Эти разные, разные лица (30 историй жизни известных и неизвестных актеров) - Капков Сергей (библиотека книг .txt) 📗
Георгий Вицин
Комик № 1
Георгий Вицин однажды довел меня до «скорой помощи». В канун его официального 80-летия (а на самом деле Георгию Михайловичу исполнялся тогда 81 год) я решил взять у него интервью для «ТВ-парка». Опыт общения с актером у меня уже был: мы несколько раз подолгу разговаривали по телефону, и на основе этих бесед я сделал несколько заметок в газетах и передачу на радио. От личных встреч с журналистами Вицин категорически отказывается: «Поболтать вот так, по телефону — это одно. А чтобы куда-то идти, надо надевать брюки... И потом этот микрофон, от которого я начинаю заикаться...» Тем не менее я продолжал настаивать. Познакомился с его супругой Тамарой Федоровной, которая обещала посодействовать. Вместе с ней мы с двух сторон принялись его атаковать. На это ушел месяц. Потом он сдался и назначил встречу, на которую, естественно, не пришел. Тогда я стал стенографировать наши бесконечные телефонные переговоры и записывать высказывания о нем Тамары Федоровны. Наконец материала набралось более-менее достаточно, и я, как человек, смею надеяться, порядочный, отправился к Вицину с готовым текстом — чтобы он его «завизировал». Вновь потекли томительные дни ожидания. «Гоша читает, — сообщала мне Тамара Федоровна. — И даже что-то там пишет. Я ему говорю: „Что ты человека задерживаешь? Давно бы уж все проверил и отдал!“ Но он от меня отмахивается. Хотя бумажки ваши из рук не выпускает».
Георгия Михайловича интервью заинтересовало. Когда мы потом обсуждали его (опять же по телефону), он расходился, начинал рассказывать новые интересные истории, порой даже слишком откровенные. Что успевал — записывал. Но если он просил что-то не разглашать, я давал слово. В общем, угрохали еще месяц. Время поджимало, из журнала раздавались беспокойные звонки, наши обсуждения каждой строчки и даже каждого слова заходили глубоко за полночь, и однажды от перенапряжения я свалился с дикой головной болью.
На следующий день звонит Тамара Федоровна:
— Ну как вы? Все в порядке?
— Да, — говорю. — Не считая «скорой помощи», все в порядке.
Тем не менее интервью было готово, и под ним стояла подпись Георгия Вицина.
В те дни на актера обрушилась лавина журналистов. Он отмахивался, как мог, прятался, убегал, ему становилось плохо с сердцем, но каким-то образом его настигали и на бегу задавали вопросы. Вышло сразу несколько интервью, но я точно знаю, что Вицин впервые видел их уже в газетах и журналах. «Ну я же все говорил не так, — жаловался он потом. — Одно дело сказать фразу с необходимой интонацией, ввернуть какое-нибудь хитрое словцо, а другое дело — как это выглядит на бумаге. В разговоре я теряю контроль, могу сказать лишнее, а вы, журналисты, рады все это быстренько записать. А я потом нервничаю. Если бы вы меня любили, давно бы оставили в покое...»
Любим, очень любим. Но у всех разные методы работы. Я не жалею, что потратил на это интервью столько времени. Общение с Вициным, человеком умнейшим и неординарным, доставляет колоссальное удовольствие. Жаль только, что затронули мы очень мало тем. Хотелось бы поговорить об очень многом.
— Георгий Михайлович, почему вы не любите давать интервью?
— Я с детства понял, что самое неприятное в жизни — это экзамены. Когда ты должен отвечать на чьи-то вопросы. Имеется в виду и учительница, и директор школы, и милиционер или, как вот сейчас, журналист. А ты должен вразумительно, а главное спокойно на все вопросы отвечать. Лично я всегда волновался, поэтому с первого класса прятался за спину товарища, чтобы меня не спрашивали.
И вообще, кто придумал экзамены? Это ужасно. Поэтому, когда срывалась учеба в школе — пожар там или 25 градусов мороза, — мы, дети, радовались, так как появлялась возможность сделать передышку для нашей детской нежной нервной системы.
— И что же заставило вас выбрать профессию актера? Она же влечет за собой и внимание и, главное, много волнения?
