Ружья, микробы и сталь. Судьбы человеческих обществ - Даймонд Джаред (книга жизни txt) 📗
Так, охотники-собиратели некоторых регионов Юго-Восточной Европы примерно за шесть тысяч лет до нашей эры быстро освоили навыки возделывания хлебных и бобовых культур и выращивания домашнего скота, заимствованные ими «оптом» из Юго-Западной Азии. Все три этих элемента довольно скоро, до начала V тысячелетия до н. э., распространились и в Центральной Европе. Стремительность и «оптовый» характер освоения сельскохозяйственных систем в Юго-Восточной и Центральной Европе объясняется, вероятно, тем, что образ жизни местных охотников-собирателей значительно проигрывал в производительности заимствованному и был неконкурентоспособен. Напротив, в Юго-Западной Европе (юг Франции, Испания и Италия) освоение производства продовольствия происходило поэтапно: здесь сначала появились овцы и лишь значительно позднее — зерновые. Так же постепенно и медленно методы интенсивного хозяйствования, выработанные в материковой части Юго-Восточной Азии, прививались на островах Японии — вероятно, по причине относительно высокой производительности образа жизни тамошних охотников-собирателей с его опорой на дары моря и местные растения.
Точно так же, как уклад жизни охотников-собирателей может постадийно и не спеша сменяться земледельческим укладом, одна система сельского хозяйства может постадийно сменяться другой. Например, на востоке Соединенных Штатов индейцы, окультурившие местные растения где-то к 2500 г. до н. э., имели долгие торговые связи с мексиканскими индейцами, у которых существовала более эффективная сельскохозяйственная система с ее триединством из кукурузы, тыквы и фасоли. Индейцы с востока США в конце концов освоили мексиканские культуры, и многие группы отказались от растений, одомашненных их предками, однако этот процесс не был ни быстрым, ни однородным: тыквы были окультурены ими независимо, кукуруза пришла из Мексики примерно в 200 г. н. э., однако занимала незначительное место в рационе до примерно начала X в., бобовые были заимствованы столетием-двумя позже кукурузы. Случалось даже и так, что люди отказывались от сельскохозяйственного образа жизни, чтобы вернуться к охоте и собирательству. К примеру, около 3000 г. до н. э. охотники-собиратели Южной Швеции освоили возделывание культур из Юго-Восточной Азии, однако около 2700 г. до н. э. перестали заниматься земледелием, вновь обратившись к охоте и собирательству, и лишь 400 лет спустя уже окончательно перешли к сельскому хозяйству.
Все эти примеры наглядно демонстрируют одно: мы не должны думать, что решение о переходе к земледелию вырабатывалось в некоем вакууме, как если бы у людей до этого не было средств прокормить себя. Наоборот, нам следует рассматривать производство продовольствия и охоту-собирательство как альтернативные стратегии, конкурирующие друг с другом. Смешанные типы хозяйствования, в которых разведение определенных разновидностей культур и домашнего скота добавлялось к охоте и собирательству, тоже выступали конкурентами обоих «чистых» типов, как, впрочем, и других смешанных типов с большей или меньшей «производственной» долей. Так или иначе, за последние десять тысяч лет почти повсеместно итогом описанных процессов стал переход от охоты и собирательства к производительному образу жизни. И это значит, нам необходимо ответить на вопрос: какие факторы окончательно закрепили конкурентное преимущество за производством продовольствия?
Этот вопрос и по настоящее время остается предметом дебатов археологов и антропологов. Одно из объяснений отсутствия консенсуса заключается в том, что в разных частях мира решающими могли оказаться разные факторы. Свою роль в дебатах играет и то, что в процессе возникновения и развития производства продовольствия сложно отделить причины от следствий. Как бы то ни было, можно уверенно указать на пять главных факторов — споры в основном ведутся по поводу их иерархии.
