Философия Энди Уорхола - Уорхол Энди (книги полные версии бесплатно без регистрации .TXT) 📗
Так же, как и занятие сексом, половая принадлежность – тоже тяжелая работа. Не знаю, что тяжелее: (I) мужчине быть мужчиной, (2) мужчине быть женщиной, (3) женщине быть женщиной или (4) женщине быть мужчиной. Я действительно не знаю ответа, но, судя по моим наблюдениям, мне кажется, что мужчины, старающиеся быть женщинами, считают, что им тяжелее всех. У них двойной рабочий день. Они делают все в два раза больше: им надо помнить, когда бриться, а когда нет, наряжаться или нет, покупать и мужскую и женскую одежду. Наверное, интересно пытаться принадлежать к противоположному полу, но просто иметь свой пол – это тоже может быть увлекательно.
Один мой знакомый попал в самую точку, когда сказал: «Фригидные люди действительно добиваются успеха». У фригидных людей нет стандартных эмоциональных проблем, которые стесняют многих и мешают им заниматься делом. Когда мне было двадцать с небольшим и я только что закончил колледж, я понимал, что недостаточно фригиден, чтобы не давать эмоциональным проблемам отвлекать меня от работы.
Я думал, что у молодых – больше проблем, чем у пожилых, и надеялся, что доживу до такого возраста, когда у меня будет меньше проблем. Потом я огляделся вокруг и увидел, что у всех, кто выглядит молодым, – проблемы молодых, а у всех, кто выглядит старым, – проблемы пожилых. Мне показалось, что с проблемами стариков легче справиться, чем с проблемами молодых. Поэтому я решил поседеть, чтобы никто не знал, сколько мне лет, и чтобы выглядеть моложе в глазах других. Я считал, что много выиграю, поседев: (1) у меня будут проблемы стариков, с которыми легче справиться; (2) все будут удивляться, как я молодо выгляжу; (3) я освобожусь от обязанности вести себя как молодой человек, смогу иногда казаться эксцентричным или впадать в маразм, и это никого не удивит из-за моих седых волос. Когда у тебя седые волосы, твое каждое движение кажется «молодым» и «бодрым», а не считается признаком нормальной активности. У тебя как будто появляется новый талант. Поэтому я выкрасил волосы в седой цвет, когда мне было двадцать три или двадцать четыре года.
Иногда в своих помощниках мне не хватает некоторого недопонимания того, что я пытаюсь делать. Не серьезного непонимания, а всего лишь несущественного недопонимания здесь и там. Когда человек не совсем понимает, что ты от него хочешь, или что ты велел сделать, или когда его собственные фантазии начинают прорываться наружу, в конце концов мне нравится то, что получилось, причем больше, чем первоначальная идея. И потом, если ты отдашь то, что сделал первый человек, который тебя не понял, кому-то еще и велишь сделать то, что тебе нужно, результат тоже будет неплохой. Если же люди всегда понимают тебя и делают все точно так, как ты им говоришь, они становятся простым передатчиком твоих идей, и тебе это надоедает. Но когда ты работаешь с людьми, которые понимают тебя неправильно, вместо передачи ты получаешь преобразование, что в конечном счете намного интереснее.
Мне нравится, когда у людей, которые работают со мной, есть собственные мысли обо всем, тогда они мне не надоедают, но в то же время мне нравится, когда они достаточно похожи на меня, чтобы составить мне компанию. Мне нравится, когда обо мне заботятся, но не когда меня забывают.
По-моему, пора открыть курсы для горничных в колледже и дать им какое-нибудь привлекательное название. Люди не хотят работать, если их работа не имеет привлекательного названия. Идея Америки избавиться от горничных и уборщиков в теоретическом смысле величественна, но ведь все равно кому-то нужно этим заниматься. Я часто думаю, что даже очень образованные женщины могут многое извлечь из профессии горничной, потому что они увидят много интересных людей и будут работать в самых красивых домах. Каждый человек что-нибудь да делает для другого – сапожник шьет для тебя обувь, а ты его развлекаешь – это всегда обмен, и если бы не печать презрения, которую мы наложили на некоторые специальности, обмен всегда был бы равноценен. Мать всегда делает что-то для ребенка, так почему бы человеку с улицы не сделать что-нибудь для вас? Но всегда находятся такие люди, которые вообще ничего не убирают и считают, что они лучше тех, кто наводит порядок.
