Философия Энди Уорхола - Уорхол Энди (книги полные версии бесплатно без регистрации .TXT) 📗
Есть люди, которые начинают играть свою роль только тогда, когда «включаются». «Включаются» разные люди по-разному. Как-то я смотрел по телевизору, как один молодой актер получает премию «Эмми»: он поднялся на сцену, сразу «включился» и вошел в роль: «Я хочу сказать спасибо, спасибо моей жене»… Он наслаждался. Я начал думать, что вручение награды – это просто фантастический момент для человека, который может «включиться» только перед скоплением публики. Если именно это его заводит, то, получая этот шанс, он, наверняка, чувствует себя там, на сцене, великолепно и думает: «Я могу сделать, что угодно, все что угодно, ВСЕ!» Так вот, я думаю, у каждого есть свое время и место для того, чтобы «включиться». Где я включаюсь?
Я включаюсь, когда отключаюсь и иду спать. Это тот великий момент, которого я всегда жду.
«Хорошие» исполнители, по-моему, это универсальные записывающие устройства, потому что они могут воспроизводить и эмоции, и речь, и вид, и обстановку, – они более универсальны, чем магнитофоны, видеокамеры или книги. «Хорошим» исполнителям каким-то образом удается полностью записать переживания, поведение людей и ситуации, и они включают эти записи, когда требуется. Они могут повторить реплику точно так, как она должна звучать, и сами выглядеть точно так, как они должны выглядеть, произнося ее, потому что уже где-то видели эту сцену раньше и зафиксировали ее в памяти. Так что они знают, какие реплики и как они должны быть произнесены. Или не произнесены.
Мне понятны либо актеры-любители, либо очень плохие исполнители, поскольку что бы они ни делали, у них никогда это не получается как следует, а значит, и не может быть фальшивым. Но я никогда не смогу понять «хороших профессиональных» исполнителей.
Все профессионалы, которых я видел, всегда делают одно и то же в определенный момент каждого шоу. Они знают, когда зрители рассмеются, а когда им станет интересно. А мне нравится то, что каждый раз меняется. Вот почему мне нравятся актеры-любители и плохие исполнители – никогда не угадаешь, что они выкинут.
Джеки Кертис в свое время писал пьесы и ставил их на Второй авеню, и пьеса менялась каждый вечер – реплики и даже сюжет. Неизменным оставалось только название пьесы.
Если два человека смотрели пьесу в разные дни и начинали ее обсуждать, они обнаруживали, что в двух представлениях не было ничего общего. Эти представления были «эволюционными», поскольку пьеса все время менялась.
Я знаю, что «профессионалы» работают быстро и хорошо, они все успевают, производят хорошее впечатление, они все делают правильно, не сбиваются с тона, исполняют свои номера, и проблем не бывает. Смотрите, как они играют, и они выглядят так естественно, что просто не можешь поверить, что они не импровизируют, – когда они говорят что-то смешное, кажется, это только что пришло им в голову. Но потом приходишь на следующее представление, и та же самая смешная реплика приходит им в голову вновь и вновь.
Если мне когда-нибудь пришлось бы подбирать актера на роль, я бы искал «неподходящего» человека. Я никогда не мог представить в какой бы то ни было роли «подходящего» человека. Подходящий актер для подходящей роли – это было бы слишком. Кроме того, никто никогда полностью не подходит ни на какую роль, потому что роль – выдумана, так что если нельзя найти никого, кто абсолютно подходит, лучше найти кого-нибудь, кто совершенно не подходит. Зато тогда уж знаешь, что роль получится.
Неподходящие люди всегда кажутся мне весьма подходящими. Когда перед тобой множество людей и все они «хорошие», трудно выбрать, и самое простое – это выбрать действительно плохого. А я всегда стремлюсь к самому легкому, потому что легкий для меня – это обычно самый лучший.
На днях я записывал рекламу какой-то аудиоаппаратуры, и я мог бы сделать вид, что говорю все слова, которые они мне дали и которые я сам бы никогда не произнес, но я просто не мог это сделать.
