массовой информации, как Интернет, весьма эффективно содействуют популяризации традиционных культур, а также общемировой субкультуры антиглобалистов.
В самой Великобритании, несмотря на влияние американской культуры, налицо гораздо больше фактов, свидетельствующих в пользу роста трибализации, а не утраты самобытных национальных черт. Непохоже, чтобы американские безалкогольные напитки, продукты питания из пищевых суррогатов или фильмы как-то усмирили пыл и боевой дух шотландских и валлийских националистов. Если уж на то пошло, этнические меньшинства в Великобритании все более активно и отчаянно борются за сохранение своей самобытности, да и сами англичане тоже немало обеспокоены «кризисом идентичности» собственной культуры. В Англии наблюдается повальное увлечение идеями регионализма (особенно громко шумят по этому поводу корнуэльцы, и даже ведутся полушутливые разговоры о том, что, возможно, следующими потребуют отделения жители Йоркшира), многие возражают против того, чтобы их страна вошла в состав Европы и уж тем более стала частью общемировой монокультуры. Поэтому я не вижу причины отказываться от попытки понять английскую самобытность только потому, что отовсюду звучат предостережения о вымирании английской или какой-либо другой культуры.
Класс и раса
Когда данная книга находилась еще на стадии проекта, почти каждый, с кем я говорила о ней, спрашивал, намерена ли я посвятить главу понятию «класс». Я изначально считала, что писать отдельную главу о классе нецелесообразно: класс как реалия присутствует во всех областях жизни и культуры англичан и, соответственно, будет освещаться при исследовании всех аспектов, рассматриваемых в данной книге.
Англия — культура с высокоразвитым классовым сознанием, однако в действительности те категории, которыми англичане мыслят о социальном классе — и определяют положение человека в классовой структуре, — имеют мало общего и с упрощенной трехуровневой моделью (высший класс, средний класс, рабочий класс), и с весьма абстрактными алфавитными системами (А, В, С, D, Е), базирующимися на принципе классификации по роду занятий, столь излюбленном экспертами по исследованию рынка. Школьный учитель и агент по продаже недвижимости формально оба принадлежат к «среднему классу». И у того, и у другого может быть свой домик и автомобиль «вольво», они оба могут посещать один и тот же паб и иметь примерно одинаковый годовой доход. Но мы судим о социальном классе по более сложной совокупности едва уловимых признаков: как вы организуете свой быт, как обустроен ваш дом, какая в нем мебель; марка автомобиля, на котором вы ездите, а также моете ли вы его сами по воскресеньям, пользуетесь услугами мойки или полагаетесь на английский климат и дожди; что, где, когда, каким образом и с кем вы едите и пьете; какие слова вы употребляете и как их произносите; где и как вы делаете покупки; какую одежду носите; каких домашних питомцев держите; как проводите свободное время; какие дежурные фразы используете, чтобы завязать знакомство или разговор.
Каждый англичанин (признаем мы это или нет) тонко чувствует едва уловимые различия, по которым судят о принадлежности человека к тому или иному классу. Поэтому я не стану выводить «таксономию» английских классов и свойственных им особенностей, а просто попытаюсь представить нюансы восприятия англичанами классовых различий в контексте перечисленных выше тем. Невозможно говорить о классах, не упоминая дома, сады, автомобили, одежду, домашних питомцев, еду, напитки, секс, разговоры, хобби и т. п., равно как невозможно исследовать правила любого из этих аспектов жизни английского общества, не натыкаясь постоянно на существенные классовые разграничители или не спотыкаясь о менее заметные из них. А это значит, что о классовом делении я буду говорить тогда, когда мне будут встречаться такие «разграничители».
В то же время я постараюсь не быть «ослепленной» классовыми отличиями, помня замечание Оруэлла о том, что такие отличия «исчезают в то же мгновение, как только два британца сталкиваются с европейцем», и что «даже в какой-то степени размывается грань между богатыми и бедными, когда смотришь на нацию со стороны». Будучи сторонним наблюдателем — профессиональным иностранцем, если угодно, — по собственной воле, я, ставя перед собой задачу дать определение английской самобытности, вовсе не собираюсь кричать о внешних различиях, а намерена сосредоточиться на поиске скрытых общих черт.
Раса — гораздо более сложный вопрос, опять-таки поднимавшийся всеми моими друзьями и коллегами, с которыми я обсуждала данную книгу. Заметив, что я ловко уклонилась от дискуссии о национальном своеобразии шотландцев, валлийцев и ирландцев, ограничив круг своего исследования «англичанами», а не «британцами» или «народом Великобритании», они неизменно вопрошали, подпадают ли под мое определение английской самобытности азиаты, африканцы, выходцы из стран Карибского бассейна и другие этнические меньшинства.
На этот вопрос есть несколько ответов. Во-первых, этнические меньшинства — по определению — должны быть темой изучения при исследовании английской самобытности. Степень адаптации и приобщения иммигрантов к культуре и обычаям принявшей их страны и в свою очередь влияния на них, особенно на протяжении нескольких поколений, — это сложный вопрос. Этнографы, как правило, делают упор на элементы адаптации и приобщения (обычно объединяемых в одно понятие — «аккультурация» [17]), игнорируя не менее интересную и важную проблему влияния.
Это странно, ведь мы признаем, что туристы способны оказывать огромное влияние на культуры посещаемых ими стран — по существу, изучение задействованных в этом социальных процессов уже возведено в ранг отдельной дисциплины, — но наши ученые по каким-то одним им известным причинам менее заинтересованы в исследовании способов воздействия культур иммигрантских меньшинств на модели поведения, обычаи, идеологию, верования и систему ценностей народов тех стран, где они осели. Этнические меньшинства составляют примерно 6% населения Великобритании, но их влияние на многие аспекты английской культуры было и остается значительным. Это влияние неизбежно найдет отражение на любом «снимке» поведения англичан вроде того, что я пытаюсь сделать сейчас. Очень немногие из живущих в Англии азиатов, африканцев и выходцев из стран Карибского бассейна считают себя англичанами (большинство назвались бы британцами, а это понятие более широкого содержания), но они, несомненно, вносят свой вклад в «грамматику» английской самобытности.
Мой второй ответ о расе касается более изученной области — «аккультурации». Здесь я веду речь не о культурах меньшинств как таковых, а о группах и индивидах. Проще говоря — пожалуй, слишком просто, — некоторые группы и индивиды из этнических меньшинств более «англичане», чем другие. Говоря это, я имею в виду, что некоторые представители этнических меньшинств — либо по собственной воле, либо под давлением обстоятельств, либо в силу того и другого — лучше, чем остальные, усвоили обычаи, систему ценностей и модели поведения народа принявшей их страны. (В отношении представителей второго, третьего и последующих поколений дело обстоит сложнее, поскольку их предшественники уже повлияли на культуру их второй родины.)