Я всегда думал, что Президент может сделать очень много для того, чтобы изменить эти представления. Если Президент зайдет в общественный туалет Капитолия и снимут на телекамеру, как он чистит туалет и говорит: «Почему нет? Кто-то должен это делать!», это здорово поддержит боевой дух людей, занимающихся чудесной работой по чистке туалетов. Я и правда считаю, что они делают замечательное дело. У Президента так много рекламного потенциала, который не используется. Ему надо бы как-то сесть и составить список всего того, что люди стесняются делать, но чего не должны стесняться, а потом проделать все это самому и показать по телевидению.
Иногда мы с Б фантазируем о том, что я бы делал, если бы был Президентом – как бы использовал свое телевизионное время.
У стюардесс авиалиний самый лучший общественный имидж – хозяйки воздушного салона. На самом деле их работа такая же, как у официанток в «Бикфорде» плюс несколько дополнительных обязанностей. Я не хочу принижать стюардесс, я просто хочу повысить престиж леди из «Бикфорда». Разница в том, что стюардесса – это профессия Нового Мира, к которой никогда не применялись классовые критерии, оставшиеся от крестьянско-аристократического синдрома Старого Мира.
Что замечательно в нашей стране, так это то, что Америка положила начало традиции, по которой самые богатые потребители покупают в принципе то же самое, что и бедные. Ты смотришь телевизор и видишь кока-колу, и ты знаешь, что Президент пьет кока-колу, Лиз Тейлор пьет кока-колу и только подумай – ты тоже можешь пить кока-колу. Кока-кола есть кока-кола, и ни за какие деньги ты не купишь кока-колы лучше, чем та, что пьет бродяга на углу. Все кока-колы одинаковы, и все они хороши. Лиз Тейлор это знает, Президент это знает, и ты это знаешь. В Европе королевская семья и аристократы питались всегда гораздо лучше, чем крестьяне – они ели далеко не одно и то же. Либо куропатки, либо овсянка – каждый класс придерживался своего рациона. Но когда Королева Елизавета была с визитом в Америке, и Президент Эйзенхауэр купил ей хот-дог, я уверен, он был убежден, что она не может заказать в Букингемском дворце хот-дог лучше, чем тот, что он купил ей центов за двадцать в парке. Потому что просто не бывает хот-дога лучше, чем хот-дог в парке. Ни за доллар, ни за десять долларов, ни за сто тысяч долларов она не купит лучше хот-дога. Она может купить его за двадцать центов, как и все остальные.
Иногда возникает мысль о том, что у высокопоставленных, богатых и расточительных людей есть что-то, чего у тебя нет, что их вещи должны быть лучше, чем твои, потому что у них больше денег, чем у тебя. Но они пьют ту же кока-колу, и едят те же хот-доги, и носят ту же одежду, пошитую членами профсоюза, и смотрят те же телешоу и кинофильмы. Богатые люди не могут посмотреть более глупую версию фильма «Правда или последствия» (Truth or Consequences) или более страшную «Изгоняющего дьявола» (The Exorcist). Ты можешь возмущаться точно так же, как они, и у тебя могут быть те же самые ночные кошмары. Все это действительно по-американски. Идея Америки так великолепна, потому что чем больше в чем-то равенства, тем больше это соответствует американской идее. Например, во многих местах с тобой обращаются по-особому, если ты знаменит, но это не по-американски. На днях со мной произошло кое-что очень американское. Я пришел на аукцион в Парк-Бернете и меня не впустили, потому что со мной была моя собака, так что мне пришлось ждать приятеля, с которым я собирался встретиться, в коридоре, чтобы сообщить о том, что меня выпроводили. А пока я стоял в коридоре, я раздавал автографы. Это была типично американская ситуация.
(Кстати, когда ты знаменит, «особое обращение» иногда срабатывает наоборот. Иногда люди недоброжелательны ко мне, потому что я – Энди Уорхол.)
