Шок будущего - Тоффлер Элвин (электронная книга .txt) 📗
В исследовании Марты Вольфенштейн сравниваются советы, предлагаемые родителям в семи выпусках «Ухода за младенцем» — справочника, издававшегося Детским бюро США в период 1914–1951 гг. Она обнаружила существенные изменения в отношении к кормлению грудью, сосанию большого пальца, мастурбации, тренировке кишечника и мочевого пузыря. Из этого исследования становится ясно, что к середине 30–х годов сформировался очередной новый образ ребенка [112].
Приходит волна фрейдистских понятий, революционизирующая практику воспитания [113]. Матери вдруг слышат о «правах младенца» и необходимости «орального удовлетворения». Родители становятся снисходительнее и терпимее.
В скобках заметим, что в то же самое время, когда фрейдовский образ ребенка производил глубокие изменения в поведении родителей Дейтона, Дубьюка и Далласа, изменился и сам имидж психоаналитика. Психоаналитик становится культурным героем. Фильмы, телевизионные передачи, романы и журнальные статьи представляют его мудрым и добрым кудесником, способным восстановить разрушенную личность. С появления фильма «Зачарованный» в 1945 г. и до конца 50–х средства массовой информации выставляют образ психоаналитика в исключительно положительном свете.
Однако уже к середине 60–х он превращается в комический персонаж. В фильме «Что нового, кошечка» Питер Селлер сыграл психоаналитика гораздо более сумасшедшего, чем его пациенты, и не только нью — йоркские и калифорнийские умники, но и весь народ стал обмениваться «психоаналитическими» шуточками, их подхватили те же самые средства массовой информации, которые в первую очередь и создавали миф о психоаналитике.
Резкое изменение публичного имиджа психоаналитика (а публичный имидж — не что иное, как сплав образов, присутствующих в сознании членов общества) отражало также изменения, связанные с дальнейшим развитием научных исследований. Накапливалось все больше и больше свидетельств того, что психоаналитическая терапия не оправдывает возлагаемых на нее надежд, а на фоне новых знаний в области наук о поведении, в первую очередь в области психофармакологии, фрейдовские методы стали казаться архаичными. В то же время интенсивно развивались исследования в области теории обучения и соответственно происходил новый поворот в практике воспитания — на сей раз в сторону своего рода необихевиоризма. На всех стадиях этого пути широко распространенные системы представлений и образов вытеснялись новыми. Человек, придерживавшийся одной системы, подвергался воздействию отчетов, статей, советов авторитетов, друзей, родственников и даже случайных знакомых, проповедовавших противоположные взгляды. Одна и та же мать, обращавшаяся к одному и тому же врачу в разные периоды воспитания ребенка, получала разные рекомендации, основанные на разных представлениях о реальности. Если для людей прошлого представление о воспитании ребенка оставалось неизменным на протяжении нескольких веков, то для людей настоящего воспитание детей, как и многие другие сферы реальности, превратилось в поле битвы систем образов, многие из них появились в результате научных исследований.
Таким образом, новые знания видоизменяют старые. Средства массовой информации постоянно и настойчиво создают новые образы, а рядовые обыватели, ищущие помощи в усложняющихся социальных условиях, пытаются за ними угнаться. В то же время события — независимо от научных исследований как таковых — также разрушают старую структуру образов. После восстаний в черных кварталах только ненормальный может продолжать представлять себе негров как «счастливых детей», вполне довольных своей нищетой. А после молниеносной победы Израиля над арабами в 1967 г. вряд ли кто — нибудь станет цепляться за образ еврея — пацифиста, подставляющего для удара другую щеку, или еврея — труса, бегущего с поля боя.
В образовании, политике, теории экономики, медицине, международных отношениях новые образы — волна за волной — разрушают нашу оборону и мысленную модель реальности. Результат этой постоянной бомбардировки новыми образами — ускоренное вытеснение старых образов, увеличение умственной «пропускной способности» и новое глубокое ощущение непостоянства, недолговечности самого знания.
УРАГАН БЕСТСЕЛЛЕРОВ
Эта недолговечность в более или менее явном виде характерна для всего происходящего в обществе. Один из наиболее ярких примеров — воздействие информационного взрыва на классическое вместилище знаний — книгу.
По мере того как знания становятся все более многообразными и преходящими, мы наблюдаем исчезновение твердой кожаной обложки и замену ее сначала матерчатой, а потом и бумажной. Сама книга, подобно информации, которую она содержит, становится все более недолговечной.
Десять лет назад дизайнер коммуникационных систем, признанный пророк в области технологии библиотечного дела Сол Корнберг заявил, что чтение скоро перестанет быть основной формой получения информации. «Чтение и письмо, — предположил он, — превратятся в устаревшие навыки» [114]. (По иронии судьбы жена мистера Корнберга пишет романы.)
Прав он или нет, ясно одно: небывалый поток новых знаний означает, что каждая новая книга (увы, в том числе и эта) заключает в себе прогрессивно убывающую долю общего знания. А революция в издательском деле, дешевые, доступные издания уменьшают ценность книги как предмета в то самое время, когда быстрое устаревание знаний уменьшает ее информационную ценность. Так, в Соединенных Штатах одна и та же книга в дешевой бумажной обложке появляется одновременно на 100 000 книжных прилавков, а уже через месяц ее сменяет другое подобное издание. Таким образом, по сроку жизни книга приближается к ежемесячному журналу. И действительно, многие книги представляют собой не что иное, как «одноразовый» журнал.
Интерес публики к книге — даже очень популярной книге — постепенно угасает. Судя по списку бестселлеров, публикуемому в «Нью — Йорк тайме», средний срок жизни бестселлера быстро уменьшается. Разумеется, год на год не приходится, а некоторые книги выбиваются из общего ряда. Тем не менее если мы сравним первые четыре года, по которым существуют интересующие нас данные (1953–1956), с таким же периодом, но спустя десятилетие (1963–1966), то мы увидим, что в более ранний период бестселлер в среднем находился в списке 18,8 недели, а десятилетие спустя этот срок сократился до 15,7 недели, т. е. за десять лет средняя продолжительность жизни бестселлера уменьшилась почти в 1,5 раза.
Эти тенденции можно понять только в том случае, если осознать явление, лежащее в их основе. Мы — свидетели исторического процесса, который с неизбежностью приведет к изменению человеческой психики. Ибо во всех сфеpax жизни, начиная с мелочей вроде Твигти и кончая триумфальными технологическими достижениями, наши внутренние образы реальности в полном соответствии с возрастающими темпами внешних изменений становятся все более временными, недолговечными. Мы создаем и используем идеи и образы все быстрее и быстрее, и знания, как люди, места, предметы и организационные формы, приобретают все менее устойчивый характер.
ПРОЕКТИРОВАНИЕ ИНФОРМАЦИИ
Одной из причин «увеличения оборота» внутренних образов реальности может быть увеличение потока имидж — содержащих информационных сообщений, воздействующих на сенсорные системы человека. Это явление недостаточно исследовано, но существуют явные свидетельства того, что частота воздействия имиджсодержащих стимулов на индивидуума возрастает. Чтобы понять, почему это происходит, необходимо сначала изучить основные источники системы внутренних образов. Откуда берутся тысячи образов, составляющих нашу мысленную модель мира? Окружающая среда обрушивает на нас поток стимулов. На наши органы чувств воздействуют сигналы, имеющие внешнее происхождение, — звуковые волны, свет и т. п. Воспринятые, эти сигналы в ходе пока еще загадочного для нас процесса трансформируются в символы реальности, то есть в образы.