— Да, но она влечет за собой и необходимое лечение, как я считаю. Это я тоже очень рано понял. Я должен был бороться со своей детской закомплексованностью, и инстинктивно меня потянуло к лицедейству. Надо было приучить себя к аудитории, побороть стеснение. И я выбрал актерское дело, стал заниматься в драмкружках.
С одной стороны, я был чересчур нервным ребенком, а с другой — меня все смешило. Я понимал и любил юмор, и это тоже меня спасало. На уроках мы с товарищем, таким же смешливым, все время «заражались» друг от друга и хохотали. И нас выкидывали из класса к нашей же великой радости.
— Значит, вы с детства над собой работаете. Вы сильный человек!
— Я упрямый. Уже будучи взрослым актером, я стал понимать, что нашел настоящее лечебное средство против застенчивости. И когда я случайно узнал от замечательного доктора-психолога Владимира Леви, что он подростков успешно избавляет от заикания путем игры в театр, я убедился еще раз в том, что я на правильном пути в своем «лечении».
Георгий Вицин родился в Петрограде 23 апреля 1917 года, за полгода до революции. Мать его была женщиной работящей, настоящей труженицей. Ей приходилась влачить на себе все заботы по дому, так как муж вернулся с войны тяжелобольным человеком — он был отравлен газом, поэтому прожил недолго. Матери пришлось сменить множество профессий, но человеком она оставалась всегда веселым, с большим чувством юмора. Когда она поступила на работу билетерши в Колонный зал Дома Союзов, частенько стала брать с собой на работу сына. Там-то он и приобщился к искусству. Гоша рос шустрым, юрким, но послушным. Уважал людей, любил животных, всем старался помогать. В школе стал посещать драмкружок. В первом же спектакле он с таким неистовством исполнил танец шамана, что ему прочили балетную карьеру. Но он выбрал профессию драматического актера. После окончания школы Вицин прибавил себе год и поступил в училище Малого театра. Но вскоре его отчислили с формулировкой «за легкомысленное отношение к учебному процессу». Осенью Вицин вновь решил испытать свои силы. Он показался сразу в трех студиях — Алексея Дикого, Театра Революции и МХАТа-2 — и был принят сразу во все. Свой выбор остановил на студии второго МХАТа, по окончании которой был зачислен в этот театр. А вскоре поступил в труппу театра-студии Николая Хмелева (сейчас театр имени М. Ермоловой).
— Вы начинали как театральный актер — закончили школу-студию второго МХАТа, много лет проработали в театре имени Ермоловой. А оставили сцену из-за кинематографа?
— Нет. Сначала я много лет совмещал кино с театром, и театр шел мне навстречу. Хотя директор у нас был довольно сложной, но занятной фигурой. Например, когда у меня возникла острая необходимость отдохнуть от работы денька три, он сказал: «Мне нравится, что вы не участвуете ни в каких группировках вокруг меня, я вас уважаю...» И в тот же момент: «Я, конечно, человек (а он, действительно был человек, выпивал), но в кабинете я директор!» — и требовал справку от врача и т.д.
А вообще-то для меня нет понятия «киноартист». Есть понятие «актер», которое рождается в театре в общении с живым зрительным залом. Если актер не работал в театре, это ужасно, потому что пропущена учеба, где складывается актерская индивидуальность. Я прошел школу театра — это 35 лет — и в кино уже не был беспомощен. Я мог представить себе несуществующего зрителя.
— А как вы впервые попали в кино?
— Так получилось, что первой моей киноролью стал Гоголь. Из Ленинграда в Москву приехала ассистентка Григория Козинцева, чтобы найти исполнителя на эту роль в фильм «Белинский». Она ходила по театрам, смотрела портреты артистов. «Нашла» меня, пригласила на пробы. Видимо, у меня было что-то гоголевское и внутри, раз я пришелся по душе. Все прошло благополучно, Козинцев был очень доволен. Но недовольным остался один партийный чиновник: он вдруг обвинил меня в мистике. Это когда я в образе Николая Васильевича с ехидной улыбкой говорю: «Если что-нибудь написал плохо — сожги...» Что-то напугало партийных «цензоров», и они заставили вырезать этот кусок. Но оператор Андрей Николаевич Москвин сохранил его и подарил мне. А спустя несколько лет Алексей Баталов, снимая «Шинель», попросил показать ему этот эпизод. Вероятно, для вдохновения.
