Историки Греции - Мартынов Иван (читать бесплатно полные книги .txt) 📗
Новой художественной прозой, объясняющей мир и человека иначе, чем традиционная мифология и поэзия, стало поэтому не софистическое ораторское слово, а историческое повествование Геродота и Фукидида — литературный жанр, который возник в V веке и резко отличался одновременно и от ранних этнографических хроник, и от героического эпоса. От хроник он отличался тем, что рассматривал судьбу людей и народов, от эпоса — тем, что освобождал историю от мифа. То обстоятельство, что новое словесное творчество началось именно с этого жанра, было обусловлено особенностями жизни эллинского мира после греко-персидских войн (500-449 гг. до н. э).
Греко-персидские войны привели к неслыханному возвышению Афин, мало чем знаменитого до того времени полиса Аттики. Афины возглавляли теперь морской союз, объединявший около ста городов-государств Эгейского бассейна, распоряжались казной союзников и владели огромным флотом. За несколько десятилетий политическая структура самого афинского полиса претерпела очень большие изменения, и к середине V века это уже было государство с наиболее развитой в античном мире демократической системой правления, самое богатое и самое открытое для внешнего мира. Сюда со всех концов Греции стекались творческие силы: градостроитель Гипподам из Милета, софист Протагор из фракийских Абдер, философ Анаксагор из малоазийских Клазомен, оружейных дел мастер Кефал из Сицилии. Афины пережили в V веке до н. э. не только пору наивысшего расцвета, но и период напряженнейшей борьбы за сохранение своего могущества: в течение последней трети V века не прекращались военные столкновения Афин с враждебной Спартой и союзными с ней городами, а внутри самих Афин упорно боролись за власть партии демократов и олигархов. Из этой борьбы Афины вышли, утратив гегемонию в Эгейском бассейне, но сохранив у себя демократическую форму правления.
Естественно, что в таких условиях события современности приобретали для греков V века, афинян и неафинян, не меньшее значение и интерес, чем события далекого прошлого. Действительность сегодняшнего дня стала неотъемлемым содержанием того классического искусства, которое получило блестящее развитие в Афинах V века. На сцене театра в пьесах с мифологическим или вымышленным сюжетом ставились насущные вопросы гражданской жизни, близкие и понятные зрителям. Достаточно вспомнить такие трагедии, как «Персы» и «Орестея» Эсхила, «Антигона» Софокла, «Елена» Еврипида или комедии Аристофана. Этот живой интерес к современности не только вызвал к жизни аттическую драму, но и способствовал появлению литературы, которая стала искать себе сюжеты не в мифологии, не в вымысле, а в реальной жизни. И первым событием, которое послужило материалом для создания новой литературы, стали греко-персидские войны. Эти войны, в которых отстаивалась независимость Греции, поневоле заставляли задуматься и осмыслить происходящее, по-новому осветить взаимоотношения эллинского и восточного мира. Хроники VI и V веков до н. э. описывали лишь географию и этнографию местности, теперь требовалось понять и объяснить судьбу народов, втянутых в войну. Задачу эту выполнил Геродот в своей «Истории» — истории греко-персидских воин.
Геродот, по свидетельству, которое приводит писатель II века н. э. Авл Геллий (XV, 23), родился незадолго до похода Ксеркса в Грецию (480 г.) в городе Галикарнасе на юго-западном побережье Малой Азии. За участие в борьбе против тирана Галикарнаса Лигдамида Геродот вынужден был покинуть родину, много путешествовал по странам Востока и эллинским городам, бывал в Афинах и, как сообщается в приписываемом Плутарху сочинении «О злокозненности Геродота», получил от афинян за свою «лесть» им огромную сумму денег. В 444-443 году, в числе других переселенцев, Геродот переехал на жительство в основанную Афинами колонию Фурии на юге Италии. Там, вероятно, он и умер вскоре после 430 года до н. э.
В своем сочинении Геродот поступал так же, как до него поступал эпический поэт, слагавший героический эпос из отдельных «малых песен»: необъятный материал хроник, легенд, устных преданий, собственные путевые наблюдения и сведения, полученные от очевидцев, Геродот впервые собрал вместе и использовал для одной общей цели. При этом и цель, которую Геродот ставил перед собой, была вполне традиционной, привычной еще по эпосу: по его собственным словам, он написал свой труд для того, чтобы прославить подвиги греков и варваров и объяснить, почему они воевали друг против друга (I, 1). Свой рассказ Геродот сосредоточил вокруг истории царствования тех восточных правителей, с которыми греки вступали в столкновение, и протянул нить из глубины VII века к своей современности, от лидийского царя Креза к Ксерксу. При описании этих царствований Геродот применил обычный для эпоса композиционный прием: в канву основного повествования он ввел подробные сведения о народах, имевших какое-то отношение к упоминаемым им властителям, и таким образом создал единую целостную картину всего знакомого грекам средиземноморского мира — его истории, географии, этнографии. Так, рассказ о Крезе включал в себя всю историю Лидии, а также сведения об Афинах и Спарте (I, 59-68), в повествование о Кире Старшем были введены не только мидийская и персидская хроники, но и описания Ионии, Эолии (II, 142, 157), Вавилона, Ассирии (II, 192-200) и массагетов (II, 215, 216), в рассказ о сыне Кира Камбисе вставлены подробные сведения о Египте, Эфиопии, острове Самосе (III, 39-60), а рассказ о Дарии — это одновременно рассказ о Скифии (IV, 1-82), Ливии (IV, 145-199), Фракии (V, 3-10), Афинах (V, 55-96).