Один из факторов — это сужение доступа к пищевым ресурсам дикой природы. За последние тринадцать тысяч лет образ жизни охотников-собирателей неуклонно утрачивал свою привлекательность по мере того, как необходимые для его поддержания ресурсы (особенно животные) истощались или вовсе исчезали. Как мы видели в главе 1, из крупных млекопитающих большинство видов в Северной и Южной Америке и какое-то количество в Евразии и Африке вымерло еще в конце плейстоцена — либо из-за смены климата, либо из-за увеличения популяции охотников и совершенствования их навыков. О том, насколько серьезным стимулом стало вымирание этих видов для древних обитателей Америки, Евразии и Африки, именно ли оно подтолкнуло их в конечном счете (с большим запозданием) к освоению производства продовольствия, можно спорить, однако в том, что касается жизни некоторых островных обществ в более недавние времена, эта гипотеза находит множество несомненных подтверждений. Только полностью истребив моа и значительно сократив популяцию морских котиков на Новой Зеландии, доведя до критического минимума число морских и сухопутных птиц на других островах Тихого океана, полинезийские колонисты всерьез занялись интенсификацией производства продовольствия. В частности, несмотря на то что полинезийцы, заселившие остров Пасхи около 500 г. н. э., привезли с собой курицу в числе разводимых животных, она стала основным элементом их рациона лишь после того, как добыча дикой птицы и морской свиньи стала проблематичной. Аналогично, согласно одной из гипотез, важным стимулом начала одомашнивания животных в Плодородном полумесяце стало сокращение численности диких газелей, до определенного момента составлявших главный источник пропитания для местных охотников-собирателей.
Вторым фактором можно назвать то обстоятельство, что так же, как истощение ресурсов дичи делало охоту все менее надежным источником пропитания, широкое распространение сравнительно легко окультуриваемых диких растений, наоборот, обнаруживало все большую эффективность определенных практик, ведущих к полноценному земледелию. Так, перемена климата в регионе Плодородного полумесяца, произошедшая в конце плейстоцена, значительно расширила ареалы диких зерновых, способных приносить солидные урожаи в короткое время. Собирание урожаев этих зерновых непосредственно предшествовало началу разведения обитателями Плодородного полумесяца самых первых культур — пшеницы и ячменя.
Еще одним фактором, склонившим часу весов в пользу образа жизни, альтернативного охоте и собирательству, стало накопление навыков, впоследствии сделавшихся важнейшим элементом всякого производства продовольствия: технологий сбора, переработки и хранения добытой пищи. Какая польза была бы древнему земледельцу от тонны пшеничного зерна на корню, если бы к тому моменту он еще не узнал, как его собирать, вышелушивать и хранить? С начала XI тысячелетия до н. э. в Плодородном полумесяце быстро развиваются все необходимые для этого умения и приспособления — первоначально изобретенные для того, чтобы извлечь максимальную пользу из нового изобилия диких зерновых.
В число этих изобретений входили серпы с кремниевым лезвием, укрепленным в деревянной или костяной рукоятке, которые служили для срезания стеблей дикого хлеба; корзины, в которых зерно с холмов, где оно обычно произрастало, переносилось к месту обитания; ступы и пестики или специальные каменные блоки, для размельчения и лущения; метод прокаливания зерен на огне, благодаря которому при хранении они не давали ростков; наконец, ямы-хранилища, выкапываемые в земле и иногда промазанные глиной, чтобы защитить содержимое от сырости. Свидетельства о наличии этих навыков во множестве можно обнаружить на стоянках охотников-собирателей Плодородного полумесяца начиная с рубежа XII и XI тысячелетий до н. э. Все они, возникшие как средство обработки урожая диких зерновых, являлись необходимыми предпосылками возделывания зерновых как сельскохозяйственных культур. Накапливавшиеся исподволь, они становились первым неосознанным шагом к одомашниванию растений.
Четвертым фактором является зависимость между ростом плотности человеческой популяции и развитием производства продовольствия. Во всех частях мира, где доступны достоверные данные об этом, археологи находят свидетельства систематической связи между возникновением производства продовольствия и увеличением плотности населения. Что из них было причиной, а что результатом? Здесь мы сталкиваемся с классическим примером спора о курице и яйце: то ли выросшая численность общин подтолкнула людей к освоению производства продовольствия, то ли производство продовольствия сделало возможным рост численности.