Когда я играл служащего аэропорта в кинофильме с Элизабет Тейлор, мне дали реплику типа: «Пойдемте. У меня важная встреча», но с языка у меня все время слетало: «Пошли, девочки». В Италии звук всегда записывают после съемок, поэтому что бы ты ни пропустил, ты все равно это скажешь.
Однажды я снимался в рекламном ролике авиалинии с Сонни Листоном: «Если у тебя что-то есть, выставляй это на показ!» Мне понравилось это говорить, однако потом они продублировали мой голос, хотя его – нет.
Некоторые считают, что знаменитости производят впечатление, если только ты знал о них с детства или задолго до того, как с ними познакомился. Они же говорят, что если ты никогда не слышал о человеке и вдруг знакомишься с ним, а потом кто-нибудь подходит и говорит тебе, например, что ты только что познакомился с самым богатым, самым знаменитым человеком в Германии, на тебя это знакомство не произведет особого впечатления, потому что раньше ты и представления не имел, насколько этот человек знаменит. Однако я воспринимаю все наоборот: на меня не производят впечатления все эти смешные люди, которых все считают знаменитостями, потому что мне всегда кажется, что с ними легче всего познакомиться. Больше всего я бываю поражен, когда знакомлюсь с кем-нибудь, с кем совсем не ожидал познакомиться, – я и мечтать не мог, что когда-нибудь буду с ними разговаривать. С такими людьми, как Кейт Смит, мать Пало-мы Пикассо Лесси, Никсон, «мамуля» Эйзенхауэр, Тэб Хантер, Чарли Чаплин. Когда я был маленьким, я слушал по радио «Поющую Леди» все время, пока лежал в кровати и раскрашивал картинки. Потом в 1972 году я был на вечеринке в Нью-Йорке и меня представили какой-то женщине со словами: «Она была „Поющей Леди" на радио». Я был изумлен. Я едва мог поверить, что действительно с ней познакомился, потому что никогда и не мечтал об этом. Я просто считал, что нет никакой возможности. Когда знакомишься с кем-нибудь, с кем никогда не мечтал познакомиться, оказываешься захваченным врасплох, у тебя нет никаких нафантазированных представлений о человеке, и ты не чувствуешь себя обманутым. Некоторые проводят всю жизнь в мыслях об одном знаменитом человеке. Они выбирают кого-нибудь, кто знаменит, и вцепляются в него или в нее. Они всего себя посвящают мыслям об этом человеке, с которым они даже никогда не встречались, или, возможно, виделись один раз. Если спросить у любого знаменитого человека, какую почту он получает, узнаешь, что почти у каждого есть постоянный корреспондент, который помешан на нем и пишет постоянно. Так странно думать, что кто-то проводит всю жизнь, думая о тебе.
Психи всегда мне пишут. Я думаю, моя фамилия включена у психов в какой-нибудь список для рассылки их корреспонденции.
Меня всегда беспокоит то, что когда сумасшедшие что-нибудь делают, они повторяют это вновь через несколько лет, даже не помня, что уже делали это раньше, они уверены, что это что-то – совершенно новое. В меня стреляли в 1968 году, это была версия – 1968. И меня неотвязно преследует мысль: «Вдруг кто-нибудь захочет сделать римейк покушения на меня в 70-е годы?» Таков еще один вид фанатов.
В ранний период развития кинематографа фанаты обожествляли свою звезду целиком – они выбирали себе звезду и любили в ней все. Теперь существуют фанаты разных уровней. Сейчас фанаты обожествляют кинозвезд по частям. Сегодня могут превозносить звезду в одной области жизни и совершенно забывать о ней в другой. Большая рок-звезда может продать миллионы и миллионы записей, но если снимет плохой фильм и об этом пойдут слухи, о ней можно забыть.
Звездами сейчас становятся новые категории людей. Спортсмены выбиваются в весьма значительные новые звезды. (Когда я смотрю что-нибудь вроде Олимпийских игр, я думаю примерно так: «Когда же хоть кто-нибудь не побьет рекорд?» Если кто-нибудь пробежит за 2,2, значит ли это, что потом смогут пробежать за 2,1, 2,0, 1,9 и так далее, пока они не уложатся в 0,0?
На каком результате спортсмены остановятся и не побьют рекорд? Придется ли им изменить время или изменить рекорд?)