Эта новая картина доступной взглядам греков вселенной была близка эпосу по своим «космическим» масштабам, но несла в себе иное, чем в эпосе, видение мира. Геродот смотрел на окружающую его действительность уже не глазами доверчивого эпического поэта, а глазами придирчивого критика, который все проверял судом своего разума. Именно поэтому он отказывался начинать свое повествование с мифических времен Ио и похищения Европы и начал его с хорошо ему известного царствования Креза. И по ходу изложения событий Геродот не только сообщал то, что ему удалось узнать, но и опровергал то, что находил недостаточно достоверным, противопоставляя чужому мнению свое собственное как более разумное. Так, например, стараясь разгадать причину необычных разливов Нила, он не соглашался ни с одним из трех объяснении, которые давались до него, и предлагал новое, казавшееся ему более правильным (II, 19-26).
Как и хронисты, Геродот необычайно внимателен к предметам видимого мира, обычаям народов, ландшафту и животному миру разных стран. Он рассказывает о погребальных, культовых и брачных обрядах, замечает особенности течения рек и повадки кошек в Египте (II, 66), любуется дарами, присланными в Дельфы. Так, например, о чашах, посланных Крезом в Дельфы, он сообщал, что сначала золотая чаша стояла в правой части святилища, а серебряная — в левой, после пожара их переставили, и золотая чаша стоит теперь в сокровищнице клазоменян, а серебряная — в притворе храма (I, 51).
Но «История» Геродота существенным образом отличалась от хроник не только своим объемом, а также и замыслом: она была задумана не как история местностей, а как история народов, и грекам V века она не только сообщала более точные сведения о знакомых им странах, но и давала ключ к пониманию событии современности. На протяжении трехсотлетней смены поколений Геродот улавливал повторение одной и той же закономерности и благодаря этому получал возможность изобразить греко-персидские войны в их неразрывной связи с общим ходом мировой истории. Здесь опять Геродот использовал опыт хронистов. Для хроник, как и для более древних сказок и преданий, был обычен рассказ о вещих снах и сбывшихся предречениях оракулов, и Геродот внес этот элемент в описание жизни почти всех восточных правителей: так, в царствование Гига пифия предрекает, что его пятого потомка постигнет отмщение (I, 13), и это пророчество сбывается в царствование Креза, который и сам видит вещий сон (I, 34) и слышит предречение оракула (I, 53); вещие сны видят Астнаг (I, 107), Кир (I, 209), Камбис (III, 30), Ксеркс (VII, 12). Таким образом судьбы царей в «Истории» Геродота подчинены некоему таинственному миропорядку, где заранее предопределены их возвышение и падение. Все их попытки отвратить от себя беду обречены на неудачу: напрасно Крез оберегает сына от железного копья, напрасно Астиаг приказывает умертвить внука, напрасно Камбис губит брата — избежать своей участи не удается никому. Неотвратимо и поражение персов в греко-персидских войнах, оно также — лишь частный случай проявления общего космического закона. Рисуя сцены ночных явлений призрака Ксерксу (VII, 12-18), когда божество, обманывая того, кого хочет погубить, подвигло Ксеркса на роковой для персов поход в Элладу, Геродот ставил греко-персидские войны в общий ряд событий, фатально неизбежных, совершающихся по высшей воле. Но воля божества, подчиненность человека року — все это для Геродота лишь одна сторона мирового порядка. С нею неразрывно связан и другой закон — закон возмездия за человеческие поступки. Через все повествование красной нитью проходит мысль, что все люди несут расплату за свои дела. Крез наказан за то, что хотел слыть самым счастливым; Кир видит в Крезе такого же человека, как он сам, и, страшась возмездия, не решается предать его казни (I, 86). Астиагу, лишенному царства, Гарпаг напоминает о его преступлении (I, 129). Камбиса постигает кара за издевательство над чужими святынями: он умирает от раны, полученной в то самое место, куда ранил священного быка египтян Аписа (III, 29, 64). Человеческая жизнь, показывает Геродот, не только предначертана свыше, она зависит также и от поведения самих людей.
